Пять историй про то, как наш босой епископ покорил Азию, Америку и Европу
Владыку Иоанна, епископа Шанхайского и Сан-Францисского, считали святым еще при жизни. Его знали в парижских госпиталях, куда святителю был открыт вход в любое время дня и ночи: по просьбе больных - православных, католиков, протестантов, иудеев - или же по внутреннему зову самого святого, каким-то образом определяющего, кто сейчас нуждается в его молитве. Он менял облик Шанхая в 30-е и 40-е, возводя там православные храмы, создавая госпиталь, гимназию, дома для престарелых, столовую для бедноты, коммерческое училище, приют для сирот и детей нуждающихся родителей. Собирая по трущобам беспризорников, причем не только детей русских эмигрантов, но и китайчат, часто выкупая их у опустившихся родителей. Бесстрашие владыки изумляло и сдерживало японских офицеров, контролирующих Шанхай с 1937 года. Сила духа покоряла и министра внутренних дел Филиппин, и американского сенатора Нолэнда. Да что там один сенатор! Усилиями епископа Иоанна Шанхайского конгресс США принял и ратифицировал законопроект, позволяющий тысячам эмигрантов перебраться в Америку, а аборигены с Филиппинских островов вообще считали, что русский святой способен усмирять тайфуны. Стоит ли после этого удивляться, что диспетчер парижского вокзала специально задерживал поезд, если владыка опаздывал?
Чем же этот уроженец села Адамовка Изюмского уезда Харьковской губернии, выходец из богатой дворянской семьи Максимовичей так покорил столь разных людей? Уж точно не своим внешним видом: тщедушный, согбенный и прихрамывающий, с вечно всклокоченными волосами, в дешевой рясе и сандалиях на босу ногу, а то и вовсе без оных, Михаил Борисович Максимович - такое имя святой получил от рождения - при первой встрече скорее смущал и изумлял. Впечатление усугубляла невнятность речи, за что острые на язык недоброжелатели назвали святителя "гугнивый Моисей". Гугнивый - значит, мягко говоря, с нечеткой дикцией. А вот почему Моисей? На этой истории стоит остановиться, она многое проясняет и в характере святого, и в том, что есть святость, покорившая мир.
1. Однажды Мария Дмитриевна Павленко, знакомая иеромонаха Иоанна Максимовича, преподавателя духовной семинарии в Битоле (Сербия), встретив его в белградском трамвае, поинтересовалась, по какой причине он здесь? Иеромонах ответил, что приехал в столицу, так как по ошибке получил сообщение вместо какого-то другого иеромонаха Иоанна, которого должны посвятить в епископы. Когда на следующий день Мария Дмитриевна снова увидела иеромонаха Иоанна, он с горечью сообщил, что, увы, ошибка оказалась хуже, чем он ожидал, ибо это именно его решили посвятить в епископы. Когда же он воспротивился, сказав, что косноязычен, ему ответили, что и пророк Моисей имел те же затруднения. Так тридцативосьмилетний иеромонах Иоанн стал епископом Шанхайским. Пока в этой истории нет ничего чудесного, если только не считать подобную скромность чем-то из ряда вон выходящим.
2. Одной из самых больных проблем Шанхая, куда в 1934 г. прибыл епископ Иоанн, была детская беспризорность. У сирот не было шансов выжить в городе, где голод, жуткая антисанитария и инфекционные болезни были нормой. Владыка основал приют имени Святого Тихона Задонского, спасая не только детей русских эмигрантов, но и китайчат: бесстрашно ходил по криминальным зловонным трущобам, выкупая детей у опустившихся родителей, или просто доставая едва живых малышей из бочек для мусора. Как-то во время войны, когда в приюте набралось уже более девяносто ребят, а владыка продолжал приводить все новых и новых, казначейша приюта возмутилась: "Нам и этих кормить нечем! Зачем вы тащите новых! Вы же этим всех обрекаете на голод!" "В чем вы больше всего нуждаетесь?" - спросил епископ Иоанн. "Нам хотя бы овсянку, мы б ее надолго растянули!" - с обидой ответила казначейша. Опечаленный, владыка удалился в свою комнату, а утром приют разбудил звонок в дверь. Незнакомец, на вид англичанин, представившись сотрудником зерновой компании, сказал, что у них остались лишние запасы овсяной крупы, и он хотел бы отдать их приютским детям. В дом стали заносить мешки с овсянкой, а владыка у себя продолжал молитву, теперь уже благодарственную. Очевидцы говорят, что святой никогда не ложился спать, у него даже и кровати не было, проводя ночи в молитве, он мог иногда ненадолго вздремнуть, сидя в кресле. И так 40 лет.
3. В 1949 г., после того как гоминьдановские войска сдали Китай коммунистам, русские эмигранты вынуждены были бежать. Остров Тубабао (Филиппины), где им позволили временно осесть, находился на пути сезонных тайфунов. Однако в течение 27 месяцев существования лагеря русских беженцев тайфун угрожал ему только один раз, но и тогда, изменив курс, обошел остров стороной. Ситуация для этих мест из ряда вон выходящая. Когда один русский беженец в разговоре с филиппинцами упомянул о своем страхе перед тайфунами, те сказали, что причин для беспокойства нет, поскольку "ваш святой человек благословляет лагерь каждую ночь со всех четырех сторон".
4. Чтобы около 5 тысяч человек русских эмигрантов могли выехать из Тубабао на постоянное место жительства в Америку, епископу Шанхайскому пришлось поменять законы США. История тоже фантастическая - после пятнадцатичасового заседания конгресса был принят законопроект, позволивший почти 5 тысячам русских эмигрантов въехать в Америку. Конечно, огромную роль сыграло то, что владыка имел юридическое образование и много сил положил на убеждение конгрессменов. Один из них, Нолэнд, под впечатлением от рассказов епископа Иоанна лично отправился на Филиппины - помогать русским беженцам. А вот как российский эмигрант В. Рейер рассказывает о встрече православного епископа с министром внутренних дел Филиппин. "По прибытии в Манилу владыка просил меня устроить ему аудиенцию у министра внутренних дел, где он решил просить облегчение положения русским эмигрантам, находившимся в бедственном положении на острове Тубабо. Аудиенция была назначена через день, в девять утра. В ответ на просьбу моей жены владыка разрешил привести в порядок его рясу - в честь приема. В назначенный день в восемь часов утра я подошел с молитвой к двери его комнаты. Ответа не последовало, и так продолжалось несколько раз. Прождав некоторое время, я решил открыть дверь. Войдя, увидел владыку, уснувшего на коленях. Владыка быстро поднялся и обещал сразу выйти. Через несколько минут он показался в дверях, но волосы на его голове были в беспорядке. Я почему-то решил, что в таком виде явиться к министру будет нельзя, и предложил владыке поправить волосы. Но он отстранился и сказал: "Не надо, поедем". Я был уверен, что нас не примут. Во-первых, мы опаздывали почти на час, а во-вторых, в таком виде едва ли допускают к министру. К моему удивлению, нас приняли сразу. Сам министр был очень любезен и внимателен и обещал сделать все, что будет в его силах, а чтобы владыка не беспокоился, он постарается удовлетворить все его просьбы. Очевидно, что обычными человеческими мерками ни определить, ни оценить владыку нельзя. Что казалось для нас непреодолимым, не являлось препятствием на его путях. Господь сопутствовал владыке в его делах, и преграды. Для нас непреодолимые, для владыки не существовали".
5. В парижском госпитале лежала тяжело больная Александра Лаврентьевна Ю., узнав об этом, владыка передал женщине записку, где сообщал, что приедет и причастит ее. Лежа в общей палате, в которой было 40-50 человек, Александра Лаврентьевна чувствовала неловкость перед французскими дамами из-за того, что ее посетит православный архиерей, одетый в невероятно поношенную одежду и к тому же босой. Но когда владыка Иоанн причастил больную, француженка на ближайшей койке сказала: "Какая вы счастливая, что имеете такого духовника. Моя сестра живет в Версале, и когда ее дети заболевают, она выгоняет их на улицу, по которой обычно ходит ваш архиепископ, и просит его благословить больных малышей. И всегда дети после этого поправляются. Мы его зовем святым".