Сергей Васильев стал Арлекином в детской поэзии, оставив роль Пьеро для взрослой
Сергей был Арлекином в детской поэзии - он писал для ребят невероятно смешные стихи.
В поэзию же для взрослых он вошел печальным Пьеро.
А в жизни Сергей был просто добрым и мудрым человеком. В своем последнем интервью в ответ на вопрос "Должен ли поэт откликаться на актуальные события?", он размышлял: "Можно, конечно, пятистопным ямбом отрапортовать о том, в чём Украина не права и в чем не правы мы. Но это будет ложью. Задуматься бы над тем, в чем каждый из нас не прав..."
Недавно я получил письмо от Сережиного друга волгоградского писателя Александра Цуканова. Он пишет: "Мы сейчас собираем деньги по миру, чтобы выпустить сборник Сергея. А пока посмотрите, пожалуйста, мою зарисовку о Сергее. Ему в этом году исполнилось бы 65 лет..."
История одного стихотворения
Как-то летом выдернул Сергея из нетрезвой компании. Привез его к себе на дачу и уложил на втором этаже, где привольно и тихо.
Среди ночи услышал шаги, бормотанье, похожее на шум ветра... Потом все стихло. Я снова уснул.
Утром торопливые сборы, чтобы успеть на работу. А на столе - листок бумаги с размашистой карандашной скорописью.
- Забери с собой, Серега.
- Да ну его... - отмахнулся Васильев.
Нашел этот пожелтелый листок через много лет. Не Бог весть что, а мне дорог этот недописанный стих, как и все, что происходило с нами за долгих тридцать лет блужданий и метаний. Даже в Союз писателей СССР нас приняли с Васильевым в один день.
Помню, решили мы обмыть это событие. Но когда с водкой и колбасой шумной ватагой вползли в квартиру, то его жена - Саша Васильева, словно снегом осыпала: "Нашли чему радоваться". Но мы радовались... И даже утром, когда Василий Макеев чуть не заплакал, что собака по кличке Долли изгрызла его бесценную записную книжку, Васильев нашел довод, чтобы успокоить поэта.
- Тебе повезло. На днях Долли у жены паспорт изгрызла...
Так и жили в ту пору лихолетья: то журнал "Нива царицынская", то газета "Русское поле". Ради копеечных заработков, когда не знаешь, то ли плакать, то ли смеяться.
А потом я уехал зимой в село Терса, где родился и вырос Сергей Васильев.
Отец Сергея, изработавшийся до предела сельский труженик, крепко прибаливал.
В печке трещали поленья. Ждали приезда Сергея. Я стрекотал время от времени на пишущей машинке: мечтал закончить роман "Раб" и получить за это награду.
Пару раз из заснеженного чернолесья на зады огорода заходили лоси, объедали ветки у яблонь.
В те годы мы выпивали на дачах, в Союзе писателей, различных кафешках... потому что жизнь казалась бесконечной. Как и творческий дар. Но кто-то спекся на длинном марафонском забеге, кто-то свернул с пути...
А Серега - иначе мы его не называли - постоянно выдавал фонтан идей: то "Библия для детей", то новое издание для ребятишек.
Много и великолепно переводил Сергей дагестанских поэтов. Редактировал свой любимый журнал "Простокваша". Писал до последнего не только стихи, но и прозу. Помню, как Сергей обрадовался, когда один из его рассказов напечатали в "Дружбе народов".
А мы, глядя на него, часто горевали. Борис Екимов, каждый раз спрашивал: "Ну, что там Васильев?.." Ответить ему было нечего, только вздохнешь глубоко, досадуя на себя за то, что ты не в силах помочь поэту.
Храни вас Боже, как хранит
Гранит того, кто жил когда-то, -
Безмолвно, трепетно и свято -
Как мать дитя своё хранит...
Эти четыре строчки написал когда-то ночью на даче поэт Сергей Васильев...
* * *
Пускaй живут и мaйские жуки,
Пускaй осенние кусaют осы,
Пускaй живут нa свете мужики,
Пьют сaмогонку, курят пaпиросы.
Пускaй и жизнь совсем уйдет в рaспыл
Нa этом злом и беспредельном зное.
Ведь я не помню, кто меня любил -
Живaя твaрь иль существо иное.
* * *
Когда душа твоя соприкоснется
С душой ручья, рассвета иль цветка,
В ней что-то необычное проснется,
В чужие уходящие века.
И, ощущая страх пред небесами
И пред природой распростершись ниц,
Ты поглядишь на этот мир глазами
Ползучих тварей и библейских птиц.
И вдруг, любуясь тем, как коромысла
Листают вечность крылышками, ты
Поймешь, что в жизни нет иного смысла,
Чем просто жить без всякой суеты.
* * *
Родина - это корова. Печаль легка,
Если парного - хватает всем молока -
Ребенку, кошке, тебе, другим дитям,
Я их тоже никому не отдам.
* * *
Дождик какой опять -
Шепчущий, просяной.
Спать бы теперь да спать,
И Бог с ней, с этой страной!
Да нет, говорит трава,
Не верь чужим небесам.
Вот как поставят у рва,
Так станешь травою сам.
* * *
Степь раскоса,
а тьма хоть выколи глаз,
Не колышутся травы,
и не пылит дорога.
Ночь идет,
как девочка в первый класс,
И несет в портфеле
Тельца, Стрельца, Козерога.
Пишите Дмитрию Шеварову: dmitri.shevarov@yandex.ru