Поделиться
Двадцать лет назад он пришел ко мне в программу "Ночной полет" и подарил книгу с удивительным названием "Неизбежность ненаписанного". Все, что не должно быть написано - написано не будет. Поэтому не стоит суетиться и торопиться.
"Торопиться мне было некуда, - позже напишет Битов в своей автобиографии, - писал я редко и быстро. Романы складывались десятилетиями". Быстро - это значит сразу набело. Поразительно, но выдающийся стилист практически не правил свои рукописи. "Каждый пишет, как он дышит", - это его выдающейся современник Булат Окуджава сказал и о Битове тоже.
На "Неизбежности ненаписанного" Андрей Георгиевич написал: "Андрею М. - в поисках утраченного Времечка. 1 апреля 2002. Обретенное Времечко. Андрей Б."
В этой дарственной все - игра, все - ирония, и все - абсолютное своеобразие. По-другому не умел.
Когда мы, совсем юные, впервые читали Битова, поражало то, как он умеет играть с жизнью. Что такое игра? Это - превращение. Ребенок берет упавшую ветку, и это - волшебная палочка. Скамейка легко превращается в прилавок магазина, если верить. Первое, что я прочитал у Битова - "Колесо". Повесть про автогонки, которые превращались во вселенную человеческой жизни. А потом "Уроки Армении", по которым я мечтаю поставить спектакль. Это - открытие чужой страны, но не менее важно: открытие человеком самого себя на фоне другой страны. Какое-то невероятное слияние истории одной человеческой души и огромной истории страны.
Этот серьезный, всегда мудро говорящий человек не потерял внутреннего ребенка в душе. Только мудрому ребенку могло прийти в голову: поставить памятник... зайцу. Да-да, именно зайцу - тому самому, что перебежал дорогу Пушкину, благодаря чему "наше все" развернул коляску и не приехал на восстание декабристов. Битов не просто любил Пушкина - кто его не любит в России? Мне кажется, он воспринимал его как родственника, как брата. Уверен, что они сейчас ТАМ разговаривают, глядя с высоты на нас. Как бы хотелось знать - о чем?
Когда "Ночной полет" перебрался на канал "Культура", у меня не было сомнений: кто будет первым гостем. Конечно, он - знаменитый писатель, человек кристальной честности и абсолютно безупречной репутации Андрей Битов. Поначалу все шло замечательно, Битов отвечал на вопросы, как всегда мудро и интересно. А потом я спросил что-то про роль интеллигенции в сегодняшнем мире. Битов замер. Он смотрел на меня немигающим взглядом. Прямой эфир. Время остановилось. Великий русский писатель сидел передо мной, замерев, как в детской игре.
- Андрей Георгиевич, может быть, надо вызвать врача?
И тут Битов начал падать. А, надо сказать, что, по нашей просьбе, он принес на передачу стопку своих книг, и книги эти лежали на столике перед ним. Падая, Битов уперся руками в книги. Взгляд его тут же просветлел, и, как ни в чем не бывало, писатель продолжил разговор.
Конечно, можно увидеть в этом символ или метафору: писатель опирается о собственные книги и возвращается в реальность. Но так было на самом деле: не символически, не метафорически - реально. А на следующий день Битов позвонил мне домой с вопросом:
- Что со мной было?
Битов не помнил ничего. Этот эфир случился задолго до его ухода. Какой же надо было обладать волей, чтобы в таком состоянии продолжать жить, работать, участвовать в общественной жизни, встречаться с людьми, давать интервью...
Его автобиография, которую писатель написал десять лет назад к своему 75-летию, начинается так: "Потомственный петербуржец ("сын дворянки и почетного гражданина" по определению Мих. Зощенко) родился в Ленинграде 27 мая 1937 года. Первое воспоминание - 1941 год, блокада. Читать начал в 1946-м".
Стойкий человек, воспитанный войной и книгами. Советскую власть он, кажется, просто игнорировал. Свой знаменитый роман "Пушкинский дом" впервые опубликовал в США. Был одним из создателей не подцензурного альманаха "Метрополь". Абсолютно свободный человек. Когда советская власть рухнула, он также равнодушно стал относиться к законам рынка: никогда не пытался писать проще, заманивать читателя... Писал как умел. Так, как умел писать Битов, больше не умел и не умеет никто.
По его сценарию Анатолий Эфрос поставил фильм "В четверг и больше никогда". Там были очень интересные, глубокие люди - причем все. И все страдали. Не напоказ, громко, но - про себя, тихо. Вдруг выяснялось, что в этом мире нет не страдающих людей - все от чего-то мучаются, всем - неспокойно, всем - не по себе. И не потому, что в их жизни происходят какие-то трагические события, а потому, что герои фильма - люди. Живые и настоящие. В картине не было ровно ничего антисоветского, но она по духу не соответствовала советской власти: фильм запретили.
"Чрезмерная увенчанность - это тоже огромный крах", - однажды написал Битов.
Битов при жизни был признан классиком, но чрезмерно увенчан не был никогда. Свобода писателя раздражает всех - и власть имущих, и читателей. Он не хотел служить никому, не хотел подделываться ни под кого. Мне кажется, больше всего на свете он ценил слово, которое живо только тогда, когда оно свободно. Иногда совершенно необходимо возвращаться к его книгам. В них - правда и свобода, то есть именно то, без чего жизнь не имеет смысла.