Успехи и общественное равнодушие
Казанские Высшие женские курсы первый раз были открыты на одной волне с известными Московскими курсами Герье. По ходатайству, подписанному профессором Н.В. Сорокиным1, 8 мая 1876 г. вышло министерское разрешительное распоряжение, правда, с оговорками: в виде опыта на два года. Условия поступления, объем предметов, характер курсов с их общеобразовательными задачами, размер платы - все это было тождественно для Московских и Казанских курсов. По прошествии "испытательного" срока в журнале "Женское образование" профессором Н.А. Осокиным2 был опубликован отчет об успехах, в котором утверждалось, что курсы первого года "превзошли ожидания".
Вместе с тем, как отмечалось в письме Осокина, в отличие от Москвы Казанская общественность "отнеслась с флегматическим равнодушием и к открытию курсов, и к дальнейшей их судьбе".
Самым слабым местом Казанских высших женских курсов было отсутствие широкой общественной поддержки, а значит и финансовой самостоятельности. Кроме того, не удалось преодолеть в административных кругах и настороженного отношения к прогрессивному образовательному предприятию. Так что отсутствие серьезной материальной базы было весьма удобным формальным поводом для запретительных решений, когда по стране покатилась волна закрытия женских курсов. С 1886 г. прием слушательниц на Казанские высшие женские курсы был закрыт.
"Проект не выдерживает никакой критики..."
Тем не менее спустя почти десять лет после закрытия группа профессоров Казанского университета предпринимает шаги для восстановления Казанских высших женских курсов. Под прошением в адрес Его Превосходительства Господина Попечителя Казанского учебного Округа В.А. Попова помимо Н. Осокина подписались 14 человек.
Заявление повлекло за собой объемистую административную переписку в инстанциях, так или иначе ответственных за решение вопроса. В канцелярии Казанского учебного округа на имя господина Министра народного просвещения графа И.Д. Делянова готовится осторожная записка от попечителя Казанского округа Попова. В письме Его Сиятельству Министру от 6 октября он "считает полезным по поводу газетных слухов о намерении проф. Осокина хлопотать о возобновлении в Казани так называемых женских курсов почтительнейше предложить вниманию Вашего Сиятельства следующее: Н.А. Осокин, прочитав в газетах известие об открытии в Харькове "высших женских курсов"3, как отделения курсов Санкт-Петербурга, и не желая, по его словам, уступить первенство, ...набросал немедленно проект об открытии этих курсов в Казани. Так как во время этого неотложного, по мнению профессора Осокина, решения, возникшего и вылившегося в форме проекта 23 сентября, я был на ревизии чувашских школ в Симбирской губернии, то и не мог удержать почтенного профессора от помещения в местной газете "Волжский вестник" его соображений об осуществлении овладевшей им идеи.
В его заметке прямо говорилось, что он от лица нескольких профессоров представил через меня Вашему Сиятельству ходатайство об открытии в Казани высших женских курсов. Эта заметка поставила меня в трудное положение. И Губернатор П.А. Полторацкий4, посетивший меня по этому поводу, прямо высказал мысль, что при той горячей пропаганде своей мысли, какую ведет профессор Осокин в городе, всякая задержка, всякая неудача в его замысле будет приписана исключительно мне. А это поставит меня в трудное положение к молодежи, прессе и всей той массе ничего не делающей и бросающихся на новинку, которая в Казани очень велика.
При первом свидании с Н.А. Осокиным я разъяснил ему, что его проект уже как акт, не касаясь его содержания в идейном смысле, не выдерживает никакой критики, так как вообще слабо подготовленные гимназистки, институтки и т. д. не могут без вреда, при неправильном усвоении слушаемого, проходить хотя бы облегченный университетский курс, а равно просил, с некоторым успехом даже, не печатать всех возникающих у него предположений о курсах...
Дабы не быть обвиняемым в превышении власти при удержании у себя ходатайства Н.А. Осокина и его проекта, представляемого мне через мое посредство Вашему Сиятельству, я буду иметь честь представить его на днях со своим разбором и заключением..."5
"Не было насущных потребностей общества..."
С одной стороны, от нашумевшего заявления не отмахнуться, с другой, можно бы и повременить. Следует отдать должное господину попечителю в том, что в своем обращении к министру он не просто высказал двойственную позицию, но и детально по параграфам прокомментировал Проект положения, внося сразу предложения по его доработке. Складывается даже впечатление, что своей запиской он искал компромиссный вариант решения назревших задач дня, когда категорическое "запретить" не могло рассматриваться как исчерпывающее решение. Однако итоговый вердикт - курсы несвоевременны6.
"Со своей стороны я считаю обсуждение этого дела нужным в виду уже той широкой огласки, какую сообщил ему зачинатель его, и потому решаюсь представить на благоусмотрение Вашего Сиятельства свои соображения... считаю долгом упомянуть, что и самое закрытие бывших "высших женских курсов в г. Казани" в 1884 г. за недостатком слушательниц доказывает, что существование этого учреждения не было вызвано насущными потребностями общества, а было вызвано начинанием чуждым этим потребностям. С тех пор Казань не изменилась или изменилась скорее не к выгоде устройства "высших женских курсов"... в виду этого я считаю учреждение "высших женских курсов в Казани" по меньшей мере несвоевременным"7.
Министр и губернатор против
Несмотря на то, что у Высших женских курсов не было однозначной положительной поддержки от попечителя, профессор Осокин не остановился и 2 ноября 1895 г. обратился напрямую в Департамент народного просвещения.
Почти молниеносно по тем временам, 9 ноября, министр Делянов готовит запретительное распоряжение на имя попечителя Казанского учебного округа, в котором практически использует "подсказку" последнего: на каком основании можно притормозить открытие курсов. "Высшие женские курсы, как известно, уже существовали в некоторых городах России, в том числе и в Казани, но дали отрицательный результат развития... В виду изложенного я не признаю возможным удовлетворить упомянутое выше ходатайство профессора Осокина".
И даже инициатива профессоров Казанского университета позволить хотя бы организованные публичные лекции не нашла поддержки. Хотя готовность пойти навстречу формально была соблюдена: министр Делянов попросил у губернатора выразить свою позицию на просьбу Осокина о дозволении публичных лекций8. Но губернатор в своем "секретном" письме от 29 ноября 1895 г. не высказал поддержку.
Чиновничья месть за активность
Развязка была трагической. Настойчивость профессора Осокина не только вызвала изрядное раздражение, но, вероятно, послужила причиной того, что его вычеркнули из наградных списков по выслуге лет. Профессор Осокин расценил это как личное оскорбление, о чем 25 декабря пишет письмо министру Делянову.
"Ваше Сиятельство граф Иван Давидович!
С глубочайшим удивлением я осведомился, что вашему Сиятельству не благоугодно было отличить меня (неразборчиво) Министерства Народного Просвещения, коими по выслуге 30 лет обыкновенно отличаются сколько-нибудь способные, хотя бы в русской науке и общественности, моей известности профессоры.
Мне очень прискорбно, что именно теперь, когда настало время оценки, Ваше Сиятельство так суживали свое мнение о моей профессорской и педагогической и ученой деятельности. Если можно оставлять на увеличенности оклада тех профессоров, каких в России мало знают или вовсе не знают, что представляется странным, чтобы не сказать более, оставление за флагом тех, о коих пишут, о коих говорят. Может быть, это последнее обстоятельство именно и служит дурною рекламой в глазах Министерства Народного Просвещения.
Ваше Сиятельство знали меня с детства, с 4 класса Гимназии. Вы изволили быть моим руководителем на научном поприще. Если я не имел удовольствия и счастья понравиться своею прямотою и независимостью лицам, орудующим теперь Министерством, то я не полагал, что в Вас не встречу единомышленника. Вышло иначе. Вы изволили подписать бумагу о моем отлучении, которую Вам предоставили.
Исход один. Я должен оставить службу в Министерстве Народного Просвещения. Делаю это с полным сознанием необходимости, ибо самолюбие не позволяет в оном оставаться. Может быть, самое трудное будет пережить то оскорбление, которое Вашему Сиятельству угодно было мне нанести. Я понимаю теперь, что искренней преданности делу просвещения народа, за что Вы изволили отличить меня, нет места в Министерстве Народного просвещения.
С глубочайшим почтением имею честь быть Вашего Сиятельства"9.
Накануне, как следует из другого документа, профессора Осокина обвинили в растрате денег, собранных на нужды женской гимназии. Оскорбления профессор переживал так остро, что принял решение уйти из жизни...
...Лишь в октябре 1906 г. в ответ на очередное ходатайство казанских профессоров было получено разрешение на открытие женских курсов в составе историко-филологического факультета.
* Работа выполнена в рамках международного исследовательского гранта Народного Центра Науки Польши (Narodowe Centrum Nauki Polska) NUMO 2017/25/B/HS1/00530.
1. Николай Васильевич Сорокин (1846-1909) - ученый-миколог, основоположник медицинской микологии в России.
2. Николай Алексеевич Осокин (1843-1895) - русский писатель, ученый-медиевист, генеалог, общественный деятель, редактор "Известий" и "Ученых записок Казанского университета". Выпускник историко-филологического факультета Императорского Казанского университета (1865). Профессор Казанского университета с 1872 г.
3. В действительности в Харькове официальному ходу дела предшествовали именно слухи о том, что якобы существуют в Харькове высшие женские курсы, на коих лекции читаются университетскими профессорами. Слухи дошли до Министра, который потребовал от попечителя округа взять письменные объяснения с профессоров, попавших в "историю", а также провести серьезное расследование с привлечением гражданских органов (полиции).
4. Петр Алексеевич Полторацкий (1844-1909) - Казанский губернатор (1889).
5. РГИА, Ф. 733, ОП. 191, Д. 1547, Л. 3-4.
6. Там же. Л. 9-14.
7. Там же. Л. 36-37.
8. Там же. Л. 38.
9. Там же. Л. 43-44.