Скончался художник-пушкинист Энгель Насибулин

Энгель Насибулин - график. Жил в Петровском - неподалеку от имения пращуров Пушкина. Он рисовал свои замечательные миниатюры пером. Обычным школьным пером для чернил. Давным-давно он накупил этих перьев множество, хватило по сей день. Только Энгель работает не чернилами, а тушью. Потом, когда абрис создан, он раскрашивает рисунок акварелью. Получаются изящные и точные миниатюры. Смотришь на них и думаешь, что сделаны они нежнейшими тонкими пальчиками. На самом деле руки у Энгеля грубые, рабочие, пальцы кривые и узлистые, как корни дерева. Это он их такими сделал. Работа пером требует невероятной точности: неточную линию не сотрешь и не переделаешь. Ошибся - начинай работу заново. Оттого пальцы должны быть очень тренированными, чувствовать микрон. Он тренировал их так. Купил грушу резиновую и бесконечно сжимал и разжимал кулак с грушей в пальцах.

Он родился в Башкирии, дед у него был муллой, но сам Энгель воспитывался и учился в семьях русских переселенцев. Оттого русский язык считает родным и владеет им замечательно. И первое, что прочитал сам, - сказки Пушкина.

Он подарил мне маленький портрет Пушкина. Фото: Юрий Лепский

Ходил он в русскую школу за несколько километров от своей деревни. Вставал затемно, возвращался домой тоже в сумерках. Идти одному в темноте по степной дороге мальчишке было боязно, и Энгель читал вслух "Буря мглою небо кроет..." Со страхом справляться помогало.

В школе считали, что Энгель означает ангел. Да и Семен Степанович Гейченко - легендарный директор Пушкинского заповедника - тоже звал его Ангелом. Но он признался мне, что "энгель" с башкирского означает что-то вроде "хватит", "достаточно". Он был третьим ребенком в семье, и четвертого родители уже не прокормили бы. А так - конечно, Ангел. Повадки у него тихие и осторожные. Однако внутри этой мягкой подушки с крылышками - кирпич. Он, например, в Академии художеств лекций по истории партии и по прочей подобной лабуде не посещал. Руководство даже пыталось его отчислить. А вот старшекурсники уважали: видели, что главное для Энгеля - это профессия, перо, тушь и акварель.

Пушкин стал понятен Энгелю по-человечески, иногда ему казалось, что они давно знакомы и даже дружны

Однажды приятель Гейченко привез Энгеля в Михайловское и притащил в гости к Семену Степановичу. Сели за стол, стали обедать. А Энгель от волнения есть не может, кусок в горло не лезет. Достал он блокнотик и стал рисовать тех, кто за столом сидел. Когда застолье кончилось, он показал, что получилось. Гейченко увидал его художества и - всё! Насибулин понравился ему мгновенно. Наверное, в этот момент и решена была его судьба. Во всяком случае с тех пор с Гейченко они подружились. А фантазии его все больше и больше стал занимать Александр Сергеевич. Являлся он ему озорным, веселым, с деревенскими барышнями и в одиночестве. Постепенно Пушкин стал понятен Энгелю по-человечески, иногда ему казалось, что они давно знакомы и даже дружны.

Работы Насибулина я знаю давно уже, но вот лично знакомы мы не были. Познакомил нас нынешний директор Пушкинского заповедника Георгий Василевич. Я удостоился небольшой изящной миниатюры с изображением Пушкина и нескольких бокалов замечательного итальянского вина, которое Энгель, как и я, любил.

В последний раз мы виделись в поселке Пушкинские Горы. Энгель пригласил нас с сыном на ужин, к себе в Петровское. Я пообещал приехать, да так и не приехал, "замотался". Ну и дурак...

За его окном великолепная панорама Пушкинских гор. Фото: Юрий Лепский