Поделиться
Абонементы Московской филармонии дают московским меломанам уникальную возможность услышать вживую оперы, которые в российских афишах почти никогда не встречаются. После "Ринальдо" Генделя, "Неистового Роланда" Вивальди и "Нормы" Беллини в Москве была исполнена "Лукреция Борджиа" Доницетти - настоящий оперный раритет. Казалось бы, в нем есть все - изысканно-белькантовая ясность мелодики в сочетании с драматической достоверностью, мощный сюжет, основанный на пьесе Виктора Гюго и посвященный судьбе легендарной исторической личности из "проклятого" семейства Борджиа - Лукреции, отравившей собственного сына. И все же в России эта опера не звучала с дореволюционных времен. Одна из очевидных причин - высочайший уровень вокальной техники, требуемый от исполнителей всех главных партий. И на этот раз его едва ли удалось продемонстрировать иностранным певцам, приглашенным в Зал Чайковского петь доницеттиевскую оперу. Убедительной была работа итальянского маэстро Даниэле Скуэо. Под его началом партитура Доницетти, отличающаяся необычной для опер бельканто плотностью оркестровки, в исполнении оркестра Московской филармонии прозвучала компактно и сбалансированно: мягкость "колыбельной" Лукреции, искристое веселье застолья, душераздирающий трагизм финальной сцены - все это, несмотря на порой слишком быстрые темпы, было тонко и музыкально передано звуковыми красками.
В вокальной части все оказалось далеко не так благополучно. Партия Лукреции - ярчайшая "аристократическая" роль бельканто, в которой, кстати, в 1965 году впервые блеснула на оперном олимпе Монтсеррат Кабалье - была поручена сопрано из Латвии Инге Кална. Но мастерства великой испанской певицы ждать не пришлось. У Кална - плотный голос темной окраски, она темпераментна и "проживает" роль, но, к сожалению, в Доницетти этого оказывалось недостаточно. Фейерверки виртуозных пассажей и каденций часто были смазанными, в вокальной линии не было собранности звучания, а в верхах - звонкости и свободы.
То же можно сказать и об исполнителе теноровой партии Дженнаро - корейском теноре Джи-Мин Паке. Певец долгое время исполнял на сцене лондонского "Ковент-Гардена" характерные партии, но для Дженнаро его вокальных данных явно недостает, а в ансамблях голос теряется в густоте оркестрового звука. Француженку Элеонор Панкрази в травести-партии Маффио Орсини, написанной для контральто, почти не было слышно в зале - ее голос явно сопранового тембра практически лишен полетности. Намеки на полноценный опертый звук прозвучали от исполнителя партии Альфонсо - итальянского баса-баритона Симоне Альбергини, но достоинства так же быстро "испарились" - в голосе часто чувствовалась усталость, звук был широким и форсированным, а фраза - монотонной.
Несмотря на явные исполнительские неудачи, опера имела огромный успех у публики - оглушительные аплодисменты раздавались почти после каждого номера. Ведь красоту музыки Доницетти невозможно затмить даже какими-то огрехами.