Голубь вспорхнул с ветки
Но в этом фильме безошибочно угадывается что-то непривычное, несвойственное другим работам Андерссона, и откровенно зловещее - четыре повествования в одном, создающие эффект наблюдения за очевидцем, созерцающим происходящее. Шагаловские влюбленные, словно на расстоянии многих световых лет, смотрят на наше настоящее, которое будто бы находится на грани исчезновения, дни и ночи сочтены, совсем как в реальности рассказчицы-Шехерезады, что знакомит нас с героями зарисовок, где особенно подробно выведен образ маленького человека, призванного стать гигантом духа, но умалившегося до карлика и потерявшего веру.
Особенно знаковым стало появление этой картины в разгар пандемии коронавирусной инфекции, существенно переосмыслившей отношение миллионов людей к социуму и жизни в нем, к правилам и их нарушению, к допустимым формам взаимодействия между людьми. Изверившийся священник похож на маленького ребенка, потерявшегося в толпе, испытывающего огромную экзистенциальную боль от утраты самого дорогого и близкого, которому не нужно ничего, кроме воссоединения с тем, кто составляет его мир, его опору. Но оно невозможно, и остается прилепиться к окружающему, пытаясь найти в нем то, ради чего стоило бы жить.
При таком взгляде знаковые события видятся как обыденные, в силу их регулярного повторения на протяжении человеческой истории, пусть и в различных декорациях. А ежедневные малозначимые ситуации, такие как игры отца с младенцем, трогательная забота о нарядной девочке, идущей под проливным дождем в гости, внезапная радость посетителя питейного заведения в предновогодние дни, являют себя каждый раз как уникальное, неповторимое чудо, озаряющее серую повседневность и приобретающее самоценность.
Но ни по-настоящему эпохальные события, ни внезапные проблески чего-то выходящего за пределы бытовой разумности не могут изменить абсолютно будничный, спонтанный ритм полусонного существования, от которого, кажется, все устали. Наступило затишье перед бурей, а реальность все та же: где-то изо дня в день у женщины ломается каблук, одинокий мужчина прячет деньги в матрасе, а двое сидящих на скамейке констатируют приход сентября.
Но Андерссону - художнику и хроникеру ускользающей реальности - все это дорого. Незримо присоединившись к паре, летящей над городом, он заглядывает в окна жителей почти игрушечного Гамла Стана и пытается запечатлеть их такими, какие они есть, понимая, что из не ценимой многими сегодняшней повседневности вот-вот что-то безвозвратно ускользнет. И если не запечатлеть это, не сохранить воспоминания, настоящее с его атрибутами унесется в прошлое вместе со всей эпохой, сжимаясь при отдалении до точки, из подобных которой и соткано бытие.
И посреди этой осени современности где-то в чистом поле ломается машина, которую уже вряд ли удастся завести. Не остается ничего иного как бросить ее. И пойти пешком дальше, навстречу бесконечности.