Неблагородная забава
Первым, кто сообщил читающей публике о "ловлении рыб удою", был писатель и ученый Андрей Тимофеевич Болотов. В 1780 г. он опубликовал в своем "Экономическом магазине" (приложение к "Московским ведомостям") первые статьи об этой "забаве", в одной из которых подчеркивал: "Сей род рыбной ловли производится отчасти для увеселения, отчасти и по нужде, ибо бывают люди, которые тем одним кормятся"1. Основную информацию он брал из неназванных иностранных источников и из собственного опыта ловли с мужем сестры, страстным рыболовом, помещиком Псковской губернии Василием Савиновичем Неклюдовым.
Личности, подобные родственнику Болотова, для России являлись скорее исключением. Долгое время ужение было уделом детей, женщин и стариков, тогда как взрослые мужчины предпочитали охоту.
Практически все первые отечественные поклонники ужения рыбы отмечали непопулярность этого занятия в России. Николай Иванович Либерих, известный скульптор-анималист и не менее известный в узких кругах рыболов, в 1870-х гг. писал, что "вообще в России уженье рыбы образованным классом глубоко презирается"2. Солидарен с ним был основатель "Русского союза рыболовов-удильщиков" барон Павел Гавриилович Черкасов: "Приходится не без грусти отметить, что уженье, в ряду прочих охот, никогда не занимало в России почетного места; даже в сравнительно недавнее время - отношение к нему было положительно пренебрежительное". Уженье также воспринималось как охота "для простонародья", поэтому "когда этой "забаве" предавались люди "благородные" и совершеннолетние, то в большинстве случаев это вызывало недоумение, если не осуждение". Причину этого барон видел в культурном влиянии Востока, где именно охота считалась уместным досугом для представителя правящего класса3.
Отметим, что оригинальным способом развлечь себя ужение могло быть скорее для состоятельных помещиков, тогда как для остальных оно продолжало оставаться способом пополнить запасы. Если тетки из "Семейной хроники" С.Т. Аксакова "были охотницы до рыбной ловли" и не могли оторваться от нее из-за получаемого удовольствия, то для семейства Затрапезных в "Пошехонской старине" М.Е. Салтыкова-Щедрина ловля карасей в пруду во время своеобразного "пикника" "имела характер чисто хозяйственный и с природой не имела ничего общего". Затратными и подходящими далеко не для всех могли быть и способы прикармливания рыбы и изготовления наживки, рекомендовавшиеся в изданиях 1-й половины XIX в. Например: "Берется черная курица, хорошенько сваривается и вымазывается медом; потом обертывается зеленым горохом, когда он еще цветет. Таким образом приготовленная курица кладется на месяц в лошадиный помет, от чего и зародятся в ней зеленые червячки, которые во весь год можно употреблять для ловления рыбы удою"4.
Рыболовы-фешонебли
Совсем другим типом удильщика был "усовершенствованный", или "сознательный" рыболов. К концу XIX в. подобных персонажей станут называть рыболовами-спортсменами. Это городской житель, обычно поклонник западной культуры, имеющий возможность читать специализированную иностранную литературу и приобретать новейшие снасти. Его стиль ужения формировался под влиянием европейцев и в первую очередь англичан, живших в России и не желавших расставаться со своими любимыми увлечениями. Оредеж, Ижора, Вуокса, Охта и прочие реки в окрестностях столицы стали первыми "водными стадионами", где подданные королевы Виктории знакомили с новейшими способами ловли сначала знать, а впоследствии и местных крестьян5. Иногда вместе с русскими они образовывали различные неформальные ассоциации. По заверению петербургского рыболова В.С. Сергеева, от старожилов он слышал, что первый кружок ловли форели на Оредеже был создан неким Мёрфи, который вместе с соратниками также активно занимался зарыблением, благодаря чему форель в реке "размножилась в громадном количестве"6. В районе Сиверской были известны случаи поимки на спортивную снасть форели в 18 фунтов (чуть более 8 кг).
.jpg)
Обывателю подобные увлечения были непонятны, и рыболов-западник, удящий рыбу хитроумными басурманскими снастями, был для него объектом насмешек и бесплатным зрелищем. Наблюдательный автор "Журнала коннозаводства и охоты" в 1852 г. описал подобный спектакль в летний праздничный день на берегу Охты, где собиралось множество зрителей и "действующих", то есть рыболовов. Среди последних "есть рыболовы аристократы, иначе львы, еще иначе фешонебли, как говорят англичане, и есть рыболовы чернь". Один подобный аристократ показан типичным денди: "Костюм на нем, приличный этого рода охоте, был весьма красив, рыболовные снаряды тоже; прекрасная камышовая палка, при ловком движении рук, обратилась в длинное удолище, а потом в полную удочку. Во всех его движениях приметны были искусство и порядок, без малейшей торопливости, которая всегда служит признаком незнания своего дела. Кинув на публику взгляд, довольно холодный, в котором выражалось что-то похожее на неуважение к окружающим, он приступил к рыболовным занятиям"7.
Однако благодаря "аристократам" в России получили распространение такие английские способы ловли, как нахлыст (на мушку) и спиннинг ("ловля верчением", как называли его в России, на искусственные приманки с помощью катушечной снасти).
Простые рыболовы, как и городские обыватели, обычно смотрели на подобных англофилов со скепсисом. Несмотря на стремительное сокращение рыбных запасов, поймать можно было и на "дедовскую" снасть, без всяких дорогих ухищрений. Тем более что деньги на покупку дорогих снастей были далеко не у всех. Особое раздражение вызывала снасть, оснащенная катушкой. В. Воронин в статье 1889 г. признавался, что хотел поразить купленными в Петербурге английскими снастями псковскую публику, однако затея окончилась провалом. Местные долго смотрели на него косо, а потом один из них подошел и, "внимательно осмотрев все, сказал: "Бросьте, барин, у нас этим много не наудите, да и таскать столько с собой тяжело, а с вашей трещоткой вы и сами ничего не поймаете и другим рыбу распугаете"8.
А вот как описывал снасти крестьян Клинского уезда В.М. Сысоев в 1884 г.: "Настоящих рыбаков-любителей я не встретил здесь ни одного; уженье же крестьян, если можно так выразиться, самое допотопное. Безобразная палка, нитяная или толстая из черного волоса леса, огромный крючок, наживленный исключительно земляным червем, поплавок - кусочек дерева и редко пробки, неподвижно прикрепляется к лесе, на расстоянии аршина от крючка"9.
Рыболовные "аристократы" вовсе не стремились быть некой закрытой кастой, наоборот, активно популяризировали новые способы ловли и снасти, однако на практике пропасть между ними и рыболовами-обывателями могла быть непреодолимой. Речь шла не только о ловле, но и о совершенно иной культуре взаимодействия с окружающей природой. Рыболовная периодика полна критики крестьян, совершенно не думающих о бережном отношении к рыбе. Ловля в период нереста, травление рыбы кукольваном и прочими ядами, выбрасывание навоза в реки, мочение конопли и многое другое наносило колоссальный урон рыбе, чего крестьяне либо не понимали, либо не хотели понимать.
В поисках русской рыбалки
И все-таки крестьяне, видевшие удильщиков-аристократов на форелевых речках, постепенно переходили с ловли сетями на спортивные снасти, подчас демонстрируя неординарное мастерство. Уже в 1904 г. корреспондент "Охотничьей газеты", сокрушаясь по поводу истребления рыбы в Ижоре, одновременно замечал рост "ловли на удочку": "В последние годы и местные крестьяне-любители стали увлекаться этого рода ловлею. У многих уже заведены удилища с кольцами и катушкою, специально для ловли форели и хариуса. Ловят на самодельные мушки, но при случае покупают в Петербурге и английские"10.
Можно выделить несколько факторов, приведших к демократизации рыбалки. Во-первых, свою роль сыграли либеральные реформы Александра II. Во-вторых, рост городского населения страны, которому она была намного доступнее охоты. И, наконец, позиция самого сообщества рыболовов-любителей, стремившегося к популяризации "правильной" рыбной ловли среди всех слоев общества. В начале XX в. в стране уже существовала приличная сеть рыболовных объединений, цели которых были едины: распространение "разумной" рыбной ловли, защита рыбных запасов от истребления, изучение пород местных рыб и их разведение. Составы обществ обычно были достаточно пестрыми. Например, среди учредителей Николаевского общества встречаем отставного полковника, присяжного поверенного, крестьянина, казака и чиновников разных рангов11. Ежегодные взносы варьировались от 1 до 5 рублей. Не существовало и гендерной дискриминации, хотя на практике именно мужчины составляли абсолютное большинство.
Постепенный рост армии рыболовов привел к тому, что все чаще стал звучать вопрос: а какой должна быть русская рыбалка и чем она отличается от западной? Он был заявлен еще С.Т. Аксаковым, категорично утверждавшим, что зарубежные техники ловли и снасти будут не по нраву русской рыбе.
Среди российской рыболовной общественности сторонников настолько радикальных подходов практически не было, но идея об уникальности и самобытности рыбалки в России была весьма популярна. Например, один из постоянных авторов "Природы и охоты" В.М. Сысоев полагал переноску иностранного уженья в Россию "абсурдом": "Неуклюжее удилище, обмазанное краской и клеем, опутанное нитками, с железом, колечками, катушками, подставками; путающимся шнурком и хрупким концом; составленное из нескольких палок, не выносящее ни сырости, ни жары, требующее постоянного мучительно-заботливого ухода, трудно доставаемое и дорогое - не выдерживает ни малейшей критики в сравнении с нашим простым цельным березовым удилищем"12.[ ]Звучали мнения о необходимости работы над созданием нашей, русской удочки, "нужной для уженья нам, русским, на наших реках и озерах" и доступной и полезной массовому рыболову.
В связи с этим представляется весьма любопытным, что самым известным правителем-рыболовом в истории России был Александр III, любивший выдавать себя за простого русского мужика. Достаточно вспомнить его легендарную фразу: "когда русский царь удит рыбу, Европа может подождать". Он был далек от всяких иностранных снастей, хотя и признавал рыболовное мастерство Карла Осиповича Хиса, англичанина, наставника будущего Николая II. Сам же предпочитал в своем гатчинском плену бить рыбу острогой, способом, ныне запрещенным. Некоторые рыбалки были чрезвычайно удачны. Так, 13 мая 1884 г. он писал жене: "Я занимался до 10 часов, а потом пошли с Барятинским на озеро ловить рыбу и поймали 49 штук, и я - двух больших язей, одного в 4 фунта (ок. 1,6 кг. - И.С.). В 2 1/2 вернулись закусили и легли спать".
Рыболовы из привилегированных сословий умели по достоинству ценить рыболовную смекалку и мастерство не столь начитанных и экипированных удильщиков и не стеснялись у них учиться. На рыболовных выставках, где существовал и отдел любительского рыболовства, стали демонстрироваться блесны и другие изделия местных умельцев. Именно крестьяне практиковали подледную ловлю, тогда как среди "аристократов" она не была распространена и "открылась" читающей публике намного позже.
Рыболов-пролетарий
Последствия Октября 1917 г. для развития культуры любительского рыболовства были неоднозначны. С одной стороны, последовали закрытия обществ, миграция или даже гибель их членов, падение уровня жизни населения. С другой - энтузиасты ужения рыбы получили уникальную возможность добиться признания важности своего увлечения государством. В связи с этим они старались противопоставить советскую массовую рыбалку дореволюционной элитарной.
Одна из самых ярких и харизматичных фигур российского рыболовного спорта, бывший генерал А.Д. Шеманский, еще до революции задумавший издать 14-томную "Энциклопедию рыболовного спорта", в октябре 1924 г., напомнив о существовавших до революции "буржуазных" рыболовных кружках, писал о необходимости на современном этапе подлинного объединения рыболовов республики13.
"Пролетаризации" рыбалки способствовало и тяжелое экономическое положение. Ужение рыбы предлагалось не только в качестве спорта, что для многих было непозволительной роскошью, но и как способ добычи пропитания.
Гарантией успеха в продвижении ужения в массы могла стать любовь к нему новых руководителей страны, поэтому не стоит удивляться, что среди многочисленных легенд или полуправдивых историй о Ленине появились связанные с рыболовством. В 1929 г. издательство "Московское товарищество писателей" опубликовало первый выпуск литературно-художественного альманаха "Рыбьи тропы" (к сожалению, ставший и последним) под редакцией писателя М.И. Волкова, считавшегося лучшим спиннингистом в писательской среде. Среди прочего в нем был опубликован рассказ Н. Рыбакова "Ильич на рыбной ловле", в котором один крестьянин рассказывал автору о поучительной рыбалке с Лениным.
"Таскает это мой Ильич рыбу за рыбой, червяков насаживает, - приходи смотреть, да и только! Право!
- Люблю, - говорит, - я удить рыбу, привык с детства, потому что родился на Волге; вот и теперь меня тянет к реке. Люблю посидеть на лодке в камышах и наблюдать за поплавками.
- А ежели не клюет? - говорю.
- И сиди, дожидайся. Рыбная ловля, - говорит, - развивает терпение и настойчивость, и это очень важно в жизни, - говорит"14.
Несмотря на экономические трудности, в 1930-х гг. появились предпосылки создания общесоюзного объединения рыболовов-спортсменов. В 1937 г. в Москве возникло общество "Рыболов-спортсмен", организовывавшее лекции по рыболовному спорту и строившее базы в Подмосковье. С новой силой работа была развернута сразу после Великой Отечественной войны, когда начали создаваться региональные и межрегиональные рыболовные организации, постепенно наладилось производство снастей. Таким образом, всего за сто с небольшим лет рыбалка из баловства для скучающих помещиков, дорогого хобби аристократов-англофилов превратилась в любимую форму досуга миллионов.
1. О ловлении рыб удою // Экономический магазин. 1780. Т. IV. N 99. С. 330.
2. Отдел рукописей Российской национальной библиотеки (ОР РНБ). Ф. 434. Оп. 1. Д. 2. Л. 2 об.
3. Черкасов П.Г. Несколько мыслей об уженьи и его положении среди других охот в России // Вестник Русского союза рыболовов-удильщиков. 1904. N 1. СПб., С. 20.
4. Опытнейший рыболов, содержащий в себе любопытные и редкостные секреты, касающиеся до рыбной ловли разного рода снастями, как то: неводом, вершей, удой и другими средствами, с наставлением разводить рыбу в прудах, сохранять в садках и выкармливать, также ловить, разводить и сохранять раков. М., 1829. С. 22.
5. Shemansky A.D. Reminiscences of the Vuoksa River // The Fishing Gazette. 1925. Vol. XCI. N 2538. December 12. P. 592.
6. Сергеев В.С. Ловля форели и хариуса в реке Оредеж // Природа и охота. 1892. N 3. Март. С. 48.
7. Черняев Н. Страстный рыболов // Журнал коннозаводства и охоты. 1852. Т. XXXII. Апрель. N 4. С. 121.
8. Воронин В. Уженье вблизи Пскова // Природа и охота. 1889. Кн. 1. С. 93.
9. Сысоев В. С удочкой и жерлицей по Сестре // Природа и охота. 1884. Кн. 4. Апрель. С. 24-41.
10. На Ижоре // Охотничья газета. 1904. N 13. С. 155.
11. Устав Николаевского общества любителей рыболовов-удильщиков [утв. 7 марта 1914 г.] Николаев, 1914. С. 1.
12. Сысоев В.М. Русские и английские рыболовные снасти // Природа и охота. 1885. Кн. 3. С. 43-44.
13. Шеманский А.Д. Рыболовный спорт, его возможности и нужды в Ленинградской губ. // Ленинградский охотник и спортсмен. 1924. N 1. С. 35-36. Также о нем см.: Сидорчук И.В. Англофильство с удочкой: Английские корни спортивного рыболовства в России // Философско-литературный журнал Логос. 2019. Т. 29. N 1(128). С. 219-222.
14. Рыбаков Н. Ильич на рыбной ловле // Рыбьи тропы. Альманах. М., 1929. С. 100-101.
* Работа подготовлена при поддержке гранта Президента РФ для молодых ученых-кандидатов наук, проект МК-1636.2020.6