издается с 1879Купить журнал

Князь Лев Урусов: К войне стали относиться формально...

Тыловая жизнь Петрограда глазами баловня судьбы

Мажор... Так и только так был бы аттестован в наши дни человек, подобный князю Льву Владимировичу Урусову (1877 - 1933). Но эпоха созревания новой Русской Смуты, в которую довелось жить потомку знатного татарского рода, таких слов не ведала. Схожих с князем модных представителей светской молодежи блистательного Санкт-Петербурга величали баловнями судьбы, золотой молодежью или брандахлыстами - пустыми, никчемными людьми.

Но наш мажор вел дневник, запечатлевший события Первой мировой войны и Великой русской революции в их незавершенности и непредсказуемости. И этот первоклассный исторический источник, лишь в прошлом году впервые полностью опубликованный Историко-документальным департаментом МИД РФ, надолго сохранит имя князя от забвения.


Стартовые возможности

Родоначальником князей Урусовых считается знаменитый темник Едигей Мангит, любимый военачальник Тамерлана, игравший большую роль в Золотой Орде. В 1408 году он в течение трех недель безуспешно осаждал Москву, но отошел от города после получения баснословного выкупа в 3000 рублей (около 600 кг серебра) и сделался впоследствии владетельным князем Ногайским. С первой половины XVII века князья Урусовы состояли на русской службе и занимали высокое положение в Московском государстве. При Алексее Михайловиче они, в числе других знатнейших 16 фамилий, жаловались прямо в бояре, минуя чин окольничего.

Правнук обер-камергера и члена Государственного совета Российской империи, внук генерала от инфантерии, ветерана Крымской войны, сын камергера и карьерного дипломата, племянник императорского посла в Париже - таковы были стартовые возможности князя Льва Владимировича. В 1898 году он с отличием окончил Императорский Александровский (бывший Царскосельский) лицей и поступил на службу в Министерство иностранных дел с весьма высоким для 21летнего человека чином титулярного советника (IX класс Табели о рангах, после 1884 года соответствовал чину армейского штабс-капитана). У богатого и знатного князя Урусова были все основания рассчитывать на блестящую дипломатическую карьеру.

Но он отдавал явное предпочтение забавам, не очень-то заботясь о погоне за чинами.


Группа членов Крестовского Лаун-теннис клуба. 2-й слева сидит князь Урусов. Начало ХХ века.

Азарт теннисиста

В Историю наш герой вошел не как искусный дипломат, а как выдающийся спортсмен и международный спортивный деятель. Один из сильнейших теннисистов своего времени, князь Урусов в 1907 году выиграл чемпионат Санкт-Петербурга, а на следующий год стал чемпионом России. В предвоенном 1913м, находясь на дипломатической службе в Японии, победил на открытом первенстве Токио по теннису в одиночном разряде. Князь входил в число зачинателей Олимпийского движения в Российской империи, с 1910 года и до самой смерти являясь бессменным членом Международного олимпийского комитета...

На этом фоне его достижения на дипломатической стезе более чем скромны. О причинах без обиняков поведал друг и сослуживец: "Урусов, прекрасный оратор и темпераментный человек, обладал одним качеством, которое чрезвычайно мешало его дипломатической карьере: он быстро вспыхивал и горячо увлекался, но увлечение его быстро проходило, и тогда он охладевал к начатому делу. Выдержки и настойчивости у него не было"1.

Зато был острый ум. А отменная наблюдательность князя восхищает и сегодня читателей его дневника. Оцените, насколько современны рассуждения Урусова, записанные в Токио и датированные 28 августа 1914 года:

"...Наши враги не признают нас сколько-нибудь серьезными противниками, а наши друзья всемерно опасаются нас. ...Страх перед реальной мощью России нелицемерный. И с тех пор, что я болтаюсь за границей, я с первого же дня начал убеждаться, находя тому массу и крупных, и мелких подтверждений, что нас, Россию, иностранцы боятся, боятся как неизвестности, как страны огромного протяжения, быстро растущего населения, страны, где культ души мирится с культом водки и кнута, где наклонность к азиатской лени и привычкам неожиданно уступает место Льву Толстому, страны неограниченных возможностей, страны, где будущее - и какое - царит более властно, чем настоящее. Нас не могут, органически не могут понять, и потому нас боятся; неожиданные смены слабости и силы пугают европейские точные умы, привыкшие к бездушным логическим построениям. Мы не подходим ни под одну мерку, говорим на разных языках, нас можно любить в отдельности, но следует бояться в общем"2.

С началом мировой войны князя еще более поражала система двойных стандартов, последовательно проводимая британской прессой по отношению к России. Англия, Франция и Россия были союзниками, но британцы по-разному оценивали победы на Западном и Восточном фронтах:

"Иллюстрацией отношения к России Англии служат английские газеты, замалчивающие русские победы, придающие нашим телеграммам общий шаблон и захлебывающиеся от радости при взятии во Франции 200 чел. немцев в плен, не желая отдать себе отчет в том, что успешный оборот дел во Франции обязан нашим блестящим действиям"3.

Цитата словно взята из сегодняшних газет. А вот еще более актуальная запись, сделанная 11 сентября 1914 года:

"Вел разговор с иностранцами о войне. Достойно запомнить то чувство удивления, сожаления и подчас нескрываемого недоверия, с которым многие относятся к варварству, проявленному немцами. ...Но эти же ужасы, будь они распространяемы про русских, про русское войско и казаков, у тех же людей и тени сомнения не возникло относительно полной правдивости подобных слухов..."4.

А спустя несколько месяцев, проделав неблизкий и небезопасный путь, дипломат Урусов перебрался из Токио в Петроград.

Крестовский клуб Лаун-тенниса.


Пир во время чумы

Петроградский дневник князя Урусова - воплощение толстовского взгляда на ход Истории. Одни катаклизмы сменяются другими, а частная жизнь петроградцев идет своим чередом, и цепкий взгляд наблюдательного чиновника МИД примечает и фиксирует в дневнике наиболее выразительные ее проявления. Не всякий маститый беллетрист способен создать столь запоминающуюся картину столичной жизни времен мировой войны, как это сделал князь 30 мая 1915 года:

"Мы, мирное столичное население, весьма мало чувствуем тягости войны: вина нет и легкое столовое вино достается с трудом, извозчиков мало, и они до невероятности плохи, иногда нет мяса, сегодня говорят о сахарном голоде, но это и все. Театры полны. Летний сад также, дамы весьма хорошо одеты, магазины торгуют, в клубах идет крупная игра, весенние парочки - много военных и сестер милосердия - токуют вовсю, словом жизнь идет своим чередом... При всей трагичности положения жизнь идет по поверхности и до крайности проста - война и настоящая минута.

Пир во время чумы, но придет завтрашний день, и многие знают и верят, что он будет страшен"5.

Мажор в очень незначительной степени ощущал на себе бремя военного лихолетья. Перебои с продуктами никак не сказались на дорогостоящих привычках его сиятельства. Черный рынок работал исправно, а средства позволяли князю платить втридорога. В фешенебельных ресторанах по-прежнему держали отменную кухню и великолепных поваров, да и в дорогих винах не ощущалось недостатка.

Пир во время чумы продолжался, но История все чаще напоминала баловням судьбы о том, что за пределами дорогих ресторанов и закрытых клубов существует огромная Россия, живущая совсем иной жизнью, и эту Россию можно потерять. Понимал ли это сам князь Урусов? Да, вне всякого сомнения. Но он был уверен в собственной непотопляемости. 8 сентября 1917 года он закрепляет в дневнике свое кредо:

"...Мы, буржуи, обладающие капиталами умственными и денежными, мы выплывем, и нам даже не нужно будет приспособляться к игу американскому, немецкому или английскому, под который мы неизбежно в силу финансовой зависимости подпадем, в нас это иго будет нуждаться..."6.

И в строчках дневника, и между ними отчетливо видно, как день за днем могучая страна постепенно, но неминуемо сползает в бездну революционного хаоса. Да простит меня строгий читатель за обширные цитаты: книга выпущена тиражом всего-навсего 500 экземпляров.

1914 год. Война войной, но золотая свадьба князей Анатолия Александровича и Елизаветы Михайловны (урожденной Волконской) Куракиных - по расписанию.


От первого лица

24 мая 1915 года. "...О внутреннем будущем никто не загадывает, а многие предсказывают крупные народные волнения и грозят неизбежной революцией"7.

5 июля. "Война окончательно получила свой входящий номер, свою папку, и так как объять эту войну человеческий ум не может, то к ней стали относиться формально, как к делу, которое в определенный час перед закрытием присутствия кладется на полку, и мелкая будничная жизнь: карты, скачки, сплетни, интриги и интрижки - вступают в свои права. ..."8.

2 ноября. "...В гостиных после обеда говорят о том, кто из нас будет висеть на фонарях, но пока это не случилось, играют по маленькой в карты, ездят с визитами, судачат, в клубах играют по крупной, в ресторанах обедают с дорогим вином... Но мы живем в кредит, будущее темно и непонятно, и, допуская худшее, люди покорно следуют по проторенной дорожке"9.

29 ноября. "Пессимизм пышно цветет в Петрограде: разговоры - самые минорные"10.

5 апреля 1917 года. "Общие жалобы на невозможность путешествовать в сколько-нибудь сносных условиях, все вагоны забиваются грубыми солдатами без различия классов. Хам пришел на Россию"11.

31 мая. "...Я постепенно привык видеть слоняющихся без дела, грызущих семечки солдат, привык к мародерству извозчиков и купцов, привык к грязи неимоверной столичных улиц, привык к ежедневным грабежам и убийствам купцов и мирных обывателей, привык к власти хама..."12.

17 июня. "В Петрограде в день покупается на 300 тыс. руб. семечек. Вот революционный размах"13.

11 июля. "Исстрадавшийся, издерганный, заплеванный семечками и прицепившийся к переполненному солдатами трамваю, петроградский обыватель солдат - иначе как сволочью не называет..."14.

7 августа. "...Не живешь, а только чувствуешь бремя жизни и бремя, которое с каждым преходящим кризисом делается все ощутительнее и тягостнее. Нет никакой уверенности в завтрашнем дне, нет никакой радости жизни"15.

18 сентября. "Но нужно сознаться, что все здорово устали от непрерывного калейдоскопа событий, утомление сказывается в безразличии ко всему, что непосредственно не затрагивает того или иного человека... Эгоизм людей и классов делается все сильней и ощутительнее"16.

2 октября. "Спасти Россию может только твердая власть... Революция выродилась в мегеру, влюбленные в ее теоретические черты, увидя теперь ее безобразный лик, в ужасе отшатываются, но им спасения нет - потеряв веру в революцию, они изжили себя, и они никому не нужны, они уже прошлое, и наиболее сознательные должны это с ужасом и отчаянием сознавать"17.

25 октября. "Большевики выступили. И все происходит до сих пор так просто, так закономерно и безболезненно, что можно только диву даваться, как Керенский проспал свою власть"18.

21 ноября. "Если бы какой-нибудь человеческий организм мог бы рассказать о том, как на него напали тифозные или холерные бациллы, то мне представляется, что мы услышали бы трагическое повествование о захвате в России власти большевиками"19.

24 ноября 1917 года 900-страничный рукописный дневник князя Льва Урусова обрывается на полуслове.

Дневник Урусова стал документом эпохи - более "непричесанным", чем даже газеты той поры.


P.S.  Судя по всему, дневник был изъят во время обыска на Фонтанке, 28 и на целое столетие упокоился в недрах Архива внешней политики Российской империи. В декабре 1917 года князь Урусов, фактически возглавивший забастовку служащих МИД и других государственных учреждений (в советской историографии она получила название "саботаж"), был арестован, но на следующий день выпущен благодаря заступничеству коллег и друзей. Князь не стал испытывать судьбу (сказалась молниеносная реакция теннисиста!) и незамедлительно покинул Петроград. Это спасло ему жизнь.

Он скончался в Париже в 1933 году и опочил на кладбище Сент-Женевьев-де-Буа.

Не надо быть пророком, чтобы смело утверждать: если в будущем появится большой писатель, чье дарование будет соизмеримо с толстовским, желающий создать эпическое произведение о Русской Смуте, - он не сможет обойтись без дневников князя Урусова. И это бесспорный шанс князя сохранить свое имя на страницах Истории.


1. Кузнецов А.И. Война и революция глазами русского дипломата / Министерство иностранных дел Российской Федерации // Дневники Л.В. Урусова. 1914 - 1917. Тамбов: Тамбовский полиграфический союз, 2017. С. 7.
2. Дневники Л.В. Урусова. 1914 - 1917. С. 56.
3. Там же. С. 63.
4. Там же. С. 66.
5. Там же. С. 142.
6. Там же. С. 513.
7. Там же. С. 139-140.
8. Там же. С. 147.
9. Там же. С. 211.
10. Там же. С. 225.
11. Там же. С. 398.
12. Там же. С. 429.
13. Там же. С. 435.
14. Там же. С. 457.
15. Там же. С. 473.
16. Там же. С. 519.
17. Там же. С. 523.
18. Там же. С. 525. Мегера (др.-греч. , "завистливая") - в древнегреческой мифологии самая страшная из трех эриний, богинь мщения. Ее изображали в виде ужасной женщины со змеями вместо волос, с оскаленными зубами и бичом в руках.
19. Там же. С. 541.