Поделиться
- У меня есть бабушка, ей 83 года, и она стала страдать деменцией, - начал свой рассказ Даниэль. - Два года назад звонит мне по мобильному телефону, говорит, что шла по улице, упала, теперь в панике. Я тут же вскочил в свою машину и на большой скорости помчался к месту происшествия.
- На большой - это сколько? - сразу уточнил я про скорость.
- Примерно 100 километров в час. А тут на беду полицейские с радаром. В положение они, конечно, вошли, бабушку мы общими усилиями эвакуировали, но за нарушение пришлось платить. Я был подвергнут штрафу - в пересчете на доллары это две тысячи - и лишен прав. Теперь срок наказания уже истек, однако, чтобы вернуть права, потребуется заново сдать экзамен и выполнить другие процедуры, это еще не меньше двух тысяч.
- А что стало с бабушкой?
- Теперь она под надежной опекой в доме престарелых.
Вот так, можно сказать, совершенно случайно и возникла тема этой статьи.
Потому что уже через час мы оказались в том самом доме престарелых - одном из многих в Кристиансанне и одном из сотен, которые есть в Норвегии.
На деле это оказался совсем не один дом, а целый комплекс невысоких, увитых зеленью кирпичных особняков, расположенных посреди цветущих лужаек, фруктовых деревьев и высоко поднятых клубничных грядок. Бабушку звали Эви, она при нашем появлении в общей гостиной с готовностью поднялась из кресла. Даниэль ласково взял в руки ее лицо и поцеловал. Бабушка выглядела как типичная скандинавская старушка - опрятная, одетая в белую кофту и цветастую юбку. О ее тяжелом заболевании можно было догадаться лишь по тому, что Эви ничего не говорила, только робкая улыбка иногда появлялась на ее лице.
Они там все, старички и старушки в этом коттедже, куда мы пришли, были с деменцией, поэтому никто не проронил ни слова - сидели в своих креслах, погруженные в только им ведомые мысли.
Даниэля, как я понял, хорошо знали сотрудники этого богоугодного заведения, поэтому нам позволили осмотреть все помещения. У каждого пациента своя отдельная комната площадью 20 квадратных метров, комфортно обставленная, со всеми удобствами, причем туалет и душ устроены так, что требуются минимальные усилия для пользования ими.
Холлы для общих встреч. Врачебные кабинеты. Столовая и кафе, где можно отмечать праздники. Парикмахерская. На доске объявлений - подробные расписания всяких ежедневных занятий: музыкальные концерты, танцы, йога, игра в бридж, вышивание, поделки по дереву, рисование... Со вкусом оформленные интерьеры. Все это больше напоминало современный четырехзвездочный отель, чем богадельню.
Вместе с Эви мы вышли прогуляться по территории. Остановились подле горного ручья, протекавшего тут же, и Даниэль объяснил, что ручей тоже неслучаен, его созерцание пациентами имеет положительный лечебный эффект.
В других коттеджах все было примерно так же, только там жили пожилые люди с иными заболеваниями, а кто-то и без особых хворей, просто немощный. И там тоже все устроено с комфортом, функционально и тепло.
Всего в заведении нашли приют около 100 норвежских пенсионеров, а на весь город (там примерно 90 тысяч жителей) таких домов десяток.
Для желающих каждый четверг организовано посещение храма, а по средам сюда приезжают артисты - кто-то добровольно, кто-то за гонорар из городской казны. Раз в месяц обязательно приходит представитель муниципальной администрации, это может быть мэр, глава медицинского департамента, инспектор...
Даниэль объяснил, кто и как может сюда попасть. Сам пожилой человек или его родственники обращаются к муниципальным властям, там просьбу рассматривают и в течение месяца-двух принимают решение. Причем проживание в таком доме не дармовое: из пенсии вычитают 85 процентов. В случае с бабушкой Эви это 1400 долларов.
- Оставшиеся 200 - это ей на маникюр-педикюр, - пошутил Даниэль.
Кстати, Эви ни одного дня не работала, была домохозяйкой, поэтому ее пенсия не такая высокая, как у большинства других сверстников. А если учесть, что еще она получает часть пенсии мужа, скончавшегося 11 лет назад, то "на маникюр-педикюр" ей вполне хватает.
То есть практически все граждане Кристиансанна, находящиеся в почтенном возрасте и требующие постоянного ухода, находятся вот на таком попечении государства. Не случайно они и живут так долго: средний возраст в Норвегии для мужчин - около 80 лет, для женщин - 83 года.
- Мы знаем, что требуется человеку, оказавшемуся в таком положении, - сказал мне Даниэль. - А требуются ему любовь, забота и внимание.
Я много слышал о так называемом норвежском социализме. Теперь же воочию столкнулся с одним из его проявлений. Ведь забота о людях старшего поколения - это и есть важнейшая функция государства, устроенного по принципам справедливости. А Норвегия занимает первое место в мировом рейтинге стран, где комфортнее всего проводить годы по мере старения. Причем по многим показателям она далеко опережает все другие, тоже вполне благополучные в этом смысле государства.
Объяснение здесь такое. Забота о стариках - всего лишь звено в цепи социального устройства общества. Где нефть, газ и все другие природные ресурсы являются достоянием народа, а их разведка, добыча и реализация полученных прибылей находятся под жестким контролем государства. Где почти все средства, получаемые от деятельности нефтяных компаний, не распихиваются по частным карманам, не разворовываются олигархами, не идут на сомнительные псевдоамбициозные проекты, а поступают в Нефтяной фонд, который также называют Фондом поколений. А уже он является источником пополнения Пенсионного фонда и других масштабных программ, формирующих "норвежский социализм".
В этой цепи все звенья неразрывны. Здесь закон одинаков для каждого - от короля до водопроводчика. Здесь нет мигалок, спецбольниц, выделенных полос, государственных дач, коррупции, частных пляжей, детей-мажоров и всего другого, что мы привыкли воспринимать как неизбежное зло "рыночной экономики". Здесь высокие зарплаты и пенсии, но и налоги тоже о-го-го, зато каждый норвежец знает, что эти налоги как раз и вернутся к нему в виде гарантий на бесплатное образование, бесплатные медицинские услуги, приличное пособие в случае потери работы, а в старости - на уход в разного рода социальных учреждениях.
Здесь есть богатые и даже супербогатые люди, в том же Кристиансанне мне показали квартиры с пентхаусами стоимостью по нескольку миллионов евро. Однако они хоть и находятся на берегу фьорда, но подход к воде, к пляжам, паркам открыт для всех. "Закон оберегает права каждого на все природные богатства", - пояснил Даниэль.
Норвежцы осознанно приняли для себя такое устройство общества, где важно иметь не много денег, а иметь их достаточно для удовлетворения своих потребностей, отдыха, спорта, путешествий.
В исследовании Колумбийского университета, которое поставило страну викингов на первое место в мире по части заботы о стариках, особо подчеркивается, что пожилые норвежцы менее других ощущают себя одинокими. Это важный вывод. Старость - почти всегда одиночество. И оно, одиночество, возможно, сильнее самых тяжелых болезней укорачивает нашу жизнь.
Кристиансанн - это город и по местным меркам большой. А как обстоят дела с больными и немощными в сельской местности, в норвежской глубинке? Да абсолютно так же. В чем я убедился, приехав в коммуну Хурдал, расположенную уже в центральной части страны.
На обширной территории вокруг живописного озера проживают около трех тысяч человек. Типичная сельская провинция: ни тебе пивной, ни ресторана, а магазин больше похож на сельмаг. Моим гидом здесь оказался 73-летний Райдар Куандэ, в прошлом бухгалтер, а ныне глава местной ячейки Консервативной партии, волонтер и вообще позитивно-инициативный человек.
В свободное от других общественных дел (а их мы насчитали с десяток) время Райдар приходит в местный дом престарелых, в тот его отсек, где живут неходячие инвалиды, и катает их по окрестностям на трехколесном электровелосипеде с широким сиденьем впереди.
Он и меня с удовольствием прокатил, правда, наказав, чтобы я как можно дольше еще шагал по жизни собственными ногами.
Эта их здешняя богадельня оказалась еще интереснее, чем та, которая была в городе. Множество приземистых и ничем не примечательных с виду одноэтажных домов. Правда, все они соединены переходами в единый комплекс. А внутри - та же самая, уже знакомая по Кристиансанну атмосфера почти домашнего комфорта и уюта. И тот же набор услуг: парикмахерская, процедурные и врачебные кабинеты, комнаты для занятий, гостиные, столовые, кафе...
Зашли на кухню, поинтересовались сегодняшним меню: там одних супов с десяток, мясные и рыбные блюда, фрукты, десерты. Питание четырехразовое.
Зашли в палату к одной из пациенток, сама она в электрическом кресле-каталке отправилась на какую-то медицинскую процедуру, зато в комнате удалось поговорить с ее дочерью. Ранди-Беата пояснила, что ее маме требуется постоянный уход, который может быть обеспечен в полной мере только здесь. Мама - жена местного фермера, ей 76 лет. Навещать пациентов можно хоть каждый день, что Ранди-Беата и делает.
Нет казенных запахов, нет признаков беды, напротив, все здесь устроено так, что человеку хочется жить и верить в будущее. От картин на стенах до пения птиц за окном.
Еще одна важная деталь. Я уже говорил, что такие дома разбросаны по всей территории Норвегии. А те, что ближе к полярному кругу, еще и имеют свои филиалы... на Канарских островах. И когда наступает зима, стариков - тех, кто не против, - перемещают на четыре-пять месяцев к теплому морю.
- А если человек не хочет провести остаток жизни в таком вот приюте? Если он, даже немощный, предпочитает остаться дома, тогда как? - спросил я Райдара.
Сейчас покажу. И он отвез меня к своей соседке, бабушку зовут Ингер. Она открыла нам дверь, опираясь на сумку-коляску, Райдар объяснил, кто я и чего от нее хочу. Ингер улыбнулась:
- Пять раз в день ко мне приезжают. Привозят лекарства. Давление измеряют. Массаж делают. А если мне плохо, то помощь могу экстренно вызвать, - она показала на прибор, похожий на пейджер, который висел у нее на тонком шнурке. - Только кнопочку нажму - и через пять минут они уже здесь.
- Еще вопросы есть? - Райдар был готов везти меня куда угодно, лишь бы угодить гостю.
Но вопросов больше не было. Было острое чувство досады: отчего они могут, а мы нет. Ведь это не на Луну лететь.
Все мы когда-то станем старыми.