Отношения Российской империи с Персией в XIX веке не отличались стабильностью - борьба за обладание Кавказом шла с переменным успехом. В короткие промежутки между войнами властители обоих государств стремились задобрить друг друга необычными подарками. Одним из таких "сувениров", преподнесенных Фетх-Али шаху (1774-1834) российским императором Николаем I в 1826 г., была "хрустальная кровать" или, как ее еще называли, "диван с фонтанами".
Спальное ложе в 517 пудов
Выбор подарка был, видимо, связан с особым пристрастием шаха ко всему изящному и парадному. Фетх-Али шах имел основания подчеркивать свою необычайность: несметное количество детей - 150 сыновей и 20 дочерей, самая длинная в государстве борода, роскошные, усыпанные драгоценностями, наряды в подражание древним правителям Персии...
"Хрустальное ложе с фонтанами", по мнению российской стороны, было именно то, что усладит изысканный вкус переменчивого соседа.
Ответственное задание было поручено в мае 1824 г. Императорскому Стеклянному заводу в Петербурге, продукция которого славилась в Европе, - хрустальная посуда, зеркала, фонари, люстры венецианского и богемского типа. Шедевр для шаха заводские умельцы должны были создать совместно с золотых дел мастером Иоганном Вильгельмом Кейбелем. Предполагалось, что это будет обширное ложе с тремя ступенями из синего стекла в виде трона, обрамленное двумя хрустальными колоннами в изголовье. По бортам его должны были окружать семь ваз - фонтанов, из которых будет струиться вода с благовониями.
Поскольку заказанное изделие мыслилось не только декоративным, но и функциональным, потребовался каркас нижнего основания на стойках из 45 пудов брускового железа так, чтобы все части могли легко соединяться и разбираться. Для прочности и надлежащего укрепления брусковое железо закрепили внутри крестообразно. На решетку верхнего основания хрустального ложа потребовалось еще 50 пудов полосового железа. Металлический каркас и основание покрыли гладко отшлифованными непрозрачными стеклянными досками бирюзового цвета, образующими настил под матрас, на коем мог нежиться владыка Персии.
Внутрь каркаса мастера вставили сделанные из 10 пудов красной меди фонтанные трубы, соединенные многочисленными, тщательно подогнанными винтами. Прозрачные струи воды красиво извергались из дополненных серебром ваз, поставленных на хрустальные постаменты-поддоны. Вазы ослепительно сверкали как алмазной, так и прочими видами грани, причем медные трубки внутри них были покрыты слоем благородного металла. Стержни железных конструкций, проходящие в хрустальных колоннах и в оформляющих углы, "шлифованных листьями" пьедесталах, также замаскировали посеребрением.
Изогнутые по лекалам из лазоревого стекла боковые доски и три ступеньки, по которым шах должен был взбираться на ложе, аккуратно вмонтировали в листы более мягкой и пластичной зеленой меди. Поскольку нижний ярус поручней был исполнен из покрытого сложными узорами прозрачного хрусталя, то в фальцы вложили высеребренные медные прокладки. Все делалось для того, чтобы железный каркас не был виден, поэтому серебро не только закрывало малейшие швы, но и укрепляло соединения отдельных частей1.
Когда подарок был готов, оказалось, что вес его составляет 517 пудов 7 фунтов, или почти восемь с половиной тонн. Встал вопрос: как доставить хрупкий груз из Петербурга в Тегеран. И, главное - кто это сделает.
Сопровождать разобранное на составные части ложе было приказано поручику Генерального штаба, дворянину Киевской губернии, военному топографу Ивану Федоровичу Носкову.
Тайное задание топографа Носкова
Поручик Носков начал воинскую службу в 1812 г. в возрасте 15 лет как юнкер артиллерийской бригады, дослужился до подпоручика. В 1824 г. за отличную службу был переведен в Корпус военных топографов, где его и приметил князь А.С. Меншиков, направлявшийся в Тегеран для переговоров с персидским правительством. Приметил и включил в миссию - для съемок маршрутов, планов городов, укреплений и сбора военно-статистических сведений о Персии2.
Транспортировка хрустальной кровати была своего рода прикрытием - достойным, но весьма обременительным. Официально Носкова представили как "титулярного советника Министерства иностранных дел"3.
21 февраля 1826 г., водрузив 48 тяжеленных ящиков, опломбированных свинцовой печатью, на 40 саней и получив от Азиатского департамента МИД соответствующие охранные документы, поручик Носков в сопровождении своего денщика и двух мастеровых-сборщиков Стекольного завода покинули Петербург. Дорога была тяжелой. Больше месяца добирались они на санях до Астрахани, а затем, дождавшись конца ледохода на Волге, переправились на военном корабле в персидский Гилян, расположенный на юго-западном побережье Каспийского моря. 10 мая корабль остановился на рейде в ожидании разрешения на выгрузку. Необходимого транспорта не оказалось, подводы предоставили лишь 21 июня. А когда Носков со спутниками смогли продолжить путь, жара стояла уже обжигающая.
Температура не опускалась ниже 35 градусов. Поначалу маршрут проходил по мелкой речушке, протекавшей среди болот. Затем мужественная четверка совершила труднейший семисуточный переход через горы, заболев тропической лихорадкой. Изнуренные болезнью, измученные постоянным недовольством проводников (те возмущались тяжелым негабаритным грузом), путешественники вынуждены были нередко сами ремонтировать телеги и отражать нападения фанатиков, не желавших видеть на своей земле иноверцев.
Носков не знал, что 19 июля 1826 года персидская армия без объявления войны вновь перешла российские границы и вторглась в Закавказье. Наследник престола Аббас-Мирза, создавший с помощью европейских инструкторов новую армию, решил воспользоваться непростой ситуацией в России после декабрьского восстания 1825 г. и вернуть утраченные в 1813 г. земли. Русские части с боями отступали, поэтому отношение к путешественникам со стороны местных властей резко ухудшилось4. Неподалеку от города Казбина их заточили в крепостную башню, где держали три недели впроголодь. Приступы лихорадки усугубляли страдания, а угрозы, ругательства и насмешки персов сопровождались откровенным грабежом: из чемоданов пленников брали все, что хотели.
Поручика спасло то, что, предвидя неизбежную опасность, он уничтожил находившиеся с ним топографические инструменты. Бумаги и свои записки Иван Федорович сохранил в седле. В них содержались данные о том, насколько проходимы для артиллерии пути сообщения, ведущие от побережья к основным крепостям северо-запада Персии. Носков успел сделать зарисовки и необходимые замеры. И по возвращении в Россию доложил Генеральному штабу свои наблюдения в секретной "Записке о политическом и военном положении Персии" (1827), которые впоследствии появились и в открытой печати - в 1860 г. на страницах "Военного сборника"5.
Но это будет еще не скоро.
А 18 августа 1826 г. русских вместе с подарками наконец отправили в Тегеран, причем везли в носилках, поскольку они уже не в состоянии были ехать верхом.
Шах от ненависти до милости
В течение двух недель оба мастеровых, посланных для сборки кровати, и денщик Носкова скончались. Иван Федорович остался один. И без груза, который персы отобрали и не думали возвращать. К счастью, в этот момент ситуация на фронте резко изменилась в пользу России, персидские войска в очередной раз были разбиты, и шах наконец вспомнил о подарке русского императора.
"После некоторого облегчения от болезни моей, - писал в своих мемуарах поручик Носков, - потребовал меня к себе управляющий городом Тегераном, сын шаха Али - Шах-Мирза, и объявил о полученном им повелении от родителя своего, чтобы предоставлена была мне свобода избрать во дворце приличное и удобное место для установления привезенной мною хрустальной кровати, причем упомянул о желании шаха, чтобы я выучил двух персидских мастеров искусству составлять и разбирать ее.
Исполнение этого могло бы представлять мне большое затруднение, вследствие смерти обоих мастеров, на этот предмет отправленных, но, руководствуясь составленными мною еще в Петербурге рисунками и описью всех частей кровати, я исполнил желание шаха и установил многосложную эту вещь, приведя в надлежащий вид все части ее, из которых ни одной не было повреждено ни в дороге, ни при собирании"6.
Поражение персов при Шамхоре и Елизаветполе резко изменило отношение к Носкову. Он получил право свободно перемещаться по городу, но на его просьбу о возвращении на родину ответа не давали. Так продолжалось около двух месяцев, пока 24 ноября шах не вернулся в столицу.
Он принял Носкова. И оценил подарок по достоинству.
"Поистине великолепная сия вещь есть лучшее украшение моего дворца, - сказал Фетх-Али шах Носкову. - Она может служить доказательством, до какой степени совершенства доведено в России искусство в отделке хрусталя... Я уверен, что и китайский падишах не имеет у себя подобной редкости. Желательно бы знать, - задумчиво прибавил шах, - на каком ложе покоится сам император российский?" (В своих мемуарах Носков умалчивает, как он ответил на этот вопрос).
На другой день после приема Носкову принесли подарки от имени шаха - знак персидского ордена Льва и Солнца 2-й степени, 1000 томанов (монет), две кашемировые шали, почетное персидское платье. Но поручик, памятуя о продолжавшихся военных действиях, в вежливой форме отказался от даров "без особенного соизволения государя императора моего на это согласиться".
Подобного ответа во дворце не ожидали. Через некоторое время Носкова вызвали к губернатору Тегерана - сыну шаха и объявили, что "в ознаменование совершенного своего благоволения шах изъявляет согласие на просьбу об освобождении находящихся в Тегеране русских пленных и отдает их всех в виде подарка". (Из 320 солдат, взятых в плен в первые дни войны, в живых к этому времени осталось 260).
Триумфальное возвращение на Родину
7 декабря 1826 г. Носкова вторично представили шаху в присутствии многочисленных придворных. В ответ на благодарность поручика за оказанные ему знаки высокого внимания и возвращение пленных шах сказал: "Это послужит доказательством государю вашему, сколько я вами доволен и сколько я далек от мыслей вести вражду с Россией".
В течение несколько дней Носков приобрел для пленных теплую дорожную одежду и провиант. Попутно добился освобождения находившихся в плену тифлисских купцов, следовавших в Россию с товаром и захваченных персами. 12 декабря караван поручика Носкова, включая солдат и 130 вьюков купеческих товаров, покинул Тегеран.
Обратный путь на родину проходил в относительно благоприятных условиях - персы пошли на серьезные территориальные уступки России. Поэтому каждая просьба Носкова об освобождении пленных получала, как правило, позитивный ответ. Так, в Эривани ему "подарили" еще двоих солдат, работавших в прислуге у местного владыки, а также задержанного персами за год до этого курьера российской миссии.
Наконец, 12 февраля 1827 года, после года тяжелейших испытаний Иван Носков вернулся домой. "Государь император, - напишет он в своих записках, - во внимании к успешному выполнению возложенных на меня поручений, как по предмету доставления высочайших даров, так и относительно других особенных в Персии поручений, равно за освобождение мною из плена 300 человек нижних чинов и непринятие от шаха предложенных мне подарков и ордена Льва и Солнца второй степени, всемилостивейше удостоил наградить меня переводом в Гвардейский Генеральный штаб, орденом Св. Владимира 4 степени и пожалованием единовременно 500 червонцев".
Еще через год, после заключения мира с Персией, Носков с разрешения Николая I принял высланные от шаха в С.-Петербург с персидским принцем Хозрев-Мирзою подарки и орден Льва и Солнца II степени "с разрешением носить оный по уставлению".
Дальнейшая служба Ивана Федоровича после перевода в 1827 г. по личному указанию императора в Гвардейский Генеральный штаб складывалась весьма удачно: в 1829-м - штабс-капитан, в 1831-м - капитан, в 1832-м - подполковник. Все награды и ранги - по заслугам: участвовал в Русско-турецкой войне 1828-1829 гг., подавлял мятеж в Царстве Польском 1830-1831 гг., в 1849 г. в ранге генерал-майора командовал обороной Севастополя в качестве второго коменданта7.
Что же касается последствий "хрустального подарка", отношения между Россией и Персией он не улучшил. Через два года, 30 января 1829 г. в Тегеране был зверски убит дипломат и поэт Александр Сергеевич Грибоедов.
1. Кузнецова Л.К. Петербургские ювелиры XIX - начала XX в. Династии знаменитых мастеров императорской России. М., 2017.
2. Алексеев М.Н. Военная разведка в Российской империи - от Александра I до Александра II. М. Изд-во Вече, 2010, с. 65.
3. Носков И. Заметка о Персии в отношении политическом и военном (составлена [Генерального штаба полковником Носковым, в 1827 году). // Военный сборник. N 6. 1860.]
4. Посольство князя Меншикова в Персию в 1826 году. (Из дневника генерал-лейтенанта Ф.Ф. Бартоломея) // Русская старина. N 5. 1904.
5. Носков И. Заметка о Персии в отношении политическом и военном (составлена [Генерального штаба полковником Носковым, в 1827 году). // Военный сборник. N 6. 1860.]
6. Посольство поручика Носкова в Персию с хрустальной кроватью // Исторический вестник. Ноябрь 1887 г., т. ХХХ.
7. Алексеев М.Н. Военная разведка в Российской империи - от Александра I до Александра II. М., 2010. С. 65.