Если театр начинается с вешалки, то выставка "Дягилев. Генеральная репетиция" - с гримерки, черных атласных пуантов Тамары Карсавиной, в которых она танцевала Коломбину в "Карнавале", оригинала ее договора с Дягилевым и афиш дягилевских Les Ballets Russes.
"Русские балеты" на афишах всех стран писались по-французски. Дело не только в том, что Франция считалась родиной балета. Название, словно пряный коктейль, смешивало память о первом парижском триумфе дягилевской антрепризы 1909 года, роскоши императорского балета Мариинского театра и о восточной экзотике "Жар-Птицы", "Шехеразады" и "Половецких плясок".
Легендарная звездная труппа фотографировалась на променадах, на пляже Лидо, репетировала в съемных залах, жила в отелях и, по выражению Вацлава Нижинского, в "спальных вагонах". Легконогие Феи, звездочеты, шуты и Царевны-Лебеди могли при необходимости танцевать на сцене по два спектакля в день. Правда, и гонорары звезд были заоблачные по сравнению с зарплатами в императорских театрах.
Но если у гастролирующей кочевой труппы не было постоянного пункта назначения, то пункт отправления фиксировало название, ставшее брендом. Дягилевские Ballets Russes вышли на европейскую сцену из-за кулис императорских театров России. В 1908-1909 годах Дягилев получил разрешение от царя отобрать труппу из числа танцовщиков Императорского балета. Репетиции проходили в собственном театре царя в Эрмитаже. Это было бы невозможно без поддержки дяди Николая II - великого князя Владимира. Но антреприза на сцене парижской Оперы, как и выставка русского искусства в Гран-Пале, проведенные при поддержке посольств, были и инструментом культурной дипломатии. Они подтверждали статус России как равного партнера Франции незадолго до Первой мировой.
Уже в 1910 году, вскоре после смерти покровителя, ситуация изменилась. Но дело было сделано. Дягилев сумел использовать и влияние в государственных кругах, и капиталы русских промышленников, чтобы вывести Ballets Russes на международную орбиту и найти поддержку среди западных импресарио, европейской аристократии и американской промышленной элиты.
Парадокс в том, что антреприза, сошедшая с тяжелого корабля императорских театров, строилась как альтернатива этим театрам. Историки балета обращают внимание не только на кружок "невских пиквикианцев", из которого вышел Дягилев, но и рассматривают как предшественников Ballets Russes частную оперу Мамонтова и Московский художественный театр. Движение Дягилева "поперек" рутины касалось и выбора танцовщиков, и эстетики, и организации работы. Собирая труппу в 1909-м, Дягилев оставил без внимания царственную приму Кшесинскую, избрав вместо нее Анну Павлову. Давал сольные роли талантливым танцовщикам кордебалета.
Когда во время первого представления "Весны священной" в театре на Елисейских Полях разразился скандал, артисты вынуждены были танцевать под счет, который выкрикивал из-за кулис Вацлав Нижинский. Музыки за криками из зрительного зала почти не было слышно. Но Дягилев умел держать удар. Улыбаясь, он после премьеры заявил Рериху: "Вот это настоящая победа! Пускай себе свистят и беснуются! Внутренне они уже чувствуют ценность, и свистит только условная маска". "Весна священная" Стравинского и впрямь стала одним из главных произведений ХХ века, которую вслед за Вацлавом Нижинским ставили и Леонид Мясин, и Морис Бежар, и Пина Бауш, и Саша Вальц...
Театральные костюмы не случайно оказались среди "прим" этого музейного проекта. Балетные костюмы тоже были месседжем новой хореографии и дерзкого танца. Они несли визуальный образ языческих празднеств, вихревой пляски, бешеной энергии природных сил. "До чрезвычайности были убедительны и костюмы, для которых Дягилев обобрал все восточные магазины Петербурга и которые поражали невиданной цветистостью. Яркие азиатские ткани и "половецкие" сапоги мгновенно вошли в моду", - писал Александр Бенуа об эффекте "Половецких плясок". Собственно, именно эти "половецкие сапоги", с татарским швом, мозаикой и ручным шитьем, созданные по эскизам Рериха, можно увидеть на выставке неподалеку от платья-рубахи все из тех же "Половецких плясок".
Третьяковская галерея не озвучивает суммы, за которую были приобретены двадцать костюмов дягилевской антрепризы из частной лондонской коллекции перед пандемией. Собственно, благодаря этой покупке и архиву Гончаровой и Ларионова музей стал одним из важнейших хранителей Дягилевского наследия в России.
Еще в 1960-1970-е, когда Sotheby's проводил в Лондоне гала-торги, где впервые появились костюмы и декорации "Русского балета Дягилева", представители советского минкульта мечтали о ряде покупок. В 1968-м для музейного фонда СССР удалось купить задник балета "Шехеразада", написанный Валентином Серовым.
Кроме музеев костюмы приобретали и частные лица. Самыми неожиданными покупателями оказались... хиппи, с энтузиазмом ходившие на превью аукционов. Они носили балетные костюмы даже на улицах Лондона. Именно потому, что часть костюмов и декораций "Русских балетов" оказались у частных владельцев, отечественный музей смог приобрести их более чем полвека спустя после легендарных торгов. В России мы можем видеть впервые эти волшебные вещи. Среди них шелковая одежда Придворной Дамы для балета "Песнь Соловья", создававшаяся Анри Матиссом при участии Поля Пуаре. Если учесть, что Матисс терпеть не мог балета, отдельная загадка, как Дягилев смог вовлечь его в свою антрепризу. Мантия Звездочета и его наряд из темно-синего бархата, сшитые по эскизам Наталии Гончаровой для "Золотого Петушка".
Выставка, начавшись с гримерки, завершается репетиционным залом. Зеркала во всю стену и балетный станок тут не для селфи - для напоминания о труде и самодисциплине, которые легко не заметить за образом легконогих богов и богинь сцены.
Выставка Третьяковской галереи может показаться строгой, почти демонстративно отказавшейся от театральных эффектов. Но ведь и жанр нам задан строгий - не премьера, а репетиция.
Будущая экспозиция Дягилевского зала будет строиться как минимум на трех китах: парижском архиве Наталии Гончаровой и Михаила Ларионова, театральном заднике Николая Рериха к "Половецким пляскам" и коллекции подлинных костюмов балетных спектаклей дягилевской антрепризы, созданных по эскизам Льва Бакста, Николая Рериха, Александра Головина, Наталии Гончаровой, Анри Матисса. Огромный задник к "Половецким пляскам" сейчас на реставрации. Часть архива Гончаровой и Ларионова музей отчасти показывал на ретроспективе Михаила Ларионова. А вот 13 театральных костюмов из 20 приобретенных в 2019 году музей показывает впервые.