Календарь поэзии: Ярослав Голованов не писал стихи, но чувствовал жизнь, как чувствуют ее поэты

Человек, которого остро, отчаянно не хватает. Там, где он был, зияет дыра в пространстве.

Ярослав Голованов - журналист, знаменитый научный обозреватель "Комсомольской правды", первый биограф Главного конструктора космических кораблей Сергея Павловича Королёва.

А еще он был поэтом. Нет, Ярослав Голованов, кажется, не писал стихи, но чувствовал жизнь, как чувствуют ее поэты. Во сне к нему не раз приходил Пушкин. А наяву он дружил с поэтами своего поколения - с Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной, Булатом Окуджавой...

Однажды зимой Ярослав Кириллович пригласил меня к себе в Переделкино. Он неважно себя чувствовал, но вдруг посреди разговора спохватился:

- Пойдем! Я познакомлю тебя с Булатом.

Я затрепетал, забормотал о том, а не лучше ли в другой раз...

- Запомни: другого раза никогда не бывает!

К дому Окуджавы подошли в сумерках. В окнах темно. Калитка закрыта. Я понял, что мы зря тащились, только снега в ботинки набрали.

- Неужели Булат в городе? - сокрушенно проговорил Ярослав Кириллович.

- Да ничего, - успокаивал я, - потом... как-нибудь.

- А может, он задремал? Погоди, сейчас я его разбужу...

Ярослав Кириллович подошел к калитке, не обращая внимания на то, что она привалена снегом. Взявшись за колышки палисадника, он прокричал в глубину участка: "Булат!.. Булат, это я... Ну где ты?.."

Мы побрели назад. В зимнем небе проклюнулись звезды. Остро и весело они проглядывали между сосновыми лапами.

Ярослав Голованов должен был стать первым в мире журналистом, полетевшим в космос. Так решил Сергей Павлович Королёв. Но Главный конструктор внезапно умер.

В 1980-х надежда на полет вновь блеснула. Голованов прошел все медобследования. Но в космос его так и не пустили.

Человечество наверняка многое потеряло: Ярослав Голованов увидел бы из космоса то, чего, быть может, до сих пор никто из космонавтов не разглядел.

Полжизни Ярослав Кириллович готовился вести дневник в космосе, а остались нам лишь его земные блокноты - три тома "Заметок вашего современника".

А мне остались еще и несколько писем. Кто сейчас поверит, что люди, работая в одной редакции, писали друг другу письма. Письма от руки.

Из писем

Ярослав Голованов - Дмитрию Шеварову 28 января 1995

...Книга о Королёве, которую я тебе посылаю, писалась очень долго, практически всю мою журналистскую жизнь. Отсутствие интересных документов (следствие секретности), по счастью, надоумило меня обратиться к живым людям, современникам Королёва. Они отмечены в именном указателе. Я собрал Гималаи фактов, и в этом главная ценность моей книги. Она далека от того, что называется произведением художественным, но может послужить очень добрую службу тем, до времени неизвестным нам Цвейгам и Моруа, которые сидят сейчас за школьной партой, а в зрелые годы вдруг обратят взоры свои к Королёву.

6 февраля 1995

...Всё то доброе, что ты пишешь о русской провинции, как ты ее славишь, - замечательно, но я в это не верю. Русская провинция - благодумствующие честнейшие люди, патриоты, но робкие, нерешительные, от дела далекие. Ты пишешь, что <Советский> Союз рухнул в провинцию. Не вижу я, куда он там рухнул. Кроме милицейской фуражки, мы там не найдем ничего от Союза. И все-таки я согласен, что наша провинция "одна из непознаваемых извне сбережений самой Руси". Каких сбережений? Подумай, светлая голова, быть может, это не от ее прогрессивности, а от ее дикого консерватизма?

У тебя много очень хороших мыслей, писать долго, приезжай, потолкуем... Если сможешь - приезжай...

Главные книги Ярослава Голованова

Заводная обезьяна.

Кузнецы грома.

Этюды об ученых.

Быль о старом льде. Заметки журналиста о поездке по научным центрам США.

Марсианин. Повесть о Ф.А. Цандере.

Этюды о великом.

Архитектура невесомости.

Наш Гагарин.

Дорога на космодром.

Космонавт N 1.

Капля нашего мира.

Королев: факты и мифы.

Заметки вашего современника.

Избранное

Из записных книжек Ярослава Голованова

Ноябрь 1955

Мы чаще гладим кошек, нежели людей. А людям это нужнее.

Осень 1962

Одесса. Белла Ахмадулина очаровательна, юна, рыжа, румяна. Иногда так застенчиво улыбается, извиняясь за то, что она такая талантливая.

Май 1966

Майор Надсон из Ленинградского УВД (кстати, потомок модного поэта) организовал нам в белую ночь поездку на милицейском катере. Я понял, что прожил одну из самых замечательных, незабываемых ночей в своей жизни. Опубликовал в "КП" "Ленинградскую ночь" - может быть, лучшую свою работу за все годы, что я живу в газете.

25 июля 1984

Нынче ночью был у меня Пушкин. Узок, невелик, в темном, в белой рубашке. Я ему все рассказал. О Лермонтове, о том, что Гоголь все сделал, о Толстом, Достоевском, Некрасове, Блоке.

Он держался холодно, никаких вопросов не задавал, ушел как-то быстро. Обещал еще зайти.

Астроном Иосиф Шкловский пишет, что все во Вселенной пронизано духом эволюции, что нет ничего незыблемого и вечного. Так и есть. Но мне бы хотелось, чтобы все-таки было что-то вечное, какая-нибудь маленькая каменная планетка, и чтобы она существовала всегда, не подчиняясь эволюции.

31 мая 1986

Кабул. Про Афганистан я писать не буду: я не понимаю, зачем мы здесь.

2000

Я пришел к выводу, что самым точным определением моей натуры будет "инфантильный консерватор". Всей душой я всегда приветствовал неизменность окружающего меня мира. Папа, мама, бабушка должны были быть всегда...

Я любил путешествовать, но и тут оставался консерватором, потому что Париж 1964 года нравился мне больше Парижа 1991 года...

Умом я понимаю, что мир должен меняться, ничто не вечно под Луной, и камни рассыпаются в пыль, и гибнут галактики, но сердцем принимать я это не хочу, и оно болит, когда мир меняется.

Пишите Дмитрию Шеварову: [e-mail]