Как волонтеры разыскивают петербургских ветеранов

Официально все давно отчитались, что подарки фронтовикам к 9 Мая развезены. Но на самом деле работа еще ведется. В Петербурге осталось несколько десятков участников Великой Отечественной войны, которых волонтеры до сих пор разыскивают, чтобы поздравить. Кто-то переехал, кто-то еще в апреле перебрался на дачу, до кого-то не смогли дозвониться, а кто-то - умер.

Поздравительный набор для фронтовика - это большой пакет со сладостями, колбасой, сыром, икрой. Тяжелый - килограммов на семь. Девушка на складе помогает мне загрузить в машину шестнадцать таких пакетов и вручает список на сорок адресов: "Всех все равно не найдете. И да, честно предупреждаю - будет непросто".

Начинается легко. Станислав Иванович дома, но контактов с внешним миром разумно избегает. Поэтому мы с напарницей Юлей просто оставляем пакет под дверью его квартиры, а спустившись на пару пролетов вниз, перезваниваем и убеждаемся, что подарок он забрал.

Надежда Андреевна тоже оказывается дома. Она с трудом ходит, обеими руками опираясь на трость, но, общаясь с нами, все время хохочет - молодо и заразительно.

За подарком для Тамары Ивановны к дверям парадной спускается ее дочь: "Ах, жаль,что не чуть пораньше. У мамы 7 мая день рождения был. Мы знали, что поздравлять начали еще шестого, надеялись, что окажемся в первых рядах. Но все равно спасибо, конечно. Мама будет очень рада".

В графе с именем Галины Николаевны пометка "боится открывать". Я готовлю речь - мол, с нами даже не обязательно встречаться, мы оставим подарок под дверью и уйдем… Но трубку берет молодая женщина - внучка как раз зашла проведать. "Спит бабуля, - принимает пакет молодая женщина с младенцем в слинге. - Не будем будить, ладно?"

- Вам Нину Михайловну? - голос в телефонной трубке на пару секунд замирает. - Она умерла.

Мы бормочем соболезнования, отчаянно стыдясь неуместно праздничного тона, которым начали разговор. Надеялась, что мне не доведется такого услышать, но что поделать - участникам войны за девяносто лет, и с каждым годом их становится меньше. Еще и поэтому сейчас так важно найти и поздравить каждого.

"Я на даче, - отвечает по телефону Всеволод Михайлович. - Пожалуйста, оставьте подарок моей дочери, она потом привезет". Названный адрес оказывается просторной художественной мастерской на верхнем этаже роскошного дореволюционного дома.

- Да, я потомственная художница, - улыбается дочь Всеволода Михайловича. - Папа довольно известный живописец, член Союза художников. Он коренной ленинградец, провел здесь всю блокаду, подростком помогал в обороне города. Кстати, совсем недавно папа отметил 90-летие, в честь чего прошла его персональная выставка, а сейчас мы отвезли его за город, подальше от вируса.

Дома я введу фамилию Всеволода Михайловича в интернет и пойму, что знакома с его работами. Яркие жанровые сцены, пейзажи (художник много путешествовал по отдаленным регионам России) и отдельной темой война и блокада - так, как их может написать только тот, кто пережил сам.

Елизавета Семеновна живет в старом доме на Лиговском. С уютным цветущим двориком за ажурными воротами. Это значит, что нам нужно преодолеть два кодовых замка - на воротах и на парадной. Елизавета Семеновна теряется. К ней давно никто не приходит, поэтому она не знает кода на воротах. Она путает телефон с домофоном, а на домофоне не может найти единственную кнопку, которую нужно нажать. Забывает номер собственной квартиры и в конце концов чуть не плачет от того, что не может нас впустить. На помощь приходит соседка, и мы все-таки добираемся до Елизаветы Семеновны. Почетный ветеран оказывается маленькой, короткостриженой старушкой, похожей на подростка.

Между каждым адресом - долгие паузы, заполненные обзвоном по списку. "Здесь такой не живет", "Наверное, вы ошиблись номером", "Они переехали, куда - не знаю", "Номер не обслуживается" и гудки, гудки, бесконечные гудки… Напротив фамилий растет стопка печальных прочерков.

Последний номер в списке неожиданно отвечает. Мария Васильевна очень радуется нашему звонку: "Приезжайте, конечно! Неудивительно, что вы меня долго не могли найти, я на время коронавируса к дочери перебралась". Старый дом возле Дворцовой площади, высокие потолки, лепнина, интеллигентные соседи, строгий охранник. "Вы только не уходите сразу, мама вас ждала", - встречает нас дочь. Из глубины квартиры, опираясь на ходунки, выходит Мария Васильевна - красивая, ясноглазая, в тургеневской шали и с георгиевской лентой, приколотой на грудь по случаю нашего визита.

Мария Васильевна провела в блокадном Ленинграде все 872 дня. Когда вокруг города сомкнулось вражеское кольцо, ей было семнадцать. Юная Маруся работала на оборонных сооружениях, разбирала разрушенные взрывами дома. Из большой семьи - у нее десять братьев и сестер - выжили, конечно, не все. В ожидании нашего прихода Мария Васильевна разбередила себе душу воспоминаниями и теперь торопится рассказать нам хоть что-то. Например, о самой страшной и холодной зиме 1941-42-го.

- Знакомый кладовщик предложил нам, трем одноклассницам, вымыть его кладовую. "За это, - говорит, - я вам по три картофелины дам". Мы, конечно, давай мыть. А мороз стоял страшный! Тряпку опускаем в ведро, а вынимаем - уже ледышку. Но все-таки три картошины я заработала. Во что-то кое-как негнущимися пальцами завернула, засунула в муфточку, прижала к себе, понесла родным. А к дому было подойти непросто, надо было целые ледяные торосы преодолеть - тогда же канализация не работала, все на улицу выливали. Перебираясь через эти горы, я одну картошину потеряла. Как я горько плакала! Как же так - я не донесла еду домой домой... Я вас очень прошу, сохраните память обо всем, что мы пережили.

Список закончился. Всего семь поздравленных ветеранов и много-много прочерков напротив тех, до кого не дозвониться. Мы решаем обойти хотя бы несколько из них. В центре Петербурга это квест повышенной сложности: закрытые ворота, не поддающаяся никакому объяснению нумерация, лабиринты дворов-колодцев, и как последний барьер - кодовые замки на парадных, где живет не двести человек, как в многоэтажке, а десять. И никаких домофонов. То есть ждать, когда кто-нибудь выйдет или зайдет, можно полдня. Иногда удается попасть с соседями в подъезд и позвонить в дверь, но никто не открывает. Тогда мы оставляем записки с просьбой перезвонить и договориться о встрече.

Нам везет только с одним-единственным адресом в запутанном доме на Большой Конюшенной. В нелогичном месте - где-то между вторым и третьим этажами - нажимаем кнопку звонка и слышим за дверью шаркающие шаги. Татьяна Павловна щурится на нас из темноты прихожей и долго не может понять, почему две незнакомые девицы в масках так хохочут и радуются. Глядя на нас, тоже начинает смеяться, но охает и опускается на стул: "Старая я, девочки, одинокая и больная". На пакет с продуктами она вначале смотрит с недоумением. Потом расцветает и даже немного молодеет. Как минимум некоторое время можно будет не выходить в магазин, спускаясь и поднимаясь непослушными ногами по крутой лестнице. Но главное - про нее вспомнили.

- Даже если бы мы за весь день нашли только одну Татьяну Павловну, это того бы стоило, - говорит Юля. - Ведь правда?

Оставшиеся пакеты на базу пока не возвращаю. Завтра попытаюсь еще раз пройти по адресам с прочерками.

Кстати

В рамках акции "Вам, родные!" петербургские волонтеры доставили участникам Великой Отечественной войны около шести тысяч праздничных продуктовых наборов.

- Для нас это дело чести - отработать весь список, - говорят сотрудники продовольственного фонда "Русь" по СЗФО. - Иногда приходится проводить целые расследования. Одну бабушку-ветерана мы нашли аж в Пскове. Доставили ей подарок туда. Наша цель - найти и поздравить каждого.