01.07.2019 22:02
    Поделиться

    Что стоит за конфликтом в театре им. Станиславского и Немировича-Данченко

    Что стоит за конфликтом в руководстве Музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко (МАМТ)?
    Каждый вечер у подъезда "Стасика" - Театра имени Станиславского и Немировича-Данченко - спрашивают лишний билет. Каждый вечер, когда отгремят привычные здесь овации, люди выходят с просветленными лицами. И мало кто подозревает, что любимый театр может разрушиться, лишиться своих вековых традиций, уникальной актерской школы, своей творческой индивидуальности - всего того, что стягивает на Большую Дмитровку москвичей и гостей столицы.
    предоставлено Музыкальным театром им. К.С. Станиславского и Вл. И. Немировича-Данченко

    Конфликт, возникший в МАМТ, касается не столько личных взаимоотношений в кругу его руководства, сколько судеб русского театра.

    Проблема и ее суть

    Есть две концепции мирового театра. Первая: репертуарный театр, из поколения в поколение передающий творческие принципы. Он отличается наличием авторитетного художественного руководства, определяющего его кредо - его творческое лицо. Заботясь о продолжении традиций, он воспитывает в этой вере новых звезд, сообразно ее постулатам приглашает режиссеров и т.д. Назовем его, вслед за классиками, "театр-дом". И вторая: театр как прокатная площадка. В нем могут быть штатные актеры на вторые роли, свои оркестр и хор, но на ведущие позиции приглашаются звезды со стороны: приехали, отрепетировали, сыграли, спели - и спектакль перестал существовать. Кто-то метко назвал его "театр-отель". Им обычно руководит опытный менеджер.

    Не надо переделывать все театры под единый европейский образец: у каждого своя история, свое выстраданное лицо

    У каждой модели есть преимущества. Русскому репертуарному театру как команде единомышленников и мощному творческому комбинату завидуют в мире. Многие наши театральные деятели, ссылаясь на жесткие требования рынка, предпочитают более рационалистичную западную модель. Две концепции могли бы мирно сосуществовать, взаимно обогащая друг друга своим опытом, но чаще они воюют, с переменным успехом перетягивая на себя одеяло. Конфликт в отметившем свое столетие МАМТе - лишь наиболее острое проявление этой войны. Он уже грозит распадом одного из самых успешных музыкальных театров России, и чтобы точнее понять суть до предела накалившегося спора, мы пригласили для беседы худрука оперной труппы Александра Тителя, главного художника театра Владимира Арефьева и главного дирижера Феликса Коробова (по скайпу из Милана, где он ставит в Ла Скала "Спящую красавицу"). Второй стороне конфликта гендиректору Антону Гетьману "РГ" тоже готова предоставить слово.

    У нас не выгуливают бриллианты

    Начнем с сути спора, пульсирующего уже три года, - в чем она?

    Александр Титель: У художественного руководства и дирекции разная идеология. Основоположники нашего театра создали художественные инструменты для реализации любой музыкальной затеи. Из них главный - своя сильная труппа. Артисты воспитываются в системе определенных эстетических принципов, в единой художественной вере. Но это не железный занавес, нет. Мы часто приглашаем мастеров со стороны. У нас пели моя бывшая студентка Екатерина Сюрина, Ильдар Абдразаков, замечательные тенора Липарит Аветисян, Максим Миронов, Артуро Чакон-Крус, Чарльз Кастроново...  Из 48 оперных спектаклей 31 - постановки приглашенных режиссеров: Оливье Пи, Кристофера Олдена, Адольфа Шапиро, Георгия Исаакяна, Петера Штайна, Андрея Кончаловского… Наш театр универсален, мобилен и в каком-то смысле классичен: его формулу, заданную Немировичем-Данченко и Станиславским, восприняли многие европейские театры. И в споре идей театра-дома и театра-отеля я придерживаюсь убеждения, что любой процесс хорош, когда он предлагает разные модели: в конце концов, вся жизнь - это разнообразие форм.

    Александр Титель: Самое важное - любить этот театр. Его развивать,его совершенствовать. А не убивать, заменяя чем-то другим. Фото: Аркадий Колыбалов/РГ

    Феликс Коробов: Одним из главных событий нашего сотого сезона стала юбилейная выставка главного художника Владимира Арефьева в Атриуме. Но обратите внимание: такая возможна только в нашем театре. Почему? Для меня очень важен театр как общность творческих людей, говорящих на одном языке и имеющих общие художественные ценности. И выставка - не просто собрание эскизов. Это огромное число спектаклей, каждый из которых был вехой в истории театра. За последние десятилетия не знаю ни одного спектакля, за который было бы стыдно. Когда друзья спрашивают, на что стоит сходить, отвечаю: на всё - в любой день зритель получит очень качественный спектакль. И мне кажется, это главное достижение столетней истории театра.

    Где-то я прочитал, что якобы в нашем театре "засилье худруков". Не поленился и подсчитал: за 25 лет Александр Титель поставил 25 спектаклей - по одному в год. Это минимум, который обязан осуществить худрук. За 20 лет я поставил 35 опер и балетов - по два в сезон. Это минимум, который обязан делать главный дирижер. Посмотрите, кто у нас стоял за пультом: Владимир Юровский, Нелло Санти, Евгений Бражник, Александр Лазарев, Фабрис Болон, Уильям Лейси… Дополню уже приведенный список режиссеров: Кама Гинкас, Римас Туминас, Михаил Бычков, Евгений Писарев… О каком засилье речь?

    Директору видится другой театр. Пусть строит его, но на свободном месте. Зачем вырубать сад, дающий радость сотням тысяч людей?

    У каждого театра есть свое лицо. Есть категория "имперских театров": Большой, Ла Скала, Ковент Гарден, Королевский театр Стокгольма… А есть городские театры - как наш. И это совершенно другой тип театра. Он воспитывает свою труппу, своего зрителя. У нас собралась труппа с уникальными возможностями: например, мало кто может осилить такую эпопею, как "Война и мир", причем на 57 ролей нет ни одного приглашенного солиста! И публика особенная: к нам никто не приходит выгуливать бриллианты. Наш зритель - культурный, не очень богатый москвич, который ходит в театры, кино, музеи - ему это интересно. Его интересуют и традиция и новые идеи, он готов к сложному. Многие ходят на одно название по нескольку раз: им интересны разные составы, интересна эволюция спектакля. Вот такая публика заполняет наш зал на девяносто и более процентов, и мне очень хочется эту публику сохранить. Так что, по-моему, не надо переделывать все театры под единый европейский образец: у каждого есть своя история, свое выстраданное лицо.

    Солистов - купим!

    Что ваши оппоненты предлагают взамен?

    Александр Титель: Другую идеологию: театр-дом - это не актуально, не современно. Пять приглашений со стороны в год - мало, надо двадцать пять. Но для сложившейся труппы это разрушительно: ведь артист должен войти в спектакль глубоко и серьезно. Это не тот случай, когда из-за кулис ему шепчут: пошел налево, пошел направо. С приглашенным солистом надо много работать, иначе - халтура. Пригласим 25 солистов со стороны - и 25 недель уйдет только на то, чтобы их ввести в спектакли. Не забудем, что и оркестр, и хор - тоже части этого художественного единства, они тоже воспитаны в определенных творческих принципах, и они тоже будут участвовать во вводах - а когда же вводить свою молодежь, своих солистов, когда ставить новое?

    В "театре-отеле" приглашенный Радамес или Отелло приехал, спел премьерную серию и уехал - спектакля больше нет. Через год спектакль, возможно, вернется - но с другим дирижером и другими солистами, и они будут механически отрабатывать мизансцены. Совсем другое дело - сохранить не только букву, но и дух спектакля. Для этого и создавали театр Станиславский и Немирович.

    Владимир Арефьев: В том и дело, что нам предлагают принципиально другое понимание того, каким быть театру: театр как единая команда якобы не нужен. Но ведь наличие команды определяет всю систему взаимоотношений. Говорят, в деле не должно быть ничего личного - а у нас все личное! И дело, где нет ничего личного, лично для меня омерзительно, потому что уничтожает суть моей жизни и моей работы. Наверняка с точки зрения оппонентов я идиот, который не понимает разумного, рационального жизненного уклада. Но спектакли, которые мы делаем и которые многим нравятся, - с предлагаемой системой входят в противоречие. Спектакль, рожденный в театре-доме, нужно постоянно репетировать. Даже сейчас, когда кто-то из гостей вводится в спектакль, наша техническая часть переживает мучительное время: нужно шить костюмы, специально для новичка делать репетиции, ставить полный комплекс декораций. А как иначе! Актер же должен не просто выполнять мизансцены - он должен вжиться в пространство спектакля. Но с точки зрения "эффективного театра" - это бред, лишние траты: мол, зачем репетировать неделю, если можно два часа! И в этом вся разница подхода. Что целесообразнее - я не знаю, даже не хочу об этом думать. Просто это моя жизнь и жизнь нашего коллектива. Нельзя же просто перечеркнуть жизнь вполне успешного, живого театра!

    Александр Титель: Репертуарный театр - это производство. Мастерские, где изготавливают декорации. Службы, обеспечивающие показ спектаклей. Люди работают там поколениями, они понимают, для какого артиста, для какого спектакля все делается, и эти умения передаются от отца сыну. В СССР уже пытались уничтожить театральные мастерские, сделать их централизованными - но быстро одумались: добра это не приносит. Сейчас нам снова говорят: зачем эта технологическая цепочка, если все можно заказать на стороне? Понимаете, театр - это огромное пространство, специально построенное для реализации его творческого потенциала. Его разломать довольно просто, но - зачем?

    Мы готовы воспринимать самые разные художественные идеи, но против того, чтобы они продавливались чисто административным путем. Но есть попытки нивелировать все, что было до прихода новой дирекции. Я понял бы, если бы наш коллега пришел в театр слабый, с неинтересным репертуаром, с полупустым залом и стареющей публикой. Но театр - один из популярнейших в Москве и сильнейших в стране, он не обделен вниманием прессы и премиями, причем по числу "Золотых масок" за лучший спектакль - мы вообще в лидерах. Театр пользуется уважением в профессиональной среде. Зачем разрушать успешно действующую театральную модель?

    Вернусь к "Войне и миру" Прокофьева - опере, которой мы открыли юбилейный сезон: в ней воочию видны возможности коллектива. Очень немногие театры мира могут поставить ее своими силами без купюр, сокращений и компромиссов. Мы провели фестиваль Сергея Прокофьева и гала-концерты, в которых труппа могла себя показать. Состоялась мировая премьера современного композитора Александра Вустина "Влюбленный дьявол", в которой участвовал один из выдающихся дирижеров современности - Владимир Юровский. И в завершение юбилейного сезона - "Отелло" в постановке Андрея Кончаловского. Спасибо московской мэрии: на столетие театра все сотрудники, от электрика до солиста, получили сертификат на 100 тысяч рублей - это было эффектное поздравление.

    Феликс Коробов (по скайпу из Ла Скала): Для меня важен театр как единство творческих людей, имеющих общие художественные ценности. Фото: Аркадий Колыбалов/РГ

    Сбросить Немировича с корабля?

    Все это звучит убедительно. Но ведь можно и так трактовать конфликт: в театре засели ретрограды. Все у них спокойно, благополучно, публика хлопает, но финансово все это сомнительно - театр живет на субсидию. И в этом смысле, может быть, ваш театр просто выбивается из общего театрального пространства в стране? И вот вам говорят: работаете хорошо, но дальше так работать нельзя. После революции сбрасывали с корабля современности Пушкина - может, сегодня пора сбросить и Немировича, а на этом месте должен возникнуть другой театр, более компактный и доходный? Ведь к этому сводится спор, так?

    Александр Титель: Говоря "театр-дом", мы не прячемся за некую красивую формулу. Мы говорим о ежедневном, от премьеры к премьере, воспитании причастности каждого к тому, что происходит на сцене. У нас довольно большой коллектив, но все знают друг друга. Мы знаем монтировщиков, они знают нас. Артисты знают, кто им шьет обувь и кто им приносит успех - успех не только премьеры, но и повседневных спектаклей. Пять минут аплодировали или только четыре - это радость или огорчение для всех, кто сегодня вечером работал. А это человек триста - оркестр, хор, солисты, осветители, гримеры… И это очень важная особенность: она так или иначе видна в спектакле. И эту студийность чувствуют в зале.

    По таким принципам наш театр жил целый век. А теперь нам говорят: зачем выращивать солиста, если его просто можно купить! Но не случайно европейские коллеги мне говорили: у них не может быть сегодня такой "Хованщины", "Войны и мира" или "Лючии ди Ламмермур"! Наши двери открыты для выпускников консерваторий Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга - мы часть огромной страны. Молодые ребята из стран СНГ к нам идут, у нас работают узбеки, абхазы, украинцы… Но учеба продолжается уже и в стенах театра - молодежь растет и формируется рядом со старшими поколениями артистов, и это тоже часть театра-дома. Молодежь учится, но она учит и нас - приносит другое дыхание времени, уже совершенно очевидный XXI век. Поэтому все мои курсы в ГИТИСе хотя бы один дипломный спектакль обязательно играли в театре. Кроме последнего: "А зачем?" - сказал мне директор. Откажемся от всего этого - и театр станет прокатной площадкой без своего ярко выраженного лица, он лишится многих уникальных возможностей.

    А в чем тогда роль дирекции?

    Александр Титель: Работать в одной команде. Обеспечивать, чтобы дом был удобный, чистый, чтобы техника работала, чтобы буфет был прекрасный и дешевый… Чтобы талантливому человеку из Узбекистана дали гражданство или вид на жительство, чтобы были интересные гастроли… Создавать оптимальные условия для реализации идей и планов художественного руководства.

    А у продюсера другая цель: он видит, что все это не эффективно….

    Александр Титель: Смотря с каких позиций оценивать эффективность.. Если посмотреть, с какими лицами выходят люди после "Войны и мира", - по мне, вот это эффективно.

    Безусловно, театр-дом - лучшее, что было в жизни наших сценических искусств. Но идет время, приходят новые люди и делают ставки на новые идеи, на эксперимент. Все уважают то, что сделано театром имени Станиславского и Немировича-Данченко, но есть объективный показатель - рынок. Посещаемость спектаклей, количество и качество рецензии на них. Насколько ваша теория театра-дома конкурентоспособна в современных экономических условиях?

    Александр Титель: У нас по-прежнему вполне достойная посещаемость. Конечно, в любом театре она носит сезонный характер и в мае-июне спадает, активный сезон - с октября по апрель. Но есть совокупность показателей интересной, живой и содержательной работы: как откликается публика, какие отзывы оставляет, сколько человек уходит в антрактах, как часто пишет о нас пресса, есть ли профессиональные премии, какова активность в социальных сетях, которая обеспечивает ауру вокруг театра. По всем этим параметрам мы по-прежнему востребованный, развивающийся, живой театр.

    Возможен ли компромисс?

    Однако конфликт уже вышел за пределы театра и стал чувствительным не только для вас, но и для людей, которые вас искренне любят. Возможен ли переговорный путь в нынешней ситуации?

    Александр Титель: Все зависит от любви к театру и от способности к компромиссам, но не любой ценой. Если есть общие интересы, если есть база для совместной работы, то всегда можно обойти препятствие и двигаться вперед. Конечно, мы любим разное, но о многом можно, думаю, договариваться. Но договариваться честно, на берегу. Мы готовы обсуждать разные проекты, но плохо, когда проект не обсуждают, а продавливают административными методами за нашей спиной. Будь то новая копродукция или новый логотип театра. Это неправильно.

    Расскажите о ваших планах на 101-й сезон. Искусство конфликта останется за кулисами - какое искусство публика увидит на сцене?

    Александр Титель: Открываемся "Похождением повесы" Стравинского. Это спектакль актера и режиссера Саймона Макберни, он рожден на фестивале в Экс-ан-Провансе, затем шел в Амстердаме и теперь переезжает к нам. Это, кстати, пример возможности и плодотворности компромисса: идея принадлежит нашему директору Антону Александровичу Гетьману, и я с ней охотно согласился. Поначалу предполагалось, что и дирижер, и артисты будут приглашенными, но мы нашли компромисс, за пультом будет стоять Тимур Зангиев, а ведущие партии исполнят в том числе и наши артисты. Премьера 19 сентября.

    Параллельно повезем в Шанхай "Евгения Онегина". Сейчас делаем срочные вводы, в том числе хора, одолжив его в Большом театре - часть нашего хора занята в "Повесе". В конце ноября пройдет "Зимний вечер в Шамони" - парад опереточных шлягеров в антураже горнолыжного курорта. В феврале пойдет возобновленная "Манон" Масснэ в постановке Андрейса Жагарса, за пультом Феликс Коробов. Февраль - юбилейный месяц Хиблы Герзмавы: она споет несколько спектаклей, и в том числе "бенефисную" "Богему", где выступят сразу несколько составов. Хибла будет петь и Мюзетту, и Мими, будут Ольга Гурякова, несколько теноров в партии Рудольфа; за пультом - итальянский маэстро Марко Армильято. В середине мае дадим премьеру давно не шедшей в России оперы Вебера "Вольный стрелок".

    Владимир Арефьев: Говорят, в деле не должно быть ничего личного - а унас все личное! Дело, где нет личного, уничтожает суть моей работы. Фото: Аркадий Колыбалов/РГ

    Какое место в репертуаре занимает современная опера?

    Александр Титель: Я уже говорил, что за 13 сезонов после реконструкции мы поставили 48 спектаклей, из них 21 - на музыку XX и XXI веков: Дебюсси, Бриттен, Прокофьев, Барток, Стравинский, Сати, Мийо, Мартину, Ауэрбах, Кобекин… Уверяю вас, немного найдется в нашем Отечестве театров, которые имеют такую пропорцию. В репертуаре опера Александра Журбина, для нас пишут Елена Лангер и Леонид Десятников.

    По вашим ощущениям, на что ходит зритель - на солистов, на композитора, на название? Или на бренд театра?

    Александр Титель: Разные группы зрителей ходят на разное - в этом и прелесть, и сложность оперного театра. Есть искушенная прослойка любителей оперы, предпочитающих авангард. Иные могут позволить себе съездить в Европу, чтобы увидеть новинку. Кто-то ходит на любимых артистов. На привычные уху названия: в мире лидеры проката "Травиата", "Кармен", "Риголетто", "Аида"… В Европе - еще и Моцарт, Гендель, Вагнер, в России этот круг уже. У нас есть свои замечательные авторы: Глинка, Мусоргский, Даргомыжский, Римский-Корсаков - но их мало ставят, потому что кафтаны и собольи шубы уже трудно сделать живыми и актуальными, а чисто внешняя модернизация почти всегда вульгарна. Так что многие шедевры русской оперы еще предстоит открыть новой публике.

    Вишневый сад

    Каким вам видится сегодняшнее состояние театра, вступившего во второй век своего существования?

    Александр Титель: Это успешно работающий творческий коллектив, идущий по рельсам, проложенным основателями театра. Конечно, будут прокладываться новые рельсы, новые насыпи, новые маршруты: театр - в пути. У него сильная труппа, первоклассный хор, высокопрофессиональный оркестр. Все у нас получается, как мы хотим? Нет. Есть вещи, которыми мы можем гордиться? Безусловно. Есть у нас проблемы? Есть. Есть возможности их решать? Есть. При единстве руководства, при внимании и помощи правительства Москвы. Это все-таки один из крупнейших московских театров!

    У нас есть план жизни и на 102-й сезон, и дальше. Но чтобы этот план осуществлялся, обогащался, пополнялся дополнительными идеями, надо идти в одной упряжке. Важно, очень важно, может быть, самое важное, - любить этот театр, этот творческий организм. И его совершенствовать, его развивать - а не убивать, заменяя принципиально другим. Широта и неожиданность взглядов порой идут на пользу делу. Но надо сговориться: мы все делаем именно для этого театра. Его улучшая, находя средства, чтобы стимулировать этих талантливых людей, этих молодых воспитывать - то есть продолжать делать то, что делали всегда, - работать в команде.

    Наше первое собрание при новом руководстве началось с того, что всем раздали схему, где наверху в квадратике значился генеральный директор, под ним все остальные: главный дирижер, худруки оперы и балета, заведующий постановочной частью… Прежде не было ничего подобного. Отмеченное нами столетие - это столетие плодотворнейшей театральной модели: первый в мире режиссерский репертуарный оперный театр. Где каждый метр напитан историей и живой жизнью. Упаси бог, чтобы нас воспринимали как людей, которые смотрят в прошлое и тянут назад. Но мы наследники и не можем отвергнуть базовые понятия, на которых основан наш театр. Все в мире связано, и эти связи нельзя обрывать.

    И в конечном итоге все сводится, вероятно, к несовместности позиций. Театр, в нашем понимании, - сад, который надо выращивать. Директору видится какой-то другой театр. Пусть строит его - но на свободном месте. Зачем для этого вырубать живой цветущий сад, дающий радость сотням тысяч людей?

    Послесловие

    В театральном мире идут тектонические сдвиги. Модель, когда во главе крупного театра стоит крупный художник - режиссер или актер, определяющий художественное развитие и лицо коллектива, активно вытесняется моделью "директорского театра": менеджер формирует репертуар, приглашает режиссеров, генерирует творческие идеи. В одних случаях новая модель результативна, в других - директор становится тормозом, театр перестает развиваться и теряет индивидуальность. Все, как всегда, зависит от креативных качеств конкретной личности.

    Но совершенно ясно, что этот процесс не должен следовать печальной традиции все разрушать до основанья, а затем… И если сегодня Москва может потерять прекрасный творческий коллектив, целый век определявший ход музыкально-театрального искусства в России и за ее пределами, значит, мы вплотную подошли к опасной черте. И должны наконец определиться: научимся ли мы строить, не обрушив попутно нечто жизнеспособное и всем нам необходимое?

    *Это расширенная версия текста, опубликованного в номере "РГ"

    Поделиться