Накануне премьеры писатель ответил на вопросы обозревателя "РГ".
Алексей, как вы относитесь к экранизациям в целом и ваших произведений, в частности. Есть ли любимые фильмы-экранизации?
Алексей Иванов: К экранизациям я отношусь весьма положительно, хотя, разумеется, не все произведения возможно экранизировать. Но экранизация - не слепая переделка литературной первоосновы в фильм. Экранизация - совершенно отдельное произведение, пускай генетически и происходящее из романа. Тем не менее художественная ценность экранизации самодостаточна и не определяется "похожестью" на первоисточник. Экранизацию можно уподобить живописному портрету: конечно, человек на портрете должен быть похож на себя, должен быть узнаваем, но портрет - не фотография. Поэтому во взаимоотношениях романа и фильма главное, чтобы фильм был хороший сам по себе, но и роман в нем был живой, а не чтобы в кино было все, как в книге. И прекрасных экранизаций существует немало. Назову для примера незаслуженно забытый фильм "Биндюжник и король" по рассказам Бабеля. Как экранизировать поэтическую прозу Бабеля? Оказывается, можно. В виде мюзикла. И Бабель в фильме жив, узнаваем, фактурно осязаем, хотя его герои не пели и не танцевали.
Известны две ситуации, связанные с экранизациями ваших произведений: вы были недовольны тем, как Лунгин сделал "Царя", и, что более актуально, сняли свое имя с экранизации "Тобола", а этот фильм должен вскоре выйти в прокат, о нем довольно громко повсюду заявляют.
Алексей Иванов: А вот тут, как говорится, две большие разницы. Есть экранизация, которую делают режиссер и сценарист, и автор первоисточника спокойно курит на лестнице. А есть съемки по сценарию. Для "Царя" и "Тобола" я писал сценарии и был недоволен тем, как режиссеры эти сценарии переделали. Как писатель я не имею отношения к фильму. Как сценарист я соавтор фильма и борюсь за свое видение истории. Если режиссер ломает мою историю так, что от нее остаются рожки да ножки, я ухожу и забираю свое имя, ведь это уже не моя история, а чужая. Так и случилось с "Тоболом". Когда фильм был уже снят, роман еще не был дописан, так что "Тобол" - это не экранизация. Конечно, в "Тоболе" очень много того, что придумал я, но все это выстроено совсем в другом порядке, который мне не понравился. Слава богу, у меня остался роман, в котором я все сделал так, как надо. Поэтому на титрах "Тобола" будет написано не "по сценарию Алексея Иванова", а "по мотивам романа Алексея Иванова".
Органично ли вы себя чувствуете в роли сценариста, ведь известно, что писать романы - это одно, а сценарии - совсем другое?
Алексей Иванов: Сценарий и роман - совершенно разные произведения. Они строятся по совершенно разным принципам. Часто бывает, что читатель, увидев за текстом романа "картинку", заявляет: "Да это готовый сценарий!" Очень наивное отношение. Перевести зрелищный роман в сухой сценарий (или наоборот) все равно что переделать паровоз в пароход. Проще сделать все заново. Я в этом убедился и на примере "Летоисчисления от Иоанна", и на примере "Тобола". Но лично для меня работы писателя и сценариста равно интересны. Я легко меняю жанры: реалистический современный, исторический, криминальный, фэнтези, триллер и так далее и не менее легко меняю форматы - роман, сценарий, нон-фикшн. Мне нравится переходить из одной художественной системы в другую, осваивать новое. Можно сказать, что я жанровый полиглот. Однако я никогда не пишу сценарии по своим романам. Вряд ли сценарий скажет больше, чем роман, а зачем мне усекать то, что я уже сказал? Роман художественно сложнее сценария, и меня не привлекает, если можно так выразиться, спускаться со взятой высоты. Но двигаться в обратную сторону, то есть писать роман на основе собственного сценария, - да, случалось.
Что для вас лично 90-е годы - время действия книги - в истории нашей страны? Насколько "Ненастье" автобиографичный роман? Есть ли прототипы у главных героев?
Алексей Иванов: Лично для меня девяностые - время молодости, значит, прекрасное время. Хотя ничего прекрасного в то время со мной не происходило. Более того, происходили очень неприятные вещи. Скажем, я работал в маленькой турфирме и водил в походы трудных подростков, которых отправляла детская комната милиции. И я не мог понять, почему в стране все устроено так, что я, молодой специалист с университетским образованием, за гроши обслуживаю какую-то малолетнюю шпану, которая все получает бесплатно? Таких вопросов у меня было много. И "Ненастье", конечно, не автобиографический роман. Но это роман о времени, в котором я жил. О людях, которые меня окружали. Главный образ в нем - прапорщик Серега Лихолетов. Социальный тип, которого сейчас уже нет и быть не может. Его называют "гибридом Мао Цзэдуна с поручиком Ржевским". Пассионарий. Наглец. Организатор. Альтруист. Экстремист. Идеалист. "Герой нашего времени" эпохи "лихих девяностых". Сюжеты я брал из реальных историй, но образ Лихолетова списал с одного политика, воплотившего дух того времени: бескорыстного борца с несправедливостью, но полного эгоцентрика с зависимостью от восхищения народа.
Хотелось бы заглянуть на вашу внутреннюю кухню: как писался роман "Ненастье"?
Алексей Иванов: "Ненастье" - мой десятый роман. Я уже был не новичок, которого все изумляет и ставит в тупик. Не было никаких этических или художественных проблем, к которым я не знал, как подступиться. Роман для меня начался с документальной книги "Ёбург", в которой я рассказал о "лихих девяностых" в Екатеринбурге. Среди многих ярких драм "Ёбурга" меня особо впечатлила история Союза ветеранов Афганистана. Точнее, один ее поворот: три сотни "афганцев" с семьями захватили и самовольно заселились в две новостройки. Эти дома городские власти давно обещали "афганцам", но в последний момент решили кому-то продать, чтобы получить деньги для нужд города. "Афганцы" не нарушали закона и в то же время нарушили, а потому заняли в своих домах оборону с колючей проволокой, караулами и даже вроде бы с оружием. То есть посреди мирного города стояла в осаде гражданская крепость, где мамаши выгуливали своих детишек, защитники ходили на работу, а во дворе стояли пикетчики с плакатами "Солдат, верни моим детям жилье!" Это прекрасный, уникальный и многозначный образ времени. От него у меня и начал разрастаться будущий роман.
Хотели ли вы, чтобы именно по этому вашему роману был снят фильм или сериал?
Алексей Иванов: Для нормального писателя мейнстрима экранизация - вещь не из категории "хочу", а из категории "надо". Ну, как для конструктора корабля - ходовые испытания. Для писателя, который прежде всего думает о литературе, экранизация - вопрос не тщеславия и даже не расширения аудитории, а профессиональной проверки. Режиссер, сценарист и актеры - тоже художники: подтвердят ли они твои художественные решения? Будут ли актеры на экране похожи на твоих персонажей? Примет ли режиссер твою трактовку? Согласится ли сценарист с твоей структурой повествования? Скажем, в "Ненастье" я построил сюжет нелинейно: действие переносится из эпохи в эпоху. Это не самая простая схема, обычно в кино ее редуцируют во флешбэки. Сценарий сохранил мой принцип разных эпох, то есть он признан оптимальным. Актеров подобрали так, что я еще на старте без пояснений узнал, кто кого будет играть. Значит, ходовые испытания пройдены успешно.
Вы высоко отозвались о работе Сергея Урсуляка. А что почувствовали, когда узнали, что именно он будет снимать фильм.
Алексей Иванов: А что я мог почувствовать? Только глубокое удовлетворение. Я очень уважаю Сергея Владимировича как выдающегося мастера. "Ликвидация" задала такой высокий стандарт, что до него мало кто дотянулся. Грозные и величественные эпопеи "Жизнь и судьба" и "Тихий Дон" рассказывают об истории страны языком XXI века. Но дело не только в таланте режиссера. Самым интересным форматом современного художественного высказывания является драматический сериал, это верно не только для кино, но и для литературы. Сергей Урсуляк - корифей отечественного сериала. Я был рад, что "Ненастье" станет сериалом, потому что в этом формате я и работал.
Чем именно вас зацепили киноработы актеров Яценко, Лялиной и Маковецкого?
Алексей Иванов: В фильме создана сложная и красивая композиция образов, которая сама по себе объект осмысления, и рассматривать ее правильнее в комплексе, поскольку герои отзеркаливают друг другу. Сергей Маковецкий создал страшный образ расчеловечившегося человека, эдакий выдох "наследия мрачных времен", как пел Высоцкий. Он словно ставит собою черту: назад - нельзя! Пускай сейчас плохо, пускай впереди неизвестность, но назад - нельзя. Он и есть олицетворение "ненастья" - внутреннего самозакабаления. Александр Яценко показывает совесть в чистом виде, на оголенном нерве. Без надрыва, без пафоса, с огромной внутренней болью и несогласием на несправедливость. Это русский солдат, который стоит насмерть, хотя никто не замечает, что он ведет бой. Да ему этого и не надо. А Татьяна Лялина - "ландыш среди бульдозеров и экскаваторов". Она играет совершенно беззащитную девушку, и кого еще тогда защищать солдату, если не ее? У нее только одно спасение - вера в любимого человека. А кругом подставы и предательства. Но она все равно верит. Она тоже на рубеже обороны, обороны человечности, и за ее хрупкостью читаются праведность и стойкость. Пусть это звучит банально, но актеры сыграли как прожили.
Вы сказали, что вам пришелся по душе саундтрек. Что именно?
Алексей Иванов: Сергей Урсуляк поступил весьма необычно: у фильма нет собственной музыки, его саундтрек - преимущественно попса девяностых. Очень сильный художественный ход. Все мы, люди из девяностых, знаем эти мелодии, у каждого они ассоциируются с чем-то своим. И Урсуляк добавил для каждого зрителя еще одну ассоциацию - с сюжетом из собственного фильма. То есть подключил свои сюжеты к личному опыту зрителей. Словно создал каждому зрителю дополнительный внешний круг эмоционального кровообращения.
Готовится к выходу ваш новый роман "Пищеблок", рассказывающий про 80-е годы. Были ли предложения по его экранизации?
Алексей Иванов: "Пищеблок" выйдет буквально на днях. Это роман, который кажется веселой историей о пионерах 1980 года, а на деле - метафора искаженной советской реальности, когда мертвые ритуалы пытаются отформатировать живое детство. Киношники уже проявили интерес к "Пищеблоку", но говорить о продаже прав слишком рано. У "Ненастья" было шесть предложений об экранизации, я выбрал лучшее. И с "Пищеблоком" я дождусь всех предложений, а не схвачусь за первое же.
Будете ли вы еще делать документальные проекты, подобные "Хребту России"?
Алексей Иванов: Увы, это зависит не от меня. Мне очень нравятся подобные проекты, и у меня есть несколько сценариев и замыслов, но проблема в деньгах. Конечно, с новой техникой - с коптерами и стедикамами - такие проекты стали дешевле, потому что в "Хребте России" мы волокли в глушь и на горы громоздкие и тяжелые рельсы и краны, однако все равно подобные фильмы весьма дороги. Деньги на "Хребет" выделили РАО "ЕЭС России" и АО "Уралкалий", а сейчас "ЕЭС" уже нет и "Уралкалий" другой. Кроме того, с "Хребтом" мы успели проскочить до кризиса 2008 года, который обрушил многие последующие мои проекты.
Зачем вы снялись в сериале "Физрук"?
Алексей Иванов: Я очень хорошо отношусь к компании Good Story Media и большой поклонник их "Реальных пацанов". В силу возраста я своими глазами видел, как из СССР получился современный мир, и потому этот мир для меня как бы не совсем настоящий. Он рукотворный, самодельный, с ним можно спорить. А "Пацаны" впервые убедительно показали мне героев, для которых нынешний мир - незыблемая норма. Я с бесконечным интересом наблюдал, как эти обормоты из сериала принимают обстоятельства своей жизни без всякого сомнения. Это большое художественное достижение. И когда компания Good Story Media пригласила меня сняться в "Физруке", я с удовольствием согласился поучаствовать в работе талантливых людей. Это интересно и прикольно.
Алексей Иванов - автор 20 книг, изданных общим тиражом более 1,5 миллиона экземпляров: "Сердце пармы", "Географ глобус пропил", "Хребет России", "Псоглавцы", "Ёбург", "Ненастье", "Тобол" и др. Лауреат премий "Книга года", "Ясная поляна", премии Правительства РФ за достижения в области культуры, Платоновской премии и др. Произведения Иванова включены в программу курса по современной литературе для вузов. По его творчеству написано более сотни научных статей и 5 диссертаций.
В 2016 году Алексей Иванов стал лауреатом премии "Книга года" в номинации "Проза года" за роман "Ненастье", который также вошел в список 11 финалистов "Большой книги" - 2016. В 2017 году этот же роман стал лауреатом премии Правительства РФ в области культуры.
"Географ глобус пропил". В главной роли - Виктора Служкина, который от безденежья стал учителем, - Константин Хабенский.
Иванов не всегда бывает доволен экранизациями. В титрах фильма "Тобол", например, написано, что он сделан "по мотивам" книги.
"Хребет России" - документальный проект про Урал, который выходил в эфире Первого канала и очень понравился зрителям.
Почему в итоге не был снят фильм по "Сердцу пармы"?
Алексей Иванов: Работы по "Сердцу пармы" в разгаре. Под Москвой построены декорации, зимой начнутся съемки, сейчас идут кастинги. У меня сложились хорошие отношения с компанией Star Media и продюсером Дарьей Лавровой, которые занимаются этим фильмом. Режиссером будет Антон Мегердичев, всем известный по фильму "Движение вверх".
Куплены права на экранизацию романов "Золото бунта" и "Общага-на-Крови" - будет ли кто-то снимать картины по ним?
Алексей Иванов: В современной культурной ситуации художественное произведение живет полноценно лишь тогда, когда конвертируется в другие информационные потоки. Если брать роман, то он должен существовать как книга, аудиокнига, фильм, спектакль, компьютерная игра, какой-нибудь реальный квест и так далее. А я, разумеется, хочу, чтобы мои произведения жили полноценно. Экранизацией "Общаги" должна заниматься компания Metrafilms, режиссер - Роман Васьянов. Это его дебют, а прежде он был оператором, снял в России "Стиляг", а в Голливуде такие блокбастеры, как "Ярость", "Отряд самоубийц" и "Яркость". "Золото бунта" оказалось не по плечу компании, купившей права, но скоро права освобождаются, и я буду выбирать новую компанию, предложения уже есть. Кроме того, у меня проданы и права на экранизацию романа "Псоглавцы".
Сергей Урсуляк: Что касается меня, то я в 90-е годы был беден, голоден, но счастлив гораздо чаще, чем сейчас. Потому что у меня росли маленькие дети, появилась новая профессия. Страна изменилась, и мне казалось, что это какой-то путь. И что многое зависит от меня. И вот об этой разности состояний в 90-е годы я бы хотел рассказать. Я не хочу мазать эти годы одной светлой или черной краской. Я хочу подчеркнуть, что эти годы были разные, люди проявлялись по-разному, и каждый сделал свой выбор.