Поделиться
Она ушла из жизни, как святая. После всего, что произошло в Ясной Поляне в октябре (ноябре по новому стилю), после "ухода" мужа и его смерти в Астапове, где ее даже не допустили к умиравшему супругу, с которым она прожила 48 лет и родила ему 13 детей, после того, как ее фактически лишили литературного наследства на его сочинения (зато Николай II от щедрот своих приказал выплачивать вдове ежегодную пенсию в 10 000 рублей), после того, как на фронте погиб ее внук, а ее родная дочь Саша долгое время находилась с ней в жестокой ссоре и даже с ней судилась, - словом, после всего этого пережитого пожилой женщиной кошмара, да еще и обсуждаемого всем миром и, конечно, не в ее пользу, любая на ее месте либо сошла с ума, либо обозлилась бы на весь белый свет.
Но это была бы не Софья Андреевна Толстая - безусловно великая и героическая женщина!
Она простила всех. Она помирилась со всеми, в том числе и с Сашей. Даже ненавистного ей Черткова она не проклинала в своих дневниках. Она написала завещание, в котором поровну разделила все свое нехитрое имущество (немного драгоценностей, посуды, икон, что-то из белья) между всей своей родней. Она уходила из жизни такой же нищей, как и ее муж, у которого при "уходе" было пятьдесят с чем-то рублей в кошельке. Она приехала в Ясную Поляну в 1862 году с 300 рублями, которые дала ей мать, и набором фарфоровых тарелок (то есть бесприданницей) и уходила из жизни такой же бесприданницей, понимая, как человек глубоко религиозный, что на тот свет с собой ничего не возьмешь, кроме души.
За несколько дней до смерти она сама стала мыть окна в доме, готовя их на зиму. Трудно ей было позвать молодых крестьянок сделать эту работу? Нет, решила - сама. Женщина, хозяйка, а не барыня, какой ее многие считали. Простудилась и умерла, как и ее муж, от воспаления легких, и тоже в ноябре, как и он. Только не на железнодорожной станции, а в своем доме - в Ясной Поляне. Потому что это была и ее Ясная Поляна, а не только великого Льва. При этом она уже не считала это своим домом и стала фактически первым директором музея Толстого (не официального, царь не разрешил), но как бы частного. Всех, кто приходил в этот дом, она водила по комнатам, рассказывала, как жил, как творил Лев Николаевич.
А бывали там разные люди. Ведь шла Гражданская война. К Москве подступали деникинцы. В Ясной Поляне был расквартирован взвод красных пулеметчиков. Софья Андреевна их подкармливала, хотя при этом порой голодала сама. Ну и опять же рассказывала им о великом Льве. Они с интересом слушали. Невдалеке грохотали пушки белых, а может, красных. Есть легенда, она мне нравится, что белые и красные будто бы договорились по Ясной Поляне не стрелять.
Ее любимых сыновей с ней не было, их разнесло по всему свету. Была ее младшая сестра - Татьяна Андреевна Кузминская. Вернулась с фронта Саша, на руках которой она фактически и умерла. Был с ней последний секретарь Толстого молодой Валентин Булгаков, которого она называла своим сыном. Кто-то еще был, наверное... Но мало, мало было людей. После смерти Толстого Ясная Поляна опустела. И опять же - война шла, война…
Каждый день, по свидетельству очевидцев, она ходила на могилу мужа в лесу, что-то там поправляла и беседовала с ним. Кто-то подслушал: она то жаловалась на него, то просила у него прощения. Но она точно знала, что они еще встретятся и договорят.
В конце жизни Софья стала слепнуть. С трудом различала военные обозы, которые нескончаемой чередой тащились по Киевскому тракту, проходившему как раз мимо усадьбы. В ее дневниках это отмечено, но нет никакой реакции на это. Для нее это была уже какая-то другая, не ее жизнь. Ее жизнь осталась в "Войне и мире", в "Анне Карениной", в детях, половину из которых она похоронила младенцами. Ее жизнь осталась во Льве Николаевиче, которого она, что бы ни говорили злословы и что бы ни писала по этому поводу пресса, любила бесконечно. Может быть, даже слишком сильно, слишком ревниво любила.
Последняя запись в дневнике 1919 года: "Что случилось - непонятно, и навсегда будет непостижимо". Это самые мудрые слова, которые я знаю об "уходе" Толстого и вообще о том, что происходило в Ясной Поляне в 1910 году.
Она просила похоронить ее рядом с мужем, но в этой посмертной воле было отказано, как было отказано увидеть его еще живого в Астапове. Ее прах покоится на церковном кладбище в Кочаках, в нескольких километрах от Ясной. Там же лежат ее дети и внуки, любимая сестра Татьяна... Под простыми деревянными крестами, рядком, дружно. И в этой их разлуке с мужем тоже есть какой-то трагический смысл. "Что случилось - непонятно, и навсегда будет непостижимо".
Памятников Льва Толстого очень много, в разных городах. Памятника Софьи Андреевны нет ни одного. Мне кажется, это несправедливо. Но в ее жизни вообще было много несправедливого. Как и в посмертном ее восприятии.
Великих писательских жен гораздо меньше, чем великих писателей. Может быть, потому, что быть великой писательской женой - это более редкий дар.
При этом я вовсе не склонен ее идеализировать. Она и сама была сложная женщина. Сильная, талантливая, харизматичная. Это видели все, кто встречался с ней: ее ум, вкус, остроумие, умение поддержать беседу даже с великими людьми, приезжавшими в Ясную, а их туда приезжало много.
Светлая память, Софья Андреевна!