Какие фантомные боли остались у немцев после падения Берлинской стены
Стена непонимания
Разделительная линия между западной и восточной частями Берлина протяженностью 44,8 километра изначально проходила прямо по улицам и домам, реке Шпрее, каналам. Официально действовали 81 уличный пропускной пункт, 13 переходов в метро и на городской железной дороге. Общая протяженность границы Западного Берлина с ГДР составляла 164 километра.
В 1957 году правительство Западной Германии во главе с Конрадом Аденауэром ввело в действие "доктрину Хальштайна", которая предусматривала автоматический разрыв дипломатических отношений с любой страной, признавшей ГДР. В ноябре 1958 года глава советского правительства Никита Хрущев обвинил западные державы в нарушении Потсдамских соглашений 1945 года и объявил об отмене Советским Союзом международного статуса Берлина. Советское правительство предложило превратить Западный Берлин в "демилитаризованный вольный город" и потребовало от США, Великобритании и Франции провести переговоры на эту тему в течение шести месяцев. Западные державы отказались. Так был сделан еще один шаг к стене.
Ежедневно границы берлинских секторов пересекало в обоих направлениях около полумиллиона человек, которые могли сравнивать условия жизни тут и там. В августе 1960 года правительство ГДР ввело ограничения на посещения гражданами ФРГ Восточного Берлина. В ответ Западная Германия отказалась от торгового соглашения между обеими частями страны, что ГДР расценила как "экономическую войну". Ситуация усугубилась летом 1961 года: повышение производственных норм, обесценивание восточногерманской марки, бесплодные попытки "догнать и перегнать" ФРГ и сопровождавшее все это жесткое подавление любых ростков инакомыслия буквально толкали восточных немцев на Запад. В 1949-1961 годах ГДР и Восточный Берлин покинули почти 2,7 миллиона человек.
На встрече генеральных секретарей компартий стран Варшавского договора 5 августа 1961 года ГДР получила необходимое согласие восточноевропейских стран, а 7 августа на заседании политбюро СЕПГ было принято решение о закрытии границы ГДР с Западным Берлином и ФРГ. 12 августа соответствующее постановление было принято Советом министров ГДР.
Ранним утром 13 августа 1961 года на границе с Западным Берлином были установлены временные заграждения, а на улицах, соединяющих Восточный Берлин с Западным, разрыта булыжная мостовая. Силами подразделений народной и транспортной полиции, а также боевых рабочих дружин было прервано все транспортное сообщение на границах между секторами. Под охраной пограничников ГДР строители приступили к замене пограничных ограждений из колючей проволоки бетонными плитами и кирпичами. Стену возвели менее чем за две недели. Одновременно с возведением Стены были оборваны коммуникации, линии метро и других транспортных средств. Пограничники ГДР получили приказ, разрешающий применение оружия на поражение. Для жителей Западного Берлина, граждан ФРГ и иностранных граждан Министерство внутренних дел ГДР установило семь уличных и один железнодорожный пункт для перехода через границу. Жителям Восточного Берлина и гражданам ГДР пересекать границу и вовсе запрещалось.
Вспоминает Вольфганг Айхведе, профессор Бременского университета: "В 1961 году, когда появилась Стена, мне было 19 лет. Я был студентом-историком на западе Германии. Это был шок. Даже несмотря на то, что за несколько лет до того из ГДР в ФРГ ушли десятки тысяч людей, этот исход делал очевидным тот факт, что в ГДР все… жестко и сложно. Дело, конечно, было не только в экономике, хотя у нас было "экономическое чудо", а там бедность и все прелести "социалистической экономики". Для меня появление Берлинской стены было абсолютным свидетельством того, что социалистическая система недееспособна, что это ее крах. Они ведь выстроили Стену, чтобы правительство не осталось без населения".
К 1989 году общая протяженность Берлинской стены составляла 155 километров, внутригородская граница между Восточным и Западным Берлином - 43 километра, граница между Западным Берлином и ГДР (внешнее кольцо) - 112 километров. Стена до последних дней своего существования производила даже визуально отталкивающее впечатление. Помню собственные детские ощущения лета 1989 года. Мы с родителями съездили в ГДР, к немецким приятелям. Запомнилась прогулка по нарядной Унтер-ден-Линден, конный памятник Фридриху Великому (который по сравнению с Медным Всадником показался маленьким и каким-то тщедушным) и проглядывавший вдалеке за пышной листвой лип портик Бранденбургских ворот. Ворота, известные по школьным учебникам истории, конечно, очень хотелось увидеть - они казались тогда главным символом города. Каково же было разочарование, когда мы в буквальном смысле уткнулись в грязно-серую стену. Ворота были совсем недалеко, за этой высоченной неприступной стеной, вдоль которой прогуливались такие же "грязно-серые" патрули. Это выглядело так отталкивающе, так пугающе, что мое безмятежное настроение мгновенно улетучилось. А вопрос "почему?" остался.
Саморазрушение Системы
К началу 1989 года в ГДР сохранялся режим коммунистической диктатуры. Но под влиянием перестройки в СССР, а также событий в Польше, где резко ослабла цензура и начались радикальные политические и экономические реформы, в Восточной Германии сформировалось гражданское противостояние. Правда, поначалу акции протеста были не очень многочисленными и быстро пресекались полицией. Май 1989 года. В Венгрии начали демонтаж заграждений на границе с Австрией и значительно упростили условия выезда. Многие немцы из ГДР немедленно отправились в Венгрию, желая оттуда перебраться на территорию Западной Европы.
19 августа 1989 года первые 668 граждан ГДР смогли перейти через Венгрию в Австрию, что привело к резкому увеличению потока восточных немцев в направлении венгерской границы. 31 августа 1989 года Венгрия отвергла требование правительства ГДР о прекращении пропуска граждан Восточной Германии в Австрию.
Вспоминает жительница Восточного Берлина Ута Мюлиш, филолог-русист, музейный куратор: "Последние годы существования ГДР сопровождались тяжелым кризисом. Люди чувствовали, что заходят в тупик. Вокруг все менялось, многие жадно читали советские газеты: там было столько нового, яркого. От этих газет веяло духом нового мышления и нового подхода к решению насущных проблем. А в ГДР вскоре эти газеты уже невозможно было купить, их запрещали, как, например, и выходивший на русском и немецком журнал "Спутник". Художественная литература, критикующая советскую жизнь, была доступна лишь ограниченно. В Советском Союзе уже открыто говорили о страшных, тяжелых страницах истории, честно анализировали, это поражало. Все стремительно менялось, были надежды. А в ГДР? В конце 80-х не было равнодушных: на работе, в семьях и в кругу друзей люди обсуждали происходящее, сравнивали. Многие хотели более демократичную, но социалистическую систему в ГДР. Открыто обсуждали фальсификацию результатов коммунальных выборов в мае 1989 года. Старые, неповоротливые лидеры партии и государства потеряли контакт с общественным мнением и оказались неспособными в решении актуальных вопросов дня. Люди стремились более активно участвовать в общественной жизни... Думали в первую очередь не об объединении, а о демократических свободах: о свободе мнений, объединений, прессы. Хотели путешествовать, в частности, и в Федеративную Республику Германия. Мечтали об экономически сильном, социально справедливом государстве ГДР". Об объединении речи пока не шло.
4 сентября 1989 года в Лейпциге прошла первая массовая акция протеста с требованием реформ в ГДР. Заметим, реформ, а не объединения. Затем подобные демонстрации начали происходить еженедельно во многих городах Восточной Германии. Люди хотели политической и экономической свободы. Штеффи Меммерт-Лунау, литературовед, специалист по литературе ХХ века, вспоминает: "Я старалась остаться в СССР в аспирантуре, не хотела вернуться в ГДР, где чувствовался застой хуже в сто раз, чем во время Брежнева. Я поступила в аспирантуру, и считаю время перестройки самым насыщенным и интересным в моей жизни. Столько нового, столько волнующего каждый день! А в ГДР в это время запретили доступ к этой информации из России! То есть мне было в октябре 1989 года, в день защиты моей диссертации в Горьком, абсолютно понятно, что если ничего не меняется, то мне будет некому преподавать мои знания о русской литературе 20 века, потому что и "Доктор Живаго" Пастернака, и "Архипелаг ГУЛАГ" Солженицына, и все произведения Набокова у нас просто-напросто были запрещены".
Это было в буквальном смысле саморазрушение Системы. И проходило оно с ошеломляющей быстротой. 7 октября 1989 года в Берлине состоялись торжественные мероприятия, посвященные 40-летию ГДР, на которые прибыл и лидер СССР Михаил Горбачев. 9 октября 1989 года в Лейпциге на демонстрацию с требованием демократических реформ вышли 70 тысяч жителей. 18 октября 1989 года под давлением протестов населения и недовольства внутри руководства коммунистической партии был отстранен от власти лидер ГДР Эрих Хонеккер. 4 ноября 1989 года на Александерплац в Восточном Берлине на антиправительственный митинг вышли сотни тысяч человек (по некоторым оценкам, до полумиллиона). Стало очевидно, что руководство ГДР не в состоянии удержать ситуацию в руках. Оно решилось лишь на паллиатив - облегчение визового режима. 9 ноября 1989 года на пресс-конференции, посвященной облегчению визового режима для граждан ГДР, Гюнтер Шабовски, представляя новые правила, ответил на вопрос о сроках вступления этих новых правил в силу: "Немедленно". Тысячи горожан сразу направились к Стене. Пограничники, хотя и не получили никаких "разрешающих" инструкций, убрали заграждения на КПП.
Стена еще стояла, но Берлин был уже един. Во всяком случае так тогда казалось многим. Но отнюдь не всем. Коринна Кур-Королев, уроженка Бонна, научный сотрудник Центра современной истории им. Лейбница в Потсдаме: "Происходившее в Берлине в 1989 году было в буквальном смысле далеко от меня. Это была внутренняя дистанция. Мое поколение считало ГДР заграницей, чужой страной. Мы ездили в Голландию, Францию, Бельгию. Но в ГДР - нет. Мы считали что объединение - это нечто старомодное… Думать, что Восточная Германия наша, - ревизионизм, так нам тогда казалось. Значительная часть населения ФРГ поняла, что произошло, только включив телевизор. Мы увидели, как люди прошли через Стену, через погранпункты в Восточном Берлине. Какой это был поток… Мы знали, что эти люди хотят свободы, и уважали их за это. Но обрести свободу - вовсе не значит быть в одном государстве с Западной Германией. Ощущения единства не было. Вполне могло быть два немецких государства, дружественных по отношению друг к другу - так многие считали, в том числе среди молодежи. Австрия ведь тоже говорит по-немецки, но это другое самостоятельное государство".
Вольфганг Айхведе небезосновательно называет объединение Германии эпохальным историческим событием, ставшим возможным благодаря СССР: "После появления Горбачева и перестройки было ясно, что ГДР не сможет оставаться прежней. Либо она изменится, либо ее не будет… Я в 1989 году был в Москве, и до того неоднократно приезжал в Академию наук, в Институт истории. Хорошо помню такой случай: мы завтракали в академической гостинице с моим приятелем - московским историком, и к нашему столику подсел коллега из ГДР. Он сказал: "Если бы мы сейчас выступили так, как вы в СССР в 1985-м, то к нам тут же пришли бы ваши танки". А московский коллега с улыбкой поинтересовался: "А на какой стороне были бы наши танки? Думаю, что не на стороне Хонеккера".
Стена исторической памяти
Столь желанное многими по обе стороны Стены воссоединение свершилось. И породило огромное количество проблем. Ведь сокрушить бетонную стену оказалось гораздо проще, нежели создать единую Германию. Объединением ФРГ обязана в первую очередь своим восточногерманским согражданам, выбравшим свободу, не боявшимся умереть за нее. Именно их воля сокрушила стены, именно они - в прямом и переносном смысле - вышли на площадь, чтобы сказать Системе: нет! И после падения Стены менно они оказались в единой де-юре Германии гражданами "второго сорта". Восточногерманские немцы после объединения практически не имели шансов устроиться на хорошую работу на западе страны, руководящие и перспективные должности в "декоммунизированной" части Германии теперь занимали западные немцы. Образование, полученное в лучших учебных заведениях ГДР, априори не котировалось. В 90-е годы жители ГДР мрачно шутили: "Это не объединение - это аншлюс".
Прошло тридцать лет. Экономическая ситуация в западной и восточной частях ФРГ практически выровнялась, но разделение на "оси" и "веси" сохранилось, хоть по прошествии времени и смягчившись. Коринна Кур-Королев констатирует: "На западе Германии по-прежнему существует стереотип, рожденный еще в период Стены: все что в ГДР - некрасиво, серо, старомодно. После объединения, мало кто из западных немцев стал ездить в Восточную Германию - погулять, узнать новые места, сходить в музеи или театры. Всемирно известные места - Сан-Суси, Цвингер, даже Берлинский остров музеев - для них это было… как-то ненужно что ли. Увы, многие и до сих пор так думают. Хотя многие нашли на востоке Германии хорошую работу. Бывало и так, что руководящие места на востоке Германии заняли не самые умные, не самые талантливые, но зато уверенные в том, что у нас, на Западе, - и свобода, и богатство, и культура". С ней соглашается и восточная берлинка Штеффи Меммерт-Лунау: "Я нахожусь в такой среде, где Стена действительно преодолена. Но я наблюдаю среди знакомых в Берлине, что те, кто на востоке живет, не бывают на западе и на оборот. Мой муж вырос в Западном Берлине, у нас много друзей нашего возраста. Они западные берлинцы, и в театры, кино, рестораны ходят только на западе… Может быть, это просто привычка... Но и восточные берлинцы также остаются в своей части города. Что говорить о всей Германии, если люди в одном городе не могут наладить отношения? Но люди в возрасте моей дочки и моего сына не обращают внимания на то, кто откуда".
Возможно, "стирание стен" в сознании - вопрос смены поколений? Этот вопрос я адресую Йоргу Морре, директору Германо-российского музея Берлин - Карлсхорст, родившемуся в Западном Берлине. "Стены как сооружения, а также пограничного режима давно нет. Для людей от 30 до 40 лет и моложе она совершенно абстрактна. Они не ощущают ужасов пограничного режима, и вряд ли поверят старшим. Но в сознании есть абстрактные стены. Быть восточным или западным немцем - по-прежнему критерий. Он "входит" в последующие поколения, потому что родители - западные или восточные немцы, получили западногерманское или восточногерманское воспитание… За 30 лет единства нам не удалось создать "ощущения" единой нации. Многим людям по-прежнему важно обратить внимание на происхождение - из ГДР или из ФРГ. Еще существуют ощутимые различия в доходах, пенсиях и в имущественном отношении. Нет единого взгляда на немецкое прошлое - прежде всего на историю ГДР и ФРГ и отчасти на историю нацизма и, соответственно, на Вторую мировую войну". После объединения Германии, с территории ГДР ушли советские войска, а в западной части страны бывшие оккупационные войска союзников остались как базы НАТО.
"Нам еще долго нужно идти к единству, - резюмирует Коринна Кур-Королев. - За 30 лет, как мне кажется, сделано меньше, чем должно было быть. Главное, не получилось взаимопонимания, и в этом виноваты и восточные, и западные немцы. Характерно, что и внутри каждой части - и восточной, и западной - тоже нет единства. Там и там есть те, кто считает, что объединение это хорошо, и те, кто считает, что это негативно. Главное, что получилось: федеральный канцлер объединенной Германии - восточная немка. Это значит, что мы научились слышать друг друга. И это уже немало".
Гуляя по теплому не по-октябрьски Берлину, на берегу Шпрее близ Александерплац (той самой, куда восточные немцы 30 лет назад пришли во имя свободы Германии), я обратила внимание на новое кафе с яркой вывеской: "DDR" - "ГДР". В кафе было полно народу. Неподалеку расположился тоже новый частный музей ГДР, как рассказали "аборигены", пользующийся большой популярностью. (И это при том, что государственный музей, посвященный истории Восточной Германии, давно существует в немецкой столице и тоже не пустует). Сюда приходят развлечься, ухмыльнуться неустроенности "советского" быта и - поностальгировать. "Во многих восточногерманских городах есть "музеи ГДР", которые часто - только коллекция предметов из ГДР. Эти музеи являются экономически успешными и нередко хорошо посещаемыми. Они обслуживают своего рода "остальгию", - рассказывает Йорг Морре.
…В каждом сувенирном магазине Германии - будь то запад или восток - вы обязательно увидите "кусочки Берлинской стены". Все эти тридцать лет они являются сверхпопулярным сувениром. Драматическое прошлое продается недорого. В юбилейные дни спрос на осколки истории возрос.