Образ Петра I - скорого на расправу, но справедливого монарха - вошел в народный фольклор и многочисленные литературные "Анекдоты". Как отмечал автор первых "Анекдотов" Я. Штелин, "за шалости и другие легкие проступки Он наказывал своею тростью так, что наказанные еще чрез несколько часов потом могли чувствовать действие сего поспешного правосудия"1. О том же упоминается в пушкинском наследии: "...все состояния, окованные без разбора, были равны пред его дубинкою"2. Причем провинившиеся бОльшей частью считали за честь почувствовать на себе тяжелую руку Петра Алексеевича. А сами орудия наказания почитались как святыня и хранились в XVIII-XIX вв. в петровских дворцах Ревеля, Нарвы, в городской Думе Царицына, петербургской Кунсткамере, Императорском Эрмитаже, в Оружейных палатах Москвы и Дрездена..
Чем же царь "поучал" своих подданных?
Битый шут Балакирев
В известных источниках чаще всего фигурирует дубинка. "Дубинка Петра Великого" - так назван и один из рассказов в "Анекдотах" о шуте Балакиреве. Царский шут доносит Петру о злоупотреблениях князя А.Д. Меншикова. Князь гневается на Балакирева, напуганный шут прибегает к Петру и умоляет подарить ему царскую "дубинку". "Велю, Алексеич, положить ее с собою в гроб, грозится Данилыч не оставить и костей моих в покое. Так авось уймется!"3.
В других "Анекдотах" Балакирев получает от Петра за проказы свою порцию "палок", а иногда ловко проводит царя - скрывается в покоях императрицы, просит о пощаде криком "лежачего не бьют!". И нередко бравирует тем, что побит самим царем. Например, спрашивает Меншикова:
"- Ты да я, много ли нас, Данилыч?
- Двое, - отвечает Князь.
- Неправда, трое... Знаешь, Данилыч, пословицу: за одного битого двух небитых дают. Меня сегодня Государь поколотил. Так что я стоОю вас двоих"4.
Издатель "Анекдотов" о Балакиреве предупреждал: "Воспоминания о дубинке Петра Великого нынешним читателям могут показаться несколько жестокими. Но надобно припомнить простоту тогдашних нравов... В то время это было в порядке вещей. Удары, получаемые из рук Царских, не только не безсчестили, но еще и возвышали во мнении людей, получавшаго оныя:
"Стало быть монарх любит, коль из своих рук жалует", - говорили о таком"5.
"Александра, берегись!"
Не все, однако, желали признаваться, что поколочены царем. Не афишировал эти "поучения" и сам Петр. Царский механик А.К. Нартов свидетельствует, что наказания провинившихся сановников проходили в Кабинете Петра I или Токарной:
"В сих-то комнатах производились все государственные тайности, в них оказываемо было монаршее милосердие и скрытое хозяйское наказание, которое никогда не обнаруживалось, и вечному забвению предаваемо было. Я часто видел, как государь за вины знатных чинов людей здесь дубиною потчевал и, как они после сего с веселым видом в другие комнаты выходили и со стороны государевой, чтобы посторонние сего не приметили, и в тот же день к столу удостоиваны были. Но все такое исправление чинилось не как от императора к подданному, а как от отца к сыну"6.
Почему наказанные выходили "с веселым видом" объяснить несложно: проштрафившиеся сановники предпочитали получить трепку от государя, нежели приговор судьи.
Одним из тех, кого царь учил уму-разуму в Летнем дворце, был и князь А.Д. Меншиков. Слухи об этом ходили по всей столице и позднее стали частью легенд петровской эпохи. Еще бы, великий монарх "поучает" палкой своего фаворита! Подобный случай имел место после вскрытия очередных финансовых махинаций Меншикова. И хотя "вина была уголовная... - пишет А.К. Нартов, - государь наказал его только денежным взысканием, а в Токарной тайно при мне выколотил его дубиной и потом сказал: "Теперь в последний раз дубина; ей впредь, Александра, берегись!"7.
Палка для генерал-полицмейстера
Не избежал царского "рукоприкладства" и генерал-полицмейстер А. Дивиер. Один из "Анекдотов" Я. Штелина повествует о том, как Петр, инспектируя вместе с А. Дивиером городские дороги, увидел испорченный мост. Царь вышел из одноколки, приказал денщику поправить доски, а чиновника тут же поколотил своей "палкой", приговаривая: "Впредь будешь ты лучше стараться, чтобы мосты были в надлежащей исправности, и сам будешь за этим смотреть". "Между тем мост был починен, и гнев у Государя прошел, - сообщает Я. Штелин. - Он (царь - Авт.) сел в одноколку и сказал Генерал-Полицмейстеру весьма милостиво, как бы ничего между ними не случилось: "Садись, брат"8.
Впрочем, монаршее "поучение" не всегда шло на пользу наказуемому. Напротив, иногда оно могло быть и опасным для жизни. Например, Я. Штелин связывал болезнь и смерть архитектора Ж.Б. Леблона с царскими побоями, о чем поведал в одном из "Анекдотов"9. Царь был введен в заблуждение донесением А.Д. Меншикова о том, что Леблон самовольно подрубил часть деревьев в петергофском саду. Будучи не на шутку рассерженным, Петр выбранил архитектора и ударил по плечу "палкою". Леблон, никогда не видевший монарха в столь сильном гневе, так испугался, что занемог "горячкою" и слег в постель.
И хотя вскоре царь принес французу извинения и заверил в прежней милости, Леблон был настолько поражен случившимся, что непрестанно болел и весной следующего 1719 года скончался.
Во всех смыслах тяжелой была рука монаха. А ведь петровские трости и сами по себе были увесистыми: например, "царицынская", ныне хранящаяся в Волгоградском областном краеведческом музее, весит чуть менее 3 килограммов, а так называемая "нарвская дубинка", по словам очевидцев, - более 5 фунтов (2 килограммов) и похожа на "Геркулесову палицу"10.
Реликвия в платяном шкафу
Наибольшее количество преданий, связанных с тростью Петра I, записано в Эстляндии в XIX в. И все они имеют отношение к имени дворянина Рамма, владения которого располагались недалеко от российского порта Рогервик (ныне - Палдиски)
... После падения Ревеля в 1710 г. Петр отправился осматривать строительство Рогервика. Проезжая мимо крупного замка Падизе, царь послал нарочитого к владельцу с заявлением, что желает здесь отобедать. Приверженец старой шведской власти, Рамм ответил, что не желает принимать у себя официальных лиц. Предание гласит, что Петр вспыхнул, вошел в замок и тростью "наэлектризовал спину дерзкаго хозяина"11. А утолив гнев, остался у Рамма обедать.
За столом противники помирились: российский монарх очаровал хозяина. Последний же в свою очередь предоставил Петру немало ценных сведений об Эстляндии. Расставаясь, царь спросил у Рамма, какой он ждет милости от него. "Государь, - ответил хозяин, - подари мне трость, которою меня наказывал: она будет памятником моего заблуждения, царской горячности и великодушия великаго человека"12.
Так петровская трость осталась в замке и более двух столетий хранилась у потомков Рамма как семейная реликвия. Она находилась в специальной "тростевой комнате", "в стеклянном футляре за печатью"13. Раритет показывали гостям и лишь изредка, в особо торжественных случаях, использовали по назначению. Трость была простая, деревянная, с круглым серебряным набалдашником, без герба, монограммы и других украшений.
Ее дальнейшая история, о которой поведал эстонский историк Ю. Куускемаа, поистине удивительна! После заключения пакта Молотова-Риббентропа (1939) Раммы, как все прибалтийские немцы, были вынуждены покинуть Эстонию. Беженцев поселили в так называемом "Польском коридоре". Однако в начале 1945 г. из-за приближения линии фронта гражданскому населению был дан приказ переселиться в более спокойные места. "Покидая дом, - пишет Ю. Куусемаа, - один из Раммов спрятал царскую трость в подвале за огромный платяной шкаф. Вновь посетить свое временное пристанище в Польше ему удалось лишь в 1964 году. Дом уцелел, в подвале на том же месте стоял большой платяной шкаф. Только... царская трость исчезла.
Так пропал предмет, который сейчас по праву мог бы находиться в музейной витрине"14.
Эх, дубинушка...
Одна из самых известных петровских тростей в XVIII веке украшала собрание Санкт-Петербургской Кунсткамеры, куда после кончины Петра I поступила часть его личных вещей. Первые сведения о ней находим у Я. Штелина, который упоминает стоящую в углу петровского Кабинета "дубину Петра Великого". По словам ученого, это была "толстая трость с набалдашником из слоновой кости"15. Однажды он показывал Кунсткамеру одному из придворных Елизаветы Петровны. Но когда собирался поведать о петровской "дубине", посетитель прервал речь хранителя: "Не сказывай мне этого; я ее знаю лучше и прежде тебя; в молодых летах часто плясала она по моей спине"16.
Но был ли толк от монаршей дубинки? Царь однажды пожаловался А.К. Нартову, что не может "обточить дубиною упрямцев"17. Такого же мнения придерживался и французский мемуарист конца XVIII в. Шарль Массон. Размышляя о правлении Екатерины II, он между прочим заметил: "Как, будучи женщиной, могла бы она исполнить то, чего не могла добиться деятельная дубинка... Петра I?"18.
В России же ностальгия по петровской "дубинке", ставшей в глазах потомков неким сакральным символом справедливости, ощущалась еще долго. Рассказывают, что генерал-губернатор Москвы граф Ф.В. Ростопчин, прощенный Александром I за сожженную Москву, простосердечно посоветовал императору: "Вы так милосердны и добры, Ваше Величество, ко всем..., а не худо бы было вам взять на время из кунсткамеры дубинку Петра I"19.
Царская "дубинка" не была забыта и в позднейшие времена. После того как Петроград переименовали в Ленинград, обыватель Н.П. Окунев пересказал в своем дневнике гулявшую по России байку: "Ленин прислал с того света депешу, чтобы переименование это отменили, а то, говорит, Петр Великий мне покоя не дает, - бегает за мной с "дубинкой" и кричит: "Ты у меня город украл!"20.
В 1991 г. городу на Неве вернули исконное название, и, надо полагать, душа императора успокоилась. Но его монументальная рука работы скульптора М.М. Антокольского по-прежнему опирается на внушительную трость, которая, кто знает, возможно еще понадобится...21
1. Штелин Я. Анекдоты о Петре Великом. М., 1793. С. 266.
2. Пушкин А.С. Собрание соч. 10 томах. М., 1962. Т. 7. С. 192.
3. Полное и обстоятельное собрание подлинных исторических, любопытных, забавных и нравоучительных анекдотов четырех увеселительных шутов Балакирева, Д Акосты, Педрилло и Кульковского. СПб., 1869. С. 63-64.
4. Балакирева полное собрание анекдотов шута, бывшаго при дворе Петра Великого. М., 1844. С.29.
5. Подлинные анекдоты о Балакиреве, бывшем шуте при дворе Петра Великого. М., 1837. Ч. II. С. 14-15.
6. Нартов А.К Достопамятные повествования и речи Петра Великого // Сын Отечества. СПб., 1819. Ч. 55. N28. С. 74-75.
7. Там же.
8. Штелин Я. Указ. соч. С. 133.
9. Штелин Я. Указ. соч. С. 59.
10. Сарычев Г.А. Дневные записки плавания вице-адмирала, Члена Государственной Адмиралтейств-Коллегии, Почетного Члена Адмиралтейского Департамента и Гидрографа Гаврилы Сарычева по Балтийскому морю и Финскому заливу в 1802, 1803, 1804 и 1805 годах. СПб., 1808. С. 40.
11. Бестужев-Марлинский А.А. Поездка в Ревель. СПб., 1821. С. 98.
12. Там же. С. 99.
13. Самойлов Н.А. Гапсаль, древний разрушенный замок в Эстляндии и при оном того ж имени уездный город, где пользуются морскими ваннами. СПб., 1842. С. 50.
14. Куускемаа Ю. Петр I и Екатерина I в Таллинне. Таллинн. 2009. С. 92-93.
15. Штелин Я. Указ. соч. С. 177.
16. Там же.
17. Нартов А.К. Указ. соч. N31. с. 198.
18. Массон Ш. Секретные записки о России времени царствования Екатерины II и Павла I. М., 1996. С. 45.
19. Львова Е.Н. Рассказы, заметки и анекдоты из записок Елизаветы Николаевны Львовой // Русская Старина. СПб., 1880. Т. XXVIII. N6. С.201.
20. Окунев Н.П. Дневник москвича. Париж, 1990. С. 589.
21. Выражаю свою искреннюю благодарность за консультации и помощь с иллюстрациями старшему научному сотруднику Отдела истории Русской культуры Государственного Эрмитажа Г.Б. Ястребинскому.