В Гослитмузее открылась выставка о переводчике Сервантеса и Пруста Николае Любимове
На выставке "Художник перевода Николай Любимов", открывшейся на прошлой неделе в Доме И. С. Остроухова в Трубниках, не так много меморий, то есть вещей, которые держал в руках мастер, ушедший от нас в 1992-м: это, основном, книги, надписанные Любимову знаменитыми литераторами и актерами, фотографии из детской перемышльской жизни, книги и рукописи из семейных архивов. В музее справедливо решили, что важнее будет не показать вещи переводчика, а рассказать о том, как он работал.
На втором этаже выставки заканчиваются воспоминания, и начинается действие. Кураторы организовали тут небольшую лабораторию перевода - поставив во главе ее самого Любимова. Как во всякой лаборатории, в том числе творческой, тут есть отделы, каждый со своей табличкой, указывающей, какие проблемы в своей работе решает переводчик. "Как передать фонетические особенности текста?", "Как передать игру слов?" "Как передать повторы?" - мы движемся от стенда к стенду, наблюдая за решениями Любимова. И сами, если хотим, можем попробовать порешать эту головоломку вместе с ним.
"Как развить словарный запас?" Тут в помощь рукописный черновик книги Любимова "Образ мира" с длиннющим списком "крайностей": перебрать, переусердствовать, перемудрить, переборщить, хватить через край… Сетевым словарям далеко до мастера с простым карандашом.
"Как поймать параллелизмы?" - тут есть задание для посетителя. По листу клейкой бумаги разбросаны темы: "Какой бывает взгляд?", "Про бег", "Какая бывает походка?". Рядом коробочка с песком, в которую воткнуты пластиковые палочки со словами и выражениями, их вытаскиваешь и кладешь рядом с их темой. Беру наугад - "остановившийся" - ага, это про взгляд. "Сломя голову" - это, конечно, к "бегу". "С развальцем" - смутно вспоминаешь, что это тоже про движение. И так собираешь фразу за фразой, как это делает переводчик.
Переводчик нуждается в огромном количестве синонимов, "чтобы было, из чего выбирать", писал Любимов, а энциклопедическое знание русской и мировой классики помогало ему привлекать к работе множество авторов, тут же набрасывать на полях подходящие по смыслу слова из их произведений. Машинопись перевода "Декамерона", слева быстрым почерком - Аксаков, Лермонтов, Боратынский. Чтоб найти перевод ломаному французскому языку Вильгельма из "Преступной матери" Бомарше, он вспоминает, по его словам, генерала Фон Шратта из "Дней Турбиных".
А чтобы зритель представлял себе, сколько слов, смыслов, авторов перелопачивал в своей работе переводчик, рядом с демонстрационными столами - тома и тома, составленные "рабочих" слов и фраз. Любимову хотелось доказать, что русский язык может справиться со всем великим, написанным на иных языках, а Бахтин писал, что его переводы "предельно адекватны оригиналу". Даже придуманной бессмысленной куролесице, которую несли герои Рабле, Любимов находил русские аналоги - и на выставке есть тому примеры.
И еще у Любимова было правило - не работать с подстрочника. Он изменил ему только однажды, переводя великий армянский эпос "Давид Сасунский". На выставке рядом лежат две книги с переводами эпоса, поэтическим - Брюсова и прозаическим - Любимова. На взгляд специалистов у последнего вышло точнее.