На экраны выходит "Петрополис" - фильм Валерия Фокина о том, кто мы и как нам жить
Валерий Владимирович, как правило, фильмы в жанре научной фантастики - это возможность поговорить на актуальные и даже философские темы. Но то, о чем рассказывается в "Петрополисе", - кажется сверхактуальным. Думаете, это привлечет или отпугнет зрителя?
Валерий Фокин: Да, картина не развлекательная, но она рассчитана на людей, которые привыкли размышлять, думать. Я всегда работаю именно на такого зрителя. Думаю, что как раз актуальность "Петрополиса" подтолкнет их к тому, чтобы посмотреть картину. Хотя события в фильме сами по себе из мира фантастики, пока во всяком случае, они помогают нам, как в микроскоп, рассмотреть, как мы живем и в чем наша беда.
По сюжету главный герой, ученый, которого замечательно сыграл Антон Шагин, привлечен в секретное ведомство ООН, которое занимается попытками наладить контакт с инопланетным разумом. В результате он узнает, что уже полвека как эти контакты налажены, о чем известно очень узкому кругу людей. И на протяжении полувека некий интеллектуальный, непостижимый нам разум направляет и даже наставляет человечество: надо остановиться, пойти по другому пути, не по пути агрессии, надо перевернуть страницу истории и начать все заново. Но человечество настолько разбушевалось, что его трудно остановить. Понятно, что я упрощаю, но формула такая.
Почему вы фильм назвали "Петрополис"? Здесь есть отсылка к библейской истории, к апостолу Петру, хранителю ключей от райских врат?
Валерий Фокин: На самом деле Петрополис, или Петрополь, - самое первое название Петербурга. И мы со сценаристом выразили идею, что весь мир зашел в тупик и остро нуждается в обновлении - в моральном, психологическом, экономическом. Другое дело, как мы идем к этому обновлению и придем ли. Название "Петрополис" как бы возвращает нас к первозданности, первоистоку.
Вы не избегаете, а напротив, подчеркиваете театральность визуального ряда в "Петрополисе"…
Валерий Фокин: Это сделано специально. На этапе постпродакшена мне даже пришлось бороться с графиками, которые стремились к реалистичности изображения и не могли понять, почему надо, напротив, элегантно, тонко подчеркнуть его искусственность. Ведь у нас даже некоторые предметы нарисованы на стене, и окна тоже.
Прием возник от безысходности, но, как часто бывает, он оказался самым верным - вынужденное, органичное проникновение театра в кинематограф придало истории особое качество.
А изначально планировался реалистичный фильм, уже были отобраны локации в Японии, США. Но в итоге в фильме всего две натуральные локации - берег Финского залива и Петербург. Когда случилась пандемия, мы оказались перед выбором: либо закрывать проект, либо выкручиваться. Решили выкручиваться с помощью съемок в павильоне.
На помощь позвали театрального художника Алексея Трегубова, который обладает архитектурным мышлением, - ему удалось трансформировать пространство бывшего завода, более семи тысяч квадратных метров, так, что здесь мы сняли и пляж в Майами, и Японию, и петербургскую квартиру главного героя, и место, где происходят контакты с инопланетным разумом.
В итоге аскетизм, к которому мы пришли, дал принципиально новое решение - мы не скрываем павильон, потому что все действие разворачивается как бы в подсознании главного героя и он блуждает по коридору своей памяти, "заходя" в разные пространства, в которых бывал в прошлом.
"Петрополис" во многом - разрыв "шаблонов". И инопланетяне - не гуманоиды или "чужие". И встреча глав правительств с Неким разумом происходит в Петербурге. Герой в конце даже выходит на Дворцовую площадь. Хотя привычнее было бы видеть какой-нибудь современный метрополис.
Валерий Фокин: Петербург, несмотря на свою классическую "физиономию", находится в сфере новых влияний и течений. Он имеет мировое значение, поэтому такой контакт вполне мог бы произойти именно в нем. Во-вторых, как я уже сказал, речь идет о некоем обновлении. Герой в финале выходит не просто на Дворцовую площадь, а в абсолютно пустой город. Он выходит, как некий новый Адам, - пройдя через испытания, апокалипсисы, возродился благодаря своей любви. Теперь ему все надо начинать сначала. Метафора, хотя и утопическая.
Содом и Гоморра случились, потому что ангелы не смогли найти в них ни одного благочестивого человека. Так что ответственны были все люди. В нынешнем мире все решают единицы политиков.
Валерий Фокин: Этому парадоксу уже много сотен лет: когда политики отдельно от простых людей, но утверждают, что все делается во благо их. И, кстати, поэтому я поставил еще одну вещь Кирилла Фокина, его пьесу "Честная женщина", героиня которой - глава неправительственной организации с символическим названием "Надежда-21" - борется с безнаказанностью власти. Эта история зацепила меня темой: как в ситуации всеобщего цинизма, и политического в том числе, испытывая определенную деформацию, все же сохранить себя, не предать идеалы, даже если эти идеалы утопические. В каком-то смысле "Честная женщина", которую мы покажем 1 ноября в Москве на "Биеннале театрального искусства", - это продолжение и спектакля "Сегодня. 2016", и фильма "Петрополис", только уже на реалистической основе.
Необходимость обновления мироустройства, человечества вы ощущаете давно?
Валерий Фокин: Да, это давно висело в воздухе - тревога, ощущение некоего грядущего катаклизма, необходимость перемен. Я об этом могу судить даже по тем спектаклям, которые идут у нас в театре, по реакции зрителей. Помню, еще лет восемь назад многие зрители возмущались: "Почему у вас Швейк не смешной? Где в вашем спектакле перекрашенные собаки, где байки, то, на что мы, собственно, и шли?!" Но я и не хотел смешного Швейка, мне важно было сделать спектакль-предупреждение. И сегодняшний зритель это понимает, он уже не задает вопросы про юмор Гашека.
Вы, безусловно, знаете о парадоксе Ферми, смысл которого: если возникла жизнь на Земле, стоит допустить возможность существования во Вселенной других цивилизаций, но тогда - почему небо молчит? Вы верите во внеземные формы существования?
Валерий Фокин: Конечно, верю. То, что мы не видим Бога, не исключает, что он есть. И мы все равно ведем с ним диалог, даже атеисты обращаются к нему в сердцах, забывая, что они атеисты. В случае с другими цивилизациями то же самое. Другой вопрос, почему они "молчат". На этот вопрос я ответить не могу. Может, просто наблюдают за нами. Между прочим, в это верил Циолковский.
У нас он всем известен как отец космонавтики. А он еще и мыслитель, развивавший некую "космическую философию". Он верил, что Космос населен существами, которые взяли на себя ответственность за ход эволюции. А земляне должны сами осознать свое отставание и заняться преображением Земли и себя. Эта тема тоже есть в "Петрополисе". Но в нашем фильме инопланетный разум не остается в стороне, когда видит, что все происходит крайне медленно и неправильно. Он говорит: "Друзья, мы должны вам помочь. Решительно помочь…"
То, чего хотел Циолковский, с научной точностью расписывая, как человек "правильно" должен жить, - очередная утопия. Но всякая утопия всегда оборачивалась антиутопией.
Валерий Фокин: Наши пороки, наши искажения, человеческие, не дают часто сделать правильный выбор. Как говорил Гоголь, человек запутан соблазнами жизни. И от этого - бесконечно повторяющиеся проблемы. Необходима кропотливая духовная работа. А с этим мы, человечество, пока явно не справляемся и продолжаем бить друг друга по голове дубиной, пусть и оцифрованной.
Идея глобализма, общего дома рухнула, все расползаются по своим комнатам.
Валерий Фокин: Надо жить всем вместе, но со своим кодом, своей культурой, привычками. А что касается глобализма, то об этом как раз пьеса REX, которую я буду ставить в Венгрии. Она про то, как на Земле все границы были уничтожены, возникла мировая полиция, мировая армия и что из этого вышло…
Вы говорите: опасаетесь везти русский театр за границу. Вы знакомы со многими европейскими театральными деятелями - и вдруг они отворачиваются. Как это?
Валерий Фокин: Все это глупость. Я к этому спокойно отношусь. Дело в том, что из этого ничего не получится, потому что Запад, Европа не проживет без русской культуры. Так же, как не проживем мы без них. Мы очень взаимодействуем, в отличие от американской культуры, которая растворяет в себе чужие культуры. У нас же - обоюдный процесс. Он может быть сейчас закрыт - но это лишь на время.
Рано или поздно всем вместе придется восстанавливать сожженные сегодня политиками мосты. И восстанавливать их - обязанность деятелей культуры. Важно быть готовым к этой восстановительной работе, сохранив себя здесь, внутри своего дома.