"У Марии Васильевны погиб муж, пришла похоронка на старшего сына. А в конце войны - еще одна похоронка на младшенького. Эту похоронку я, мальчишка-почтальон, вскрыл, хотя это не разрешалось. А когда прочитал, то не смог отдать ее матери. Так и проносил до 9 мая 1945 года. А аккурат девятого, после того как пронеслась весть о капитуляции Германии, еще не по радио, а по какому-то немыслимому людскому телеграфу, я получил вдруг письмо от ее младшего сына Николая. Датировано оно февралем, раньше, чем похоронка писалась. Но я взял его и решил, пусть в этот день всенародного ликования мать, которая не знает, что ее сын погиб, получит от него весточку. Пусть думает, что жив еще. Пускай хоть день, да радость.
Прихожу к ним, а в доме гульба! Оказывается, Николай вернулся еще два дня назад. Без руки, но - вернулся. Ошиблась похоронка. Вот как оно бывает. А похоронку эту я Николаю отдал".
Э. Бондарев, почтальон г. Брянска
"Написал матери из госпиталя письмо, мол жив, все в порядке. Мать письмо получила, а через неделю пришла на меня похоронка, в которой говорилось: "Ваш сын Рогозин П.М. убит в бою 2/9/43. Похоронен местным населением города Валки в братской могиле". Мать сначала обезумела от горя, а потом сопоставила даты извещения и моего последнего письма и поняла, что письмо отправлено позже похоронки".
Павел Михайлович Рогозин, младший лейтенант, командир пулеметного взвода
"...Насколько я понял, того убитого лейтенанта, который лежал у танка, приняли за меня и сообщили в штаб, что я погиб. И вот тут мне впервые за всю войну стало по-настоящему страшно. Я с ужасом представил, что будет с моей больной матерью, уже потерявшей во время эвакуации двух своих сыновей, если она получит извещение о моей смерти. Я испугался, что она просто не переживет эту весть, поэтому сразу сел и написал письмо родителям, что я жив-здоров, и четко поставил дату. И как потом оказалось, мое письмо и похоронка пришли домой с разницей в один день".
Марат Александрович Калиненок, гвардии лейтенант, командир танка
"...В роще собираются уцелевшие после тяжелого боя солдаты, сидит на пеньке комбат Яцук. Перед ним на пустом снарядном ящике какие-то бумаги. Он просматривает их одну за другой и подписывает. Подхожу сзади, смотрю через плечо. Старший лейтенант собирается подписать уже заготовленное извещение о моей гибели - похоронку. Хлопаю его по плечу, он оборачивается: "А, ты жив!" - похоронка скомкана и летит в сторону..."
Евгений Дмитриевич Монюшко, старший лейтенант, командир взвода артиллерийского полка
"В наш Бор пришла похоронка на Карельского Петра Федоровича. Семье сочувствовали, поддерживали как могли. И вот я разбираю почту, вижу: письмо от него! По штемпелю было видно, что оно написано после похоронки! Живой! Что со мной сделалось! Письмо схватила и просто полетела на поле. Бегу, письмом машу, кричу: "Живой! Живой!" Вся бригада навстречу мне бежит. Все ревут! Что творилось тогда, мне не передать - как все кричали и ревели. Каждый о своем - кто-то уже получил похоронку, кто-то надеялся дождаться своих с фронта. Все верили в чудо. И вот же оно! Значит, у всех есть надежда. Это словами не выразить...
А Петр Федорович в том письме сообщал, что раненый, лежит в лазарете. Эта новость окрылила село. Потом он вернулся домой".
Мария Федоровна Рудалева, сельский почтальон
"С полка кто-то видел, как меня засыпало, и сообщили в штаб. Писари постарались и отправили извещение на Родину о том, что погиб смертью храбрых. Пришли мы в полк. Там великое удивление, ведь они меня похоронили. Потом был смех. Заместитель по политчасти сказал: "Ничего. Будешь жить долго".
Иван Семенович Козубенко, гвардии лейтенант медслужбы, старший врач танкового полка
* Подготовила Ольга Чагадаева по материалам сайта iremember.ru, книги "Творцы победы: от рядового до маршала" М., 1987; газеты "Правда Севера", 2018, 10 мая.