Василий Немирович-Данченко: Знание истин рождает другое отношение
Учился он в Московской консерватории. В Художественный театр был принят концертмейстером, занимал должность главного дирижера. Сегодня Немирович-Данченко - заведующий музыкальной частью театра. И один из авторов и исполнитель главных ролей в документальных спектаклях МХТ "Семь жизней Вл. И. Немировича-Данченко" по письмам его деда и "Твой образ милый и далекий" по переписке Чехова и Книппер.
Фрагменты его рассказа "Российской газете" - о знаменитом деде, о легендарных исторических мхатовских фигурах, о традициях в семье основателя Художественного театра, вспоминаем в юбилей сегодня.
"Вы думаете, я оставлю вас в покое? Не надейтесь"...
Известно, что Немирович-Данченко мало с кем был на ты. А вы?
Василий Немирович-Данченко: Владимир Иванович на самом деле, кажется, только с Чеховым и Москвиным был на ты. Но обращался по имени и отчеству: ты, Антон Павлович. Сейчас все проще. Но как красиво старорусское "Марья Ивановна восемнадцати лет"...
Ваша актерская карьера началась со спектакля "Семь жизней Немировича-Данченко"...
Василий Немирович-Данченко: Сделать этот спектакль по письмам и документам мы с женой Анжеликой считали своим долгом.
Но почему жизней семь?
Василий Немирович-Данченко: Немирович-Данченко сам подсказал название. В письме к Книппер писал: мне кажется, я проживаю пятую или шестую жизнь, не считая детства. И, действительно, в его жизни можно выделить семь периодов. Был драматургом, писателем, все забросил, стал организовывать театр. Далее - революция, отъезд в Америку. Он был приглашен в Голливуд для "улучшения американского кино". Но там его только на руках носили, но ничего не давали делать. А почему Немирович-Данченко работал в Америке? Получил телеграмму из Москвы о том, что его музыкальной студии, рожденной в недрах Художественного театра, отказано в репетиционных помещениях МХТ. Он возмутился, жутко обиделся и подписал контракт на работу в Голливуде. Но потом все-таки вернулся в Москву, и начался новый советский период, организация музыкального театра - еще одна жизнь. И другая семерка: его жизнь с Чеховым, жизнь со Станиславским, общение с Толстым, с Горьким и так далее. Если по этим вехам пройтись, тоже получается семь жизней.
Над спектаклем мы работали постоянно. Меняли мизансцены, вносили новый материал... Однажды, например, мне позвонили из ФСБ и пригласили прийти. Дали пропуск в хранилище, там сняли с полки кадетское дело. По нему 90 человек проходило, и в том числе, как оказалось, и Владимир Иванович Немирович-Данченко. В 1919 году его собирались арестовать, устроили обыск, квартиру опечатали... На три дня. К счастью, его в это время дома не было. А потом вдруг все как рукой сняло. Отменили распоряжение об аресте. Как, кто сделал, не могу докопаться. А окажись тогда Владимир Иванович дома, доставили бы его в ЧК, а может, и убрали бы, тогда же все быстро делалось. Многих из этого списка расстреляли...
Вас назвали в честь старшего брата Владимира Ивановича - Василия?
Василий Немирович-Данченко: Да, Владимир Иванович просил об этом мою маму. Но что необычно: мой дед был за границей, и не один раз, но ни одного письма - ни от брата, ни к брату, ни одной записи нет. Почему? Нельзя было. После первой буржуазной революции, перед так называемой Великой Октябрьской, Василий Иванович очень резко выступил против большевиков, а когда увидел, что начинает происходить, вовремя уехал. На нем лежало табу. Он сначала обосновался в Германии, потом всю оставшуюся жизнь - до 95 лет жил в Праге. Был уважаемым человеком, предводителем российской эмиграции, писателем. Даже улица в Праге названа именем Василия Немировича-Данченко. Когда он умер, в городе вывесили траурные флаги. А в России - ничего. Как будто его и не было. Только спустя много лет назад начали понемногу издавать, трехтомник его прозы вышел. Василия Немировича-Данченко называли русским Дюма: у него более трехсот произведений, причем интереснейших.
В 43-м году, когда Владимир Иванович Немирович-Данченко умер, сколько вам было лет?
Василий Немирович-Данченко: Три года.
Что вы помните?
Василий Немирович-Данченко: Помню, как приезжала кинопередвижка, на шкаф вешалась белая простыня, я сидел на стремянке, впереди на стульях - мама, папа, дед, и на простыне какие-то лебеди плавали. Почему лебеди, что это был за фильм, не знаю. Потом помню: на столе стояло блюдечко и дед звал на угощение - то клюквой в сахаре меня баловал, то пирожными. И третье, что я четко помню: на полу на четвереньках стоит Владимир Иванович, я на нем сижу верхом и смотрю на шкаф. Все. Такие самые могучие впечатления остались... У меня в памяти только фотографические зарисовки...
Ваш отец был похож на деда - внешне, манерами? Про него ведь очень мало что известно.
Василий Немирович-Данченко: Внешне не очень. Но папа был аристократ - благородный, вежливый, красивый, всегда умел одеться, хотя время было бедное. Отец окончил консерваторию как скрипач, ездил с Владимиром Ивановичем во все страны, снимался в Голливуде. Инкогнито, он представился французом Мишель Дантоном. Он очень хорошо говорил по-французски и по-английски. С дедом он подолгу жил в Европе в отелях: отец не признавал стационарные квартиры, говорил, их надо убирать, ходить в магазин. Он не любил этим заниматься.
Какое отношение основатель Художественного театра имел к физической культуре?
Василий Немирович-Данченко: По-моему, никакого. По крайней мере, родители мне не рассказывали, и в письмах ничего не упоминается об этом. Тогда многое решалось не на теннисных кортах, а в ресторанах за столом.
А семейные праздники у Немировичей проходили торжественно?
Василий Немирович-Данченко: И не только праздники. Мама рассказывала: когда Владимир Иванович был жив и после спектаклей они собирались на ужин, обязательно надо было выходить в вечерних платьях. Мой отец тоже поддерживал эти традиции.
Немирович-Данченко писал, что по ощущениям он проживал пятую или шестую жизнь, а какая у вас сейчас по счету жизнь идет?
Василий Немирович-Данченко: О, не считали...
Если откровенно: фамилия Немировича-Данченко помогала в жизни в трудную минуту?
Василий Немирович-Данченко: Все зависело от того, с какими людьми я имел дело. Если с шариковыми, то приходилось плохо - ах ты Немирович-Данченко, ну я тебе сейчас покажу... Кроме того, долгое время выходило как-то однобоко: Станиславский, Станиславский, а Немирович всегда в тени, да к тому же еще и мешал Станиславскому... В Англии даже книга вышла, где Немирович выведен этаким Яго. Но это абсурд. Про Немировича-Данченко мало знали, а ведь многие театральные реформы шли именно от него. Когда вышел двухтомник его писем, для многих это стало откровением. А знание истин рождает другое отношение.
Да, бывали и сложные ситуации. Как и у всех... Но складывалось впечатление, что Владимир Иванович нам оттуда, с небес, помогал... Наш спектакль "Семь жизней" заканчивается словами Немировича-Данченко: "Вы думаете, я оставлю вас в покое? Не надейтесь"...
Справка "РГ"
Василий Немирович-Данченко - автор музыки к спектаклям "Эльдорадо", "Варвары", "Темная комната", "Вишневый сад" (1989) и другим. В числе постановок, музыкальным оформлением которых он занимался - "Иванов", "Дачники", "Чайка", "Господа Головлевы", "Скамейка", "Чеховские страницы", "Святая святых", "Волоколамское шоссе", "Московский хор", "Олень и шалашовка", "Красивая жизнь", "Горе от ума", "Возможная встреча", "Борис Годунов", "Любовь в Крыму", "Яма", "Новый американец", "Профессия миссис Уоррен", "Ю", "Утиная охота", "Ретро", "Лес", "Немного нежности", "Возвращение", "Белый кролик", "Последняя ошибка Моцарта".