из личного архива Юрия Лепского
Пункт первый. Амгунь
В середине семидесятых было принято решение построить мост через дальневосточную реку Амгунь. По мосту должна была пройти железная дорога Байкало-Амурской магистрали. Строить мост поручили лучшему мостоотряду, руководил которым замечательный человек - Альберт Арамович Авакимов. К нему-то я и прилетел, когда стройка только-только начиналась.
Жил Авакимов в вагончике на земляном пятачке, который отвоевали у тайги мощные японские бульдозеры "Сумитомо". Мы разговаривали, пили чай, а потом, когда я окончательно втерся к Авакимову в доверие, он властным жестом закрыл мой блокнот и сказал: поедем, я тебе кое-что покажу. Сам сел за руль "уазика", на первой передаче с визгом и завыванием мы прорвались по какой-то старой заросшей травой колее на невысокое плато, окаймленное редким ельником.
Авакимов остановил машину, мы вышли. Он молчал, а я смотрел во все глаза. Передо мной была высокая деревянная конструкция, покосившаяся, с побегами зеленых веточек на перекладинах. Поодаль валялась тачка с тяжелым ржавым колесом. Еще дальше - два приземистых продолговатых то ли дома, то ли коровника; дальше - фрагменты должно быть забора с прислоненными тачками; дальше какое-то тряпье, обветшалые дырявые ботинки, сапоги, грязная алюминиевая ложка, скрученная сверлом; чугунная печка с оторванной трубой, покосившиеся деревянные кресты, торчащие из талой воды...
- Что это? - спросил я у Авакимова.
- А ты не знаешь? - искренне удивился он.
Я не знал, даже предположить не мог. Альберт Арамович смущенно прошелся пятерней по остаткам волос, надел кепку и сказал: ладно, поехали. По пути до "уазика" он успел сказать мне: это лагерь, Юра, здесь был лагерь. Так я - здоровый двадцатидвухлетний лоб впервые услышал о сталинском ГУЛАГе. Остаток дня он рассказывал мне, что это было...
А это тоже была Байкало-Амурская магистраль. Только строили ее не комсомольцы, а зэки - заключенные, уголовные и политические, печальные жители архипелага, который назывался ГУЛАГ. В тридцатые годы, незадолго до нашей всенародной стройки, они оставили здесь не только надежду, но и жизни. Я видел своими глазами хилые деревянные кресты, покосившиеся и упавшие вовсе в поднявшемся из мерзлоты болоте. Сколько невинно загубленных жизней моих соотечественников покоилось здесь? Кто они, чьи это отцы, деды, дяди и братья? Никто не знает.
Самое страшное, что никто этого и знать не хотел. Через два месяца кладбище в болоте сравняли с землей, засыпали щебенкой и "облагородили": на открытие моста через Амгунь должно было приехать высокое партийное начальство. Ничто не должно было напоминать о тех, кто строил здесь БАМ в начале тридцатых, о сталинском терроре, о невинно погибших. Поэтому снесли и сравняли с землей всё: вышки вертухаев, тачки, ложки, изогнутые сверлом, стерли мощными бульдозерами "Сумитомо" все, что могло напомнить о том времени.
Они пытались стереть это и из нашей памяти. Они хотели, чтобы мы считали началом строительства магистрали середину семидесятых годов. Что характерно, ровно так мы сегодня и считаем.
И все же, все же, все же... Наша коллективная память оказалась посильнее импортных бульдозеров. И сегодня мы помним не только замечательных ребят и девчонок, приехавших на Дальний Восток с искренним мотивом построить для страны магистраль, заодно и свою судьбу. Мы помним и тех, кто был здесь раньше, кто погиб тут, так и не найдя справедливости. Дорогу, которую они построили, сняли и отправили в 1942-м на волжскую рокаду, бараки, в которых они выживали и умирали, сравняли с землей, кладбища утопили в вечной мерзлоте. Остались только люди, которые знают и помнят.
Пункт второй. Чегдомын
Я уехал с БАМа в 1980 году. Работал в "Комсомолке", потом поехал ее корреспондентом в Индию. Но когда вернулся в Москву, решил, что первая моя командировка будет туда - на БАМ. Я должен был своими глазами увидеть, что же мы там построили. Я должен был убедиться, что все было не зря, что магистраль работает, так, как мы и хотели, что все эти серебряные и золотые звенья, уложенные на насыпь лучшими людьми стройки, исправно служат и по сей день.
Короче, однажды я прилетел в Хабаровск, сел на поезд до Чегдомына - столицы Восточного участка БАМа и отправился прямиком в свою молодость.
Поезд прибыл в Чегдомын к вечеру. Знакомая привокзальная площадь была непривычно пуста. Я стоял и ждал машину, которая должна была довести меня до гостиницы. Минут через двадцать на площадь лихо въехал "уазик", с визгом развернулся предо мной, и из чрева автомобиля появились двое: мужик в белой рубахе, мятых штанах и сандалиях, сквозь которые проглядывали несвежие носки. Второй был в камуфляжной куртке, джинсах и начищенных ботинках. Оба были изрядно пьяны.
- Корреспондент из Москвы? - осведомился тот, что в белой рубахе.
- Так точно!- по-военному отчитался я. - С кем имею честь?
Тот, что в белой рубахе, оказался первым секретарем местного райкома партии. В джинсах был начальник районного отдела КГБ.
Меня усадили на заднее сиденье, за руль сел пьяный чекист, и мы поехали.
В период строительства магистрали первым секретарем райкома партии тут был Владимир Иванович Луночкин. Помню его по сей день, поскольку визитной карточкой этого человека стали исключительная порядочность, живой ум, деликатность и глубочайшая компетентность. Не то чтобы пьяным - выпившим я его никогда не видел. Как звали тех двоих, я уже не помню.
Меня привезли на какую-то хату, где стол был уставлен яствами, шумела немногочисленная компания, под потолком висел сигаретный дым и златозубая дама с "халой" на голове проникновенно пела "Издалека долго течет река Волга". Я понял, что надо линять от греха подальше. Сказавшись больным и невыспавшимся, я быстро смылся с неформального собрания местного партхозактива и дворами дошел до гостиницы, которую знал как свои пять пальцев.
На следующий день я уже ехал в Сковородино по трассе БАМа. Поезд был почему-то ночным, состоял он из четырех вагонов, но все они оказались, за редчайшим исключением, пусты. В моем плацкартном кроме меня ехала оживленная группа то ли китайцев, то ли корейцев, которая готовила какое-то очень пахучее восточное блюдо. Ну, что ж, - подумал я, - пока чекисты веселятся, потенциальный враг (напомню, что северный Транссиб начали строить, дабы перенести важную транспортную артерию подальше на север от потенциального противника, в ту пору это были китайцы) ночью проникает в наши пределы.
Ту ночь я не спал. И дело не в китайцах с их пахучей гастрономией. Вагоны нашего поезда мотало так, что я всерьез побаивался, что мы слетим под откос. Становилось ясно, что нормальным поездам и нормальным пассажирам по этой дороге ездить нельзя. А уж возить тяжелые грузы и подавно противопоказано. Такой вот БАМ мы построили.
А "потенциальные противники" из моего вагона ехали, как потом выяснилось, строить столицу БАМа Тынду.
Пункт третий. Кувыкта
Я хочу написать тут только про один взгляд удивительно красивых и ясных глаз. Женщину звали Жанна Павловна Ржевская. Она была первостроителем магистрали и как таковая жила в металлическом вагончике. С каким восторгом говорила она мне о том, что здесь будет, когда все построят. Я кивал, записывал в блокнот и время от времени поглядывал на нее. Ее глаза просто сияли, казалось, что они излучают свет.
Десять лет спустя, в той самой командировке, мы вновь встретились с ней на станции Кувыкта, которую уже построили. Тут ничего не изменилось: ее глаза по-прежнему сияли, и она по-прежнему жила в вагончике. Построить дома для тех, кто пожелал остаться в Кувыкте, то ли забыли, то ли не захотели. Она словно ничего не замечала: ни этого вагончика, ни комаров и мошки. Глаза ее по-прежнему лучились светом, она с энтузиазмом говорила о будущем.
Жанна Павловна Ржевская работала директором местного Дома культуры.
Продолжение темы - в размышлениях Героя Социалистического Труда Александра Бондаря.
210 млн тонн - пропускная способность БАМа и Транссиба к 2025 году вырастет более чем в полтора раза.
Из Послания Президента В. Путина Федеральному Cобранию. Февраль 2019 года
P.S. В настоящее время Байкало-Амурская магистраль переживает "перезагрузку". Планируется построить 12 новых ответвлений, которые обеспечат доступ к крупнейшим месторождениям полезных ископаемых. Реконструированная магистраль обеспечит не только внутренние потребности страны, но и расширит торговые связи с Китаем, Кореей, Японией.
"Российская газета", 1 марта 2019 года