03.05.2020 03:00
    Поделиться

    Антонио Фаллико: Россия готова к нынешним тяжелым экономическим испытаниям

    В каком экономическом состоянии окажутся страны после коронакризиса, что грозит России и ЕАЭС, в интервью "РГ" рассказал президент Ассоциации "Познаем Евразию", председатель Совета директоров Банка Интеза Антонио Фаллико.
    Нина Зотина/РИА Новости

    Сейчас многие эксперты и аналитики говорят, что мир после пандемии будет не таким, как раньше. Вы с этим согласны?

    Антонио Фаллико: Нынешняя пандемия не стала первопричиной социально-экономических проблем. Она обострила те из них, которые просматривались уже давно, добавив отдельные специфические элементы.

    Экономический спад глобального масштаба ожидался, но чуть позже. Мы не первый год видим противоречия между глобалистскими и протекционистскими тенденциями, видим постоянное нарастание внеэкономических, нерыночных форм конкуренции, включая санкции, тарифные ограничения и так далее. Сегодня мы переживаем ровно то же самое, только в усиленном виде. В рамках борьбы с распространением коронавируса повсеместно закрываются границы, проявляется экономический эгоизм, останавливаются многие производства и виды экономической деятельности, люди теряют работу и доходы, некоторые тенденции приобретают катастрофические масштабы. Эксперты больше, чем обычно, соревнуются в описании страшных сценариев.

    Как это затронет социальную сферу?

    Антонио Фаллико: Социальная сфера не остается в стороне от этих тектонических сдвигов. Здесь уместно вспомнить несправедливо забытую идею Маркса об отчуждении труда (alienazione del lavoro). Он считал, что в условиях растущего разделения труда человек становится частью, придатком производства, и выделял 4 вида отчуждения: от процесса труда, от продукта труда, от своей собственной сущности и людей друг от друга. Труд становится товаром, он продается за заработную плату. Произведенный продукт отделяется от человека, который участвовал в его изготовлении.

    Прежняя господствовавшая до кризиса 2007-2008 годов неолиберальная система на протяжении многих лет еще глубже изменяла содержание труда. Происходило его обесценение, структурное ухудшение. Вспомните модные английские словечки: lean production, outsourcing, just in time, new management… Это тоже про отчуждение труда. В результате само социальное неравенство не только усилилось, но и углубилось - между различными регионами мира, между отдельными государствами, внутри отдельных государств и даже внутри отдельных социальных групп. Это явление принимает все более угрожающие масштабы.

    Мы стоим перед альтернативой: или отчуждение будет усиливаться, или надо вести дело к преодолению этого противоречия. Нынешний кризис создает условия для решения проблемы в положительном ключе. Необходимо выработать новую, более справедливую социальную платформу. В противном случае мир будет идти к социальной катастрофе.

    Есть точка зрения, что нынешний коронакризис, во всяком случае, в его экономической части - продолжение кризиса 2007-2008 годов. Почему?

    Антонио Фаллико: Финансовый кризис, который начался в США в 2007 году и потом распространившийся на весь мир, не был обычным конъюнктурным кризисом, как предыдущие циклические сбои за последние лет 30. Это был кризис модели, которая перестала обеспечивать экономический рост. До 2007 года мировая экономика росла по 4% в год, про китайские темпы вообще говорить не будем. Потом показатели упали, а по сути, в последовавшие годы, началась полоса стагнации экономики, которую заливали дешевыми деньгами во избежание худшего. До начала нынешних проблем Германии обещали по итогам 2020 года чуть больше 1% роста, Италии - ноль с десятыми долями процента. Такие показатели, можно сказать, находится в пределах статистической погрешности.

    И экономический рост, и его последовавшее замедление, и рост социального неравенства были вызваны перекосом развития в сторону финансовой спекуляции. Такой процесс начался еще в 1980-е годы, но к нулевым годам нынешнего века окончательно оформился. В 2007 году активы финансовых институтов в полтора раза превышали глобальный ВВП. В промышленно развитых странах за эти годы доходы финансового сектора росли быстрее других. Одновременно стало резко увеличиваться социальное неравенство.

    Каким Вам представляется социальная картина будущего? Социальное неравенство может сократиться или возрасти?

    Антонио Фаллико: Рост социального неравенства стал неотъемлемой частью нынешнего этапа экономического развития. Он вызван не стагнацией, а сложившейся моделью экономики, социальных отношений, распределением доходов.

    Неравенство выросло повсеместно. В планетарном масштабе топ-1% и топ-10% населения в 1995 году владели соответственно 18% и 49% глобального дохода. В 2016 году топ-1% и топ-10% владели уже соответственно 24% и 62% глобального дохода. А по состоянию на середину 2019 года богатство топ-1% более чем в два раза превосходило богатство 6,9 млрд жителей Земли! Одновременно непосредственно труд приносит доходов все меньше, зато растет роль финансовой ренты. Такая модель экономического развития приводит к тому, что рост производительности труда и доходов теряют привязку к коллективному социальному и экономическому развитию. Мы отходим от схемы деньги-товар-деньги, переходим к схеме деньги-деньги. Способность генерировать коллективное богатство пропадает, происходит разрыв между капиталистическим производством и демократией.

    Следует перестать порождать все большее экономическое неравенство, социальные разломы, ведущие к радикализму и потере ориентиров. Мир нуждается в альтернативной модели экономического развития. Экономика должна быть поставлена на службу человеку, который оказался бы в центре системы производства. Современная экономика должна быть при этом циркулярной, устойчивой и солидарной. Это трудно, но возможно.

    Цифровизация, дополненная реальность, интернет вещей и прочие технологи занимают более заметное место в нашей жизни. Как это отразится на рынке труда?

    Антонио Фаллико: Нынешний период самоизоляции, через который в той или иной мере проходят множество стран, показал усиление роли цифровых технологий. Это и удаленная работа из дома, и дистанционное обучение, и расширение всевозможных цифровых услуг и видов деятельности. После завершения коронакризиса крайние проявления этой новой реальности отойдут на второй план, но часть останется в повседневной жизни. Например, лично я не верю в большую эффективность дистанционного обучения: качество образования, которое оно обеспечивает, явно ниже. Это как в прошлом очное и заочное обучение. Но, судя по всему, дистанционное обучение с соответствующими технологиями будет шире представлено, чем в начале нынешнего учебного года.

    Роботизация производства с использованием все более инновационных технологий, которая увеличивает производительность труда, тоже началась не сегодня. В результате, к великому сожалению, многие потеряют работу. Ясно, что при этом откроются рабочие места в других отраслях и сферах деятельности. Так бывало и раньше, на каждом этапе промышленной революции. Но сколько появится новых рабочих мест? А как быть с неквалифицированным трудом? До какой степени новые виды деятельности компенсируют, возможно, массовую потерю работы в результате роботизации? Как изменится социальная структура общества?

    Тут возникает другой вопрос. Продукцию производства, ставшего более эффективным и производительным в результате роботизации, кто будет покупать? Люди, потерявшие работу? Или товары и услуги в будущем мире будут принципиально отличаться по качеству и, соответственно, цене? В результате технологического прорыва социальное расслоение и неравенство еще больше возрастет и по такому параметру, как качество потребления?

    Поэтому, повторюсь, необходима принципиально иная система организации экономики и общества. В центре должен стоять человек. Тогда и роботизация с цифровизацией будут поставлены ему на службу, а не наоборот.

    Каким Вы видите социально-экономическое положение России и ЕАЭС после завершения пандемии?

    Антонио Фаллико: Мир вступает в период серьезного спада. Каким будет его глубина, зависит как от скорости преодоления медицинских проблем, так и от эффективности мер поддержки экономики, которые принимают различные государства. Кстати, роль государства в экономике существенно возросла в последние недели.

    Конкретными цифрами я бы оперировать не стал, они разные и основаны на разных методиках. Но в общем можно предположить, что в США рецессия будет серьезной, в Евросоюзе поменьше, а в Китае небольшой. Однако глобальный спад неизбежен. Он подорвет возможности для восстановления экономик, которые ориентированы на экспорт.

    Это относится и к России, большая доля ВВП которой состоит из продукции нефтегазовой отрасли, работающей в значительной мере на внешние рынки. Часть ее экономических показателей будет прямо зависеть от восстановления внешнего спроса на эту продукцию.

    Как оцениваете меры, которые принимают правительство и Банк России?

    Антонио Фаллико: Россия готова к нынешним тяжелым экономическим испытаниям, это очевидно. Сравнение, например, с августом 1998 года неуместно. Существование рынка ЕАЭС, насчитывающего 180 миллионов человек, также можно считать стабилизирующим фактором для стран-участниц.

    Российские власти, как государственные, так и финансовые, принимают правильные меры для поддержки бизнеса, опираясь, в том числе, на возможности Фонда национального благосостояния. Однако очевидны сбои между правильными решениями и проведением их в жизнь. Кредитные каникулы, различные виды помощи и даже трудности в сдаче плазмы крови людьми, переболевшими от коронавируса, обозначили узкое место: иногда устаревшую, а, порой, и не соответствующую остроте момента, бюрократическую практику. Над этим придется серьезно поработать.

    Поделиться