"Карибский связник" - так называлась публикация в "Родине" (N 10 за 2017 год) о выдающемся разведчике Александре Феклисове, который в октябре 1962 года, в кульминационный момент Карибского кризиса, сумел связать напрямую советского руководителя Никиту Хрущева с американским президентом Джоном Кеннеди. И тем самым способствовал предотвращению Третьей мировой войны.
из личного архива автора
Дочь Александра Феклисова прислала в "Родину" материалы из домашнего архива о еще одной, малоизвестной странице героической деятельности отца.
Кто вы, герр Фукс?
Для многих и сегодня остается загадкой, как смог обескровленный войной Советский Союз столь быстро создать свою атомную бомбу. В нашей стране эти сведения долгое время хранились под грифом "секретно". И только 8 декабря 1992 года в газете "Известия" академик Ю.Б. Харитон открыто признал: "Первый советский атомный заряд изготовлен по американскому образцу с помощью подробных сведений, полученных от Клауса Фукса и других агентов".
Немецкий ученый Клаус Фукс (1911-1988) родился в семье влиятельных протестантских деятелей, чьим девизом было: "Делай, что должно, живи по совести, а Бог и Судьба все рассудят". Блестящие математические способности, невероятное увлечение физикой поражали и его школьных учителей, и профессоров Лейпцигского университета. А Клаус, увлеченный идеями социализма, в 1932 году вступил в Коммунистическую партию Германии. И после прихода Гитлера к власти бежал сначала во Францию, а затем в Англию. Там в возрасте 25 лет он защитил докторскую диссертацию и благодаря покровительству гениальных физиков Бора и Мота получил английское подданство. А следом - допуск к секретным работам по созданию ядерного оружия.
Фукс, разумеется, понимал, какую угрозу миру оно несет. В 1941 году по собственной инициативе он установил контакт с советской разведкой. В феврале 1944 года через Физика (псевдоним Фукса) в Советский Союз были переданы важнейшие научные материалы по урановой и плутониевой бомбам, которые разрабатывались американцами. В августе 1945 года американцы сбросили эти бомбы на японских города Хиросима и Нагасаки - и на планете начался новый отсчет времени. В США были разработаны четыре плана атомного нападения на СССР: Totality (1945 год), Charioteer(1948 год), Fleetwood (1948 год), Dropshot (1949 год). Начало военных действий назначалось на 1 января 1950 года.
А в сентябре 1947 года в Лондон для контакта с Физиком, работавшим в Британском ядерном центре Харуэлл, был направлен мой отец - второй секретарь посольства СССР и заместитель резидента по научно-технической разведке.
Явка в баре Nags Head
"В Москве со мной занимался наш ученый-атомщик профессор Я.П. Терлецкий, - много позже вспоминал отец. - Под его руководством я изучал устройство и принципиальную технологию производства АБ ... Профессор познакомил меня со специальной терминологией по ядерной проблеме..."
Руководство МГБ торопило разведчика. Уже через 12 дней по прибытии в Англию он должен был провести "явку с важным агентом". В нашем семейном архиве сохранилась фотография пивного бара Nags Head, где состоялась первая встреча. Отец прибыл на место раньше назначенного времени - нужно было осмотреться и убедиться, что нет "хвоста". "Заговорщики" быстро узнали друг друга по вещественным паролям. У отца в руках обусловленный журнал, у Фукса газета Tribune. Возле щита с фотографиями английских боксеров они обменялись словесным паролем и спокойно вышли на улицу. Отец сказал: "Я рад нашей встрече, меня зовут Юджин". Получив письменные и устные задания, Клаус Фукс улыбнулся и заметил: "Я вижу, что ваш baby скоро появится на свет и подаст свой голос. Похоже, советские товарищи смогут взорвать свой gadget через два года".
Отец его слова не комментировал.
Впоследствии встречи с Клаусом Фуксом проходили через каждые 3-4 месяца. Удобным и надежным местом явок стали английские пабы. Только через десятилетия я поняла, в каком постоянном напряжении находился отец. Ведь он заботился прежде всего о безопасности немецкого ученого, которого необходимо было сохранить и как большого друга СССР, и как самого главного человека для "атомной" команды Игоря Курчатова.
Будь я постарше, возможно, и тогда уловила бы круглосуточную тревогу отца...
"У папы трудная работа..."
Полуразрушенный немецкими бомбежками Лондон встретил нас неприветливо. Мы несколько раз меняли съемную квартиру. В домах было холодно, сыро и грязно. Основные продукты лондонцы получали по карточкам. Помню, как мама радовалась, когда ей удалось часть карточек на чай обменять у квартирной хозяйки на "сахарные". Все время хотелось чего-то сладкого и сытного. Помню, что после скудного обеда в детском саду нас укладывали спать на раскладушки. Я заснуть не могла - в животе все время урчало, и я вынимала заколки из своей детской прически и ломала их.
Через год мы наконец переехали в хорошую, чистую квартиру. Здесь стояла старенькая ванна, и вода в ней подогревалась газовой колонкой. Для этого надо было опустить в особое приспособление монету в один шиллинг и нажать рычажок. Приходилось запасаться пятью-шестью монетами, чтобы хорошо помыться. Отец дал мне поручение следить за тем, чтобы на полочке около ванны всегда лежало не меньше пяти монет. Так папа сначала научил меня считать до пяти, а потом и до десяти. К этому поручению я относилась очень ответственно.
У отца настроение часто менялось: то он был веселый и разговорчивый, то напряженный и замкнутый - слова не вытянешь. Позже, во взрослой жизни, я узнала из его книг, что из одиннадцати запланированных встреч с Клаусом Фуксом отец провел шесть: "Клаус дважды пропускал очередную явку, и тогда дни ожидания запасной встречи превращались для меня в сплошные мучения, в ад..." Помню отчаянный крик отца ночью. Мы с мамой вскочили и бросились в ванную комнату. Оказывается, папа, погруженный в свои мысли, сомнения и терзания, забыл заправить газовую колонку шиллингами и пустил себе на голову струю ледяной воды.
Мама объяснила: "У папы очень трудная работа. Он все время думает о ней и забыл обо всем на свете".
У меня были свои заботы. В английском детском саду я лупила мальчишку Пита Блюмера (мама запомнила это имя навсегда). Воспитательница выговаривала родителям - мама заливалась краской, а отец только ухмылялся.
"Материал, относящийся к сверхбомбе..."
Одна из встреч отца с Фуксом проходила в отдаленном районе Лондона в кинотеатре "Одеон". За месяц до этого отец попал в автомобильную аварию. От сильного удара педаль перебила ему сухожилия и кровеносные сосуды на правой ноге. Английский хирург зашивал сухожилия и артерии под общим наркозом в течение почти трех часов. Ногу заключили в гипс. Так что на встречу с Фуксом отца подвезли на машине. Следы от той тяжелой травмы остались у него на всю жизнь. Спустя годы, на даче, сидя на крыльце и глядя на грубые швы на щиколотке правой ноги, отец замирал, погружаясь мыслями в прошлое...
Но именно о той встрече известный советский специалист по ядерному оружию Герман Гончаров напишет в 1996 году в российском журнале "Успехи физических наук" и американском Physics Today:
"13 марта 1948 года в Лондоне состоялась встреча К. Фукса с А. Феклисовым, во время которой он передал для СССР материалы первостепенной важности. Среди этих материалов был новый, относящийся к сверхбомбе".
Как самые дорогие реликвии в нашей семье хранятся рукописные воспоминания отца в толстых и тонких тетрадях. Не всё из них вошло в книгу отца "Признание разведчика". Готовя этот материал для "Родины", я сделала выписки, связанные с Клаусом Фуксом:
"К сожалению, из соображений конспирации наши встречи не могли быть продолжительными...
Как можно спокойно сидеть с человеком за столом, если ты знаешь, что документы, которые он принес, не просто динамит, а "plutonium"!..
И хотя он был достаточно сдержан в общении со мной, я интуитивно чувствовал, что он очень обаятельный человек и интересный собеседник...
Понимая мои трудности с вопросами от Курчатова с их сложной научной терминологией, он спокойно, несколько раз повторял свои ответы так, чтобы я мог их запомнить. Это происходило в тех случаях, когда ответы требовались срочно, а записывать их на встрече не было возможности".
Надо ли напоминать, что они встречались в самый разгар "холодной войны" и бешеной антисоветской пропаганды. Отец неоднократно подчеркивал: "Только беспредельная преданность Фукса идее паритета, его огромное мужество и крепкие нервы позволили продолжить передачу секретных материалов..."
Их предпоследняя встреча состоялась в феврале 1949 года, на скамейке в лондонском парке. Отец спросил ученого, почему тот не обзаведется семьей. Ведь брак дает возможность войти в самые респектабельные научные круги. Но Фукс категорически отверг вариант женитьбы в Англии. Он был намерен помогать Советскому Союзу до тех пор, пока тот не создаст и не испытает свою атомную бомбу. И только после этого вернуться домой в Восточную Германию и устраивать личную жизнь...
Нет необходимости уточнять, что Клаус Фукс работал с советской разведкой бескорыстно. От вознаграждений всегда отказывался. Осенью 1949 года, очевидно, почувствовав, что британская контрразведка взяла его в разработку, он перестал выходить на связь с Юджином. А 29 августа 1949 года испытание советской плутониевой бомбы "взорвало" мировую общественность. Стало очевидно, что ФБР и британская контрразведка МИ-5 прозевали утечку информации из своих ядерных центров. Цепочка расследования не могла не привести к Клаусу Фуксу.
Он был арестован в феврале 1950 года. На допросах, где Фуксу предъявляли фотографии всех сотрудников советского посольства в Лондоне, он ни разу не указал на отца...
Последняя встреча
Клауса Фукса приговорили к четырнадцати годам тюрьмы. В заключении он шил почтовые мешки вместе с уголовниками. Позднее организовал для них курсы английского языка, истории и математики. На свободу "шпиона века" выпустили через девять с половиной лет за примерное поведение. Английское правительство мгновенно предложило ему работу в одном из университетов Великобритании или Канады. Но 47-летний ученый, не медля ни дня, улетел в Берлин.
Впереди его ждала долгая, яркая жизнь. Фукс возглавил Институт ядерной физики, вскоре стал академиком, получил государственную премию I степени, женился...
А моего отца до последних дней не оставляли мысли о Физике. Ему было уже 75 лет, когда в марте 1989 года он навестил в Дрездене вдову Клауса Фукса, возложил цветы на могилу большого друга СССР, агента-интернационалиста и ученого.