В феврале драматургу Александру Володину исполнилось бы 100 лет
Первым театром страны, оставшимся без Станиславского и Немировича-Данченко МХАТом, управляли ведущие актеры, и билеты в него продавались в нагрузку к цирковым. Подобное происходило по всей театральной России: фальшивая, обслуживавшая политическую конъюнктуру драматургия рождала актерскую и режиссерскую фальшь. Поставленные по этим пьесам спектакли получали сталинские премии, но зрители на них не ходили. В драмах Володина не было высосанных из пальца общественных проблем и натужного пафоса, зато сполна присутствовало то, о чем говорил театральный критик Гаевский, вспоминавший о его "Пяти вечерах", вышедших в Большом драматическом театре: "...Души человеческие, полузамерзшие в долгой и холодной ночи, все еще живы".
Этот спектакль появился в 1959-м, впереди была хрущевская оттепель.
Свою судьбу Володин проживал как крестный путь, давние обиды болели всю жизнь. После смерти матери его отец женился на другой. Та поставила условие - "без детей!", и ребенка растила московская родня. Слова "я, при богатых родственниках, влачил ничтожное существование прохиндея" переходили из рассказа в рассказ, из интервью в интервью, память о том, как ему всем классом собирали деньги на билет в кино и на ботинки, осталась на всю жизнь. Он и в старости помнил, как его выгоняли из дома, и он возвращался только на следующий день, когда о нем начинали беспокоиться. Не забыл и случай в пионерлагере. Володин повесил над кроватью не фотографию Ворошилова или Буденного, а Качалова в одной из ролей, и за это его образцово-показательно выставили вон - он был изгнан из лагеря под барабанный бой, уходил оттуда между двух пионерских шеренг. Домой он вернуться не решился и отбыл оставшийся ему в пионерлагере срок на московских чердаках, рядом с воришками.
Молодому человеку нравились самолеты, и он поступил в авиационный институт. В небе они прекрасны, но на чертежах скучны: он ушел из вуза и отправился учительствовать в сельскую школу. Директор и завуч ненавидели друг друга и сильно пили, каждый пытался сделать его своим сторонником. Володин бросил школу и поступил в ГИТИС, на театроведческий факультет. В 1940 году высшее образование стало платным - оно обходилось в 400 рублей в год, чуть больше номинальной среднемесячной зарплаты служащего. Нищий как церковная мышь юноша оставил ГИТИС и добровольно ушел в армию. Он отвоевал с 1941 по 1945 год: после войны у него остались медаль "За отвагу", осколок под сердцем и фронтовая привычка к водке.
В ГИТИС Володин не вернулся и поступил на сценарный факультет ВГИКа. После института он отказался от работы в государственной сценарной мастерской. Не захотел быть строчкогоном - и уехал в Ленинград. Жил в съемной семиметровой норе и редактировал пропагандистские фильмы.
Впереди были вышедший в 1954 году, отлично встреченный критиками сборник прозы и "Фабричная девчонка": он начал ее писать в стол, для себя. "Пять вечеров" Товстоногов поставил в БДТ. После этой премьеры Володин стал одним из самых известных драматургов Советского Союза - и уж точно самым критикуемым. Своей известности он стыдился: "Я не хочу быть человеком из лимузина. Я хочу быть - как будто меня из трамвая только что выкинули". Еще раньше, до театральной славы, успешно начав литературную карьеру и наткнувшись на человека, который читал его книгу, он испытал такое острое и стыдное чувство, что тут же ушел.
Оборотная сторона умения почувствовать себя нижайшим из низких, греховнейшим из греховных - дар понять, принять и простить. Во время войны, в свой первый, короткий фронтовой отпуск, Володин пришел к пропадающей в голоде и одиночестве вдове своего отца, той, что когда-то его выставила, выложил на стол всю привезенную с собой снедь, выслушал ее исповедь:
- Я думала, что он состоятельный...
Он прожил отпуск у нее, влюбился в ее соседку по коммуналке, проститутку. Мачеха его остановила, у той венерическая болезнь: "Лейтенанту, что к ней ходит, все равно: сперва хотел убить, теперь лечится..." Из этой грязи - и из божественной способности накормить ту, что исковеркала детство, увидеть в шлюхе мадонну, - рождались его пьесы.
Фраза из "Пяти вечеров" - "вот, какая у тебя будет бесчувственная жена!" - была адресована ему. Солдатиков везли на войну, за грузовичком бежали женщины и плакали. Не плакала только одна, невзрачная, серенькая, его недавняя знакомая. Она это и выкрикнула... Володин с ней переписывался, после войны они поженились и прожили вместе всю жизнь, до могилы, - но идиллии не было и в помине.
Жениться он не собирался, была договоренность о свободном партнерстве. И все же он расписался: из жалости, узнав, что подруга украдкой рыдает. В загс они зашли между делом, с бидончиком для керосина в руках. Историю Бузыкина в "Осеннем марафоне" Володин взял из собственной жизни: все понимающая жена, другая женщина... А за пределами сценария сюжет продолжился так, что впору было снимать еще один фильм. Женщина - не машинистка, как в "Марафоне", а актриса - сказала: "Я хочу от тебя ребенка!" Он ответил: "Нет!" - но ребенок все же появился. Женщина была моложе него на 20 лет, умерла она неожиданно, из-за порока сердца. И он взял второго сына в семью - так закольцевалась его собственная история, мальчику там тоже было несладко.
Потом старший сын и его жена уехали в США, обжившись, они взяли к себе и младшего - он окончил университет, стал программистом. И одновременно много случайных, мимолетных, ни к чему не обязывающих романов, вроде яркой женщины, гримерши на съемках михалковских "Пяти вечеров". На съемочную площадку он приезжал с бутылкой коньяка и с нетерпением дожидался перерыва. Уходил с гримершей и возвращался в ее помаде... Такие грехи ему были свойственны, и он в них каялся, зато советских, иудиных грехов - предательств, доносов, подписей под осуждающих коллег письмами - Володин не совершал.
Он не знал и постсоветских грехов: стяжательства, погони за медийной известностью, премиями и наградными цацками. От "Ники" Володин отказался: он решил, что это название фирмы, что его приглашают на какой-то мутный корпоратив, и послал звонившую по-фронтовому. Деньги, полученные за премию "Триумф", у него выманили прикинувшиеся семьей беженцев наперсточники: 150 рублей на дорогу до Петербурга они оставили из великодушия. К старости он окончательно достиг просветления, и это бросалось в глаза узнававшим Володина на улицах случайным людям, пытавшимся сделать для него что-нибудь доброе. Прохожая перестегнула пуговицы, старушка, как он ни отнекивался, всучила пять рублей. Пьяница упал перед ним на колени:
- ...Я вижу, вы тоже алкоголик!
Он считал себя великим грешником, а был великим праведником. Писал Володин так же, как жил: кровью сердца. Поэтому его пьесы будут нужны всегда.
За что ругали Володина
Художественный руководитель Московского театра юного зрителя Генриэтта Яновская ставила Володина не один раз. Она видела легендарные товстоноговские "Пять вечеров", положивших начало володинскому театру.
Когда пьесы Володина появились на сцене, на них обрушилась советская критика, хотя ничего крамольного там не было. В чем тут дело?
Генриэтта Яновская: Володин был революционен. В центр своей драматургии он поставил не борьбу лучшего с еще лучшим, не размышления по поводу взаимоотношений дирекции и коллектива или неправильно выписанных премий, а человека. А когда в основу произведения встает человек, то это всегда вступает конфликт с тоталитарной системой и вызывает неприятие.
Есть ли в пьесах Володина вневременная уникальность, то, что делает их вечными?
Генриэтта Яновская: Конечно. Дело во всеобъемлющей человечности его пьес. В том, что герои Володина неоднозначны. В том, что им больно. Что они остаются людьми и в жутких условиях...
Фильмы, поставленные по сценариям Володина
"Старшая сестра", 1966 год.
"Дочки-матери", 1974 год.
"Пять вечеров", 1978 год.
"Осенний марафон", 1979 год.
"Слезы капали", 1982 год.