Дж. Доу. Портрет графа А.А. Аракчеева. 1825 год.
Послужной список
Аракчеев Алексей Андреевич (1769-1834)
Чин. Генерал от артиллерии (1807).
Титул. Барон (1797), граф (1799).
Девиз. Без лести предан.
Малая родина. Село Гарусово Тверской провинции Новгородской губернии, на северном берегу озера Удомля.
Образование. Артиллерийский и инженерный шляхетский кадетский корпус (1787).
Имущество. 2090 крепостных крестьян мужского пола в селе Грузино Тихвинского уезда Новгородской губернии; движимое имущество и денежные средства в размере 2,5 млн рублей. Граф на одном из прокладных листов принадлежащей ему книги Св. Евангелия сделал надпись: "Аракчеев всё свое состояние возвратил туда, откуда получил"1. После смерти владельца всё его имущество (около 18 миллиардов рублей в реалиях конца 2022 года) перешло государству.
Служебная карьера. Санкт-петербургский комендант (1796); инспектор всей артиллерии и командир лейб-гвардии Артил- лерийского батальона (1803); министр военно-сухопутных сил (1808); председатель Департамента военных дел Государственного совета, член Комитета министров, сенатор (1810); главный начальник Отдельного корпуса военных поселений (1821); получил бессрочный отпуск для лечения (1826).
Прозвища. "Змей", "Змей Горыныч", "Чума", "единственный государственный злодей".
Принципы. "Поручения должны быть исполняемы, коль скоро на нас лежит служебная обязанность"; "Шалопаев я терпеть не могу!"; "Я требую службы, слепого повиновения, а не умничанья. ...У меня надобно служить, работать, да и работать!"2; "Мы всё сделаем: от нас, русских, нужно требовать невозможного, чтобы достичь возможного"3.
Штрих. После взятия Парижа произведен в генерал-фельдмаршалы, но отказался принять этот чин, так как непосредственного участия в боевых действиях не принимал (1814)4.
Миф о подлости
История хранит на своих страницах не только имена гениев и злодеев. У нее есть свои отщепенцы. Сама фамилия этого человека стала именем нарицательным и до недавнего времени воспринималась исключительно в негативном контексте - как олицетворение "злого гения" России или как "гений Зла", как его аттестовал Пушкин. Аракчеевщина - это режим неограниченного полицейского деспотизма и насилия, произвола военщины.
Трудно сосчитать всех тех, кто подвергал его поношению при жизни. В истории государства Российского невозможно отыскать более одиозного государственного деятеля, чья устойчивая негативная репутация стала мифом. Миф сохранил образ малообразованного, трусливого и патологически жестокого человека, не знающего ни жалости, ни сострадания. Русская литература палила по графу из всех орудий. Сосредоточенный огневой удар нанесла поэзия. Пушкин, Баратынский и Рылеев пригвоздили его к позорному столбу своими эпиграммами: "Всей России притеснитель" (Пушкин); "Отчизны враг, слуга царя" (Баратынский); "Надменный временщик, и подлый и коварный" (Рылеев). Салтыков-Щедрин, ведя массированный огонь на поражение, запечатлел Аракчеева в "Истории одного города" в образе градоначальника Угрюм-Бурчеева, чье "понятие о "долге" не шло далее всеобщего равенства перед шпицрутеном". Угрюм-Бурчеев - это "чистейший тип идиота, принявшего какое-то мрачное решение и давшего себе клятву привести его в исполнение. ...На лице его не видно никаких вопросов; напротив того, во всех чертах выступает какая-то солдатски-невозмутимая уверенность, что все вопросы давно уже решены"5.
В эпопее "Война и мир" Лев Толстой 46 раз упоминает графа Аракчеева, накрывая его огненным валом сарказма и создавая карикатурный образ временщика. "Князь Андрей вошел в небогатый опрятный кабинет и у стола увидал сорокалетнего человека с длинною талией, с длинною, коротко-обстриженною головой и толстыми морщинами, с нахмуренными бровями над каре-зелеными тупыми глазами и висячим красным носом. Аракчеев поворотил к нему голову, не глядя на него"6.
Укоренению этого чудовищного образа способствовали страшные события в его имении Грузино: любовница и домоправительница Аракчеева Настасья Минкина была зарезана крепостными, не выдержавшими ее жестокого обращения. Временщик бросил все государственные дела и поспешил в Грузино, чтобы лично расправиться с крепостными. А в это время Александр I, уже получивший донос на членов тайных обществ, безуспешно дожидался графа в Таганроге.
Миф о бестолковости
Сам граф Алексей Андреевич приложил руку к созданию аракчеевского мифа. Даже в беседах с Александром I он прикидывался простаком и бравировал своей необразованностью: "Вы, батюшка Ваше Величество, всё знаете, а я ничего, ибо учен я на медные деньги"7. Это была маска. Именно она позволяла временщику со всей откровенностью и без всякой утайки излагать собственное мнение государю, особенно если оно отличалось от воззрений царя. Какой спрос с того, кто учился на медные деньги, а потому так и не приобрел светского лоска?!
Но было бы грубой ошибкой отождествлять его с необразованным Митрофанушкой - героем комедии Фонвизина "Недоросль". Да, начальное образование сын бедного отставного поручика, владевшего всего-навсего двадцатью крепостными мужиками, получил у сельского дьячка. "За мое воспитание батюшка дал четыре рубля"[8]. Эти, немалые по тем временам, деньги, выплаченные мелкой медной монетой, не были брошены на ветер, а дали возможность Аракчееву в 14-летнем возрасте поступить в Артиллерийский и инженерный шляхетский кадетский корпус - лучшее специальное военно-учебное заведение империи. Уже через несколько месяцев учебы в корпусе кадет Аракчеев был досрочно переведен в "верхний" класс.
Следовательно, приобретенные на медные деньги сведения были столь обширными, а природные способности, прилежание и усидчивость кадета столь сильными, что позволили ему не только не отстать от сверстников, но и быстро превзойти их.
Аракчеев, продолжая учиться, в 16 лет стал сержантом и был назначен преподавателем арифметики и артиллерии в корпусе. За отличие в науках и поведении его наградили позолоченной серебряной медалью, которая носилась на позолоченной цепочке в петлице. На одной стороне медали был вензель Екатерины II, на другой - надпись "за прилежание и хорошее поведение". Этот знак отличия сразу же резко выделил сержанта Аракчеева на фоне нескольких сотен кадет. "Наличное число кадет, имевших медали, никогда не превосходило двенадцати"9. Обладатели медали имели целый ряд привилегий: они обедали за отдельным столом; могли в свободное время, без приглашения, бывать у директора и офицеров корпуса; во внеурочное время имели право без специального разрешения, которое в наше время называется увольнительной, покинуть территорию корпуса; наконец, другие кадеты были обязаны становиться перед ними во фрунт и снимать шляпу.
Товарищи Аракчеева ненавидели, начальство ценило и продвигало по службе, а директор корпуса генерал Петр Мелиссино относился к нему как к сыну. "Молодой кадет, любя только все расчетливое, положительное, прилепился к одним наукам математическим и в них усовершенствовался"10.
В сентябре 1787 года он был выпущен из корпуса в чине подпоручика армии, но оставлен при корпусе: сначала в качестве репетитора и преподавателя арифметики и геометрии, а затем и артиллерии. "Кроме того, Аракчееву было поручено заведывать корпусной библиотекой, которая по подбору специальных книг считалась одною из лучших"11.
Миф о необразованности
Так началась любовь Аракчеева к книге. Он стал формировать свою собственную библиотеку и приобрел бесценный опыт по систематизации разнообразных знаний. Книги собирал в течение сорока лет. Среди них была и "История государства Российского" с дарственной надписью автора. Когда Николай Михайлович Карамзин прислал Аракчееву два новых тома, граф незамедлительно ответил ему 13 марта 1824 года из Старой Руссы: "Спешу принесть вашему превосходительству за приятный для меня подарок". А затем посетовал, что до возвращения в Петербург "лишен еще буду несколько дней желаемого давно мною удовольствия читать оныя"12. Хотя большая часть собранных книг и манускриптов в 1827 году погибла при пожаре, в конце жизни графа его книжное собрание насчитывало 3780 сочинений в 11 184 томах13.
Чтобы оценить грандиозность библиотеки Аракчеева, следует учесть, что в каталоге личной библиотеки Пушкина учтено 1522 наименования книг в 3560 томах.
Граф Аракчеев был энциклопедически образованным человеком, но еще при жизни временщика возник миф о его необразованности, впоследствии использованный Львом Толстым. В эпопее "Война и мир" Алексей Андреевич аттестуется в высшей степени нелицеприятно: "жестокий, лично выдергивавший усы гренадерам и не могший по слабости нерв переносить опасность, необразованный, непридворный Аракчеев"[14]. Как же реагировал на этот миф сам временщик? "А он даже и не пытался никого убеждать в обратном. Напротив: всячески старался поддерживать существовавшее в обществе мнение о своей необразованности - гордо звал себя "истинно русским новгородским неученым дворянином"15. И лишь один-единственный раз посетовал "проконсулу Кавказа" генералу Ермолову: "Много ляжет на меня незаслуженных проклятий"16.
Этот "неученый дворянин", чей род был известен с начала XVII века, всю жизнь занимался самообразованием, постоянно читая новые книги и совершенствуясь в своей артиллерийской специальности. Еще в годы учебы в корпусе Аракчеев приобрел чрезвычайно редкое умение с максимальным проком использовать все 24 часа, имевшиеся в сутках. День за днем вставал в 4 часа утра, около двух часов посвящал чтению периодических изданий, а затем до 8 часов вечера, с небольшим перерывом на обед, интенсивно работал с деловыми бумагами, читая и поправляя их. Перо у него было за ухом, карандаш в зубах, а ластик в руках. День пролетал незаметно, и не позднее 9 часов вечера Аракчеев был в постели, чтобы полным сил вновь встать в 4 часа утра. "В театре, на балах и в обществе его никто не видел"17.
Егор Федорович фон Брадке (1796-1861), в течение ряда лет служивший вместе с графом и хорошо постигший его внутреннюю суть, характеризовал Алексея Андреевича как "бесспорно замечательного человека", из года в год работавшего на пределе человеческих возможностей. "Поистине редкая и строго направляемая деятельность, необыкновенная правильность в распределении времени и воздержание... давали ему очевидную возможность совершать более того, что могло быть сделано обыкновенным путем, и служили в его беззастенчивой руке бичом для всех его подчиненных"18. От подчиненных Аракчеев требовал полной самоотдачи, коль скоро речь шла об исполнении служебного долга. Он был строгим, но справедливым начальником.
Миф о жестокости
Его жизненная философия заключалась в том, что добрым словом и розгой можно добиться большего, чем одним добрым словом. Граф был сыном жестокого века: на собственной шкуре убедился в практической целесообразности такой философии. "Меня мой родитель часто секал, а потому я и без воспитания модного вышел в люди"19. При этом он не боялся обвинений в излишней жестокости и не стремился снискать любовь подчиненных. "У вас еще есть правило и хвастовство, чтобы подчиненные любили командира; мое же правило, дабы подчиненные делали свое дело и боялись бы начальника, а любовниц так много иметь невозможно. Ныне и одну любовницу мудрено сыскать, кольми (тем более что - устар.) паче (более чем - устар.) много. А любовь своих подчиненных я полагаю в том, дабы они делали свое дело"20.
Так возник и укрепился миф об аномальной жестокости графа. Аракчеев не был жесток, но был педантично строг. "Да, были строгости, но там, где открыто забывалась служба, обкрадывалась казна, своеволие начальства не имело границ, забывался долг солдата..."21
Иногда мифы о маниакальной жестокости графа рождались из анекдотических эпизодов. Алексей Андреевич был убежден, что на государевой службе нет и не может быть никакого личного пространства, особенно когда дело касается нравственности вверенных его попечению подчиненных. В одном из приказов Аракчеева по военным поселениям говорилось: "Отпустить 100 ударов розгами, по собрании всех жен роты, Акулине Григорьевой за то, что в доме ее ночью обнаружен подпоручик Иванов, а того подпоручика посадить на гауптвахту и оштрафовать"22.
Миф о бездарности
Великий Суворов терпеть не мог "немогузнаек". Трудоголик Аракчеев был ему под стать: он приходил в остервенение, когда слышал слово "невозможно", требуя изгнать его из делового лексикона. "Никаких невозможностей... по службе и быть не должно"23, - наставительно поучал граф одного из своих подчиненных генералов. Офицер же, посмевший при докладе употребить слово "невозможно", рисковал получить в ответ аракчеевский залп обидных наименований, как-то: "дурак, болван, нечесаный чурбан"24.
Аракчееву было всего-навсего 23 года, когда он в сентябре 1792 года получил новое назначение: состоять при войсках наследника великого князя Павла Петровича в Гатчине. Будущий император Павел I проэкзаменовал молодого офицера. На все заданные ему вопросы Аракчеев дал исчерпывающие и дельные ответы. Сказалась практика преподавания в кадетском корпусе. Павел неожиданно посетил лабораторию и увидел Аракчеева, который с полной отдачей сил занимался изготовлением снарядов для артиллерийских орудий. (Спустя 15 лет Аракчеев опубликует статью "О качестве делаемого в России пороха".) И на этот раз великий князь остался доволен. "Желая на деле испытать сведения Аракчеева в артиллерии, Наследник приказал ему приготовить заряды и стрелять в редут из 2-х пудовой мортиры. ...Во время стрельбы из 3-х бомб две достигли цели"25.
С этих метких выстрелов началось стремительное восхождение Аракчеева по карьерной лестнице. 8 октября 1792 года он был пожалован чином капитана артиллерии и в тот же день назначен командиром гатчинской артиллерийской роты, с правом постоянно обедать вместе с великим князем. Со временем Павел, а затем и его сын Александр убедились: Аракчеев - это человек, непоколебимо уверенный в том, что на государевой службе существуют лишь "мнимые невозможности"26, поэтому от него всегда можно требовать невозможного, чтобы добиться максимально возможного в данной ситуации.
В начале 1806 года такая ситуация представилась.
Правда о создателе русской артиллерии
После поражения в битве под Аустерлицем в конце 1805 года русская армия потеряла значительную часть своей артиллерии. "Французами было захвачено до 197 (в литературе их количество разнится, позднее из них была сооружена Вандомская колонна в Париже) орудий... По ведомости о потерях артиллерии в 1805 году, составленной на основе строевых рапортов, значилось: 160 орудий, 198 зарядных ящиков и 64 фуры"27. (Это был небывалый в русской военной истории разгром. В 1700 году после поражения армии Петра I под Нарвой шведы захватили 195 орудий: 64 осадные и 79 полковых пушек, 4 гаубицы и 48 мортир28.)
В битве под Аустерлицем русская армия потеряла больше половины всей полевой артиллерии. Казалось, что быстро восполнить потерю материальной части и восстановить былую мощь русской артиллерии невозможно. Где взять нового Петра Великого, чтобы совершить подобный исполинский подвиг? Именно в этот момент на авансцену Истории вышел инспектор всей артиллерии граф Аракчеев.
Невозможно?! В его лексиконе такого слова не было.
Опытный управленец Аракчеев никогда не принадлежал к разряду столь нелюбимых Львом Толстым кабинетных стратегов, не желающих знать реальную практику военного дела, "тех теоретиков, которые так любят свою теорию, что забывают цель теории - приложение ее к практике"[29]. Аракчеевский метод обновления и преобразования артиллерии основывался на использовании принципиально нового для той эпохи метода, который в наше время назовут экспертной оценкой в принятии управленческих решении.
"Изучив материал учебников, он стал приглашать к себе на беседы артиллерийских офицеров, побывавших в бою. Усаживал гостя за стол, давал лист бумаги с карандашом и просил рассказать подробно о бое и вычертить на бумаге все, происходившее во время боя с орудиями, которыми он командовал, а также все замеченное о движениях орудий, находившихся под командой других офицеров. В результате составленное Аракчеевым "Наставление гг. батарейным командирам" оказалось вполне совершенным. Разосланное по ротам, оно способствовало быстрому улучшению тактической подготовки артиллерийских офицеров. В военной кампании 1806-1807 годов русская артиллерия действовала в тактическом плане так успешно, как не действовала никогда ранее"30.
Аракчеевское "Наставление гг. батарейным командирам" заканчивалось знаменательной фразой, что "он надеется, что артиллерийские офицеры, яко искусные в своем деле, докажут, сколько российская артиллерия может быть страшна неприятелю"31.
Сказано - сделано.
К концу 1806 года русская полевая артиллерия насчитывала уже 1000 орудий, в 1811 году их было уже 1600, а в 1812 году - 184032. В 1808 году по инициативе Аракчеева был учрежден Артиллерийский ученый комитет и стал издаваться "Артиллерийский журнал", выходивший шесть раз в год под руководством инспектора всей артиллерии с целью сообщать артиллерийским офицерам сведения о "новых изобретениях, до артиллерии касающихся". Появились не только новые пушки, прицелы к ним, компактные зарядные ящики вместо прежних громоздких фур. Появилась новая картечь: на смену свинцовой пришла чугунная. Прежняя картечь, показавшая свою неэффективность в битве при Аустерлице, состояла из свинцовых пуль, всыпанных в жестянки с деревянным поддоном.
Аракчеев организовал сбор разведывательной информации об устройстве картечи в европейской артиллерии и проведение разнообразных испытаний на полигоне. В итоге на вооружение была принята чугунная картечь в жестянках с железными поддонами. Ее испытание дало блистательные результаты. Опыты показали, что для новой картечи расстояния удвоились: если свинцовая картечь поражала неприятеля на расстоянии в 200 саженей (426,72 м), то чугунная настигала его на расстоянии в 400 саженей (853,44 м), не давая возможность вражеским егерям безнаказанно приблизиться, чтобы вести прицельный огонь по артиллерийской прислуге. Этим достоинства чугунной картечи не исчерпывались: "на ближайших дистанциях она оказывала втрое сильнейшее действие"33.
Вспомним "Бородино" Лермонтова: "Повсюду стали слышны речи: / Пора добраться до картечи!" В Бородинской битве русская артиллерия вела огонь новой, аракчеевской картечью. "И залпы тысячи орудий / Слились в протяжный вой..."
Это были аракчеевские залпы обновленной русской артиллерии.
"Деятельность..., которую мы не встречали со времен Петра Великого"
Военный историк генерал от артиллерии Павел Платонович Потоцкий (1857-1938), который был участником трех войн и на поле чести заслужил Аннинское оружие, Золотое оружие "За храбрость" и орден Св. Георгия 4-й степени, аргументированно написал об исторических заслугах графа Аракчеева перед русской артиллерией:
"В кампаниях он не участвовал, следовательно, и служебною своею деятельностью не мог приобрести критического взгляда на выгоды и недостатки нашего оружия в боевом отношении; но рано уже находим мы в нем направление будущего великого администратора и устроителя русской артиллерии. Сохранилась собственноручная его тетрадь артиллерийских записок, писанных им, когда он был еще преподавателем артиллерии в корпусе; тетрадь, веденная очевидно для себя, для памяти. Он привел в систематический порядок все собранные им, в разные времена, положения русской артиллерии; с величайшею подробностью показал устройство и меры каждого орудия, их лафетов, всякие когда-либо полученные данные о стрельбе, наконец, правительственные расходы на содержание артиллерии.
...С высшей точки зрения глядел он на наше оружие; в общем обзоре замечал слабые его стороны, исследовал коренные причины недостатков, энергически старался устранить их и, соединяя в себе главное управление всей артиллерии, мастерски привел все элементы нашего оружия в стройное целое и всю деятельность артиллерии направил к одной общей цели.
При разборе деятельности нашей артиллерии смело можно сказать, что 1806 год в первый раз вызвал ту кипучую деятельность по всем отраслям артиллерийского дела, которую мы не встречали со времен Петра Великого, и в этой-то деятельности везде выдается граф Аракчеев с его многосторонними достоинствами"34.
- 1. Томсинов В.А. Временщик. Исторический портрет А. А. Аракчеева. Издание 3-е, обновленное и дополненное. М.: Зерцало-М, 2013. С. 437 (Великие русские люди).
- 2. Аракчеев: свидетельства современников. М.: НЛО, 2000. С. 114, 178, 213.
- 3. Томсинов В.А. Временщик. С. 207, 446.
- 4. Шилов Д.Н. Государственные деятели Российской империи. Главы высших и центральных учреждений. 1802–1917. СПб.: Дмитрий Буланин, 2002. С. 53–55.
- 5. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений. В 20 т. Т. 8. М.: Художественная литература, 1969. С. 398, 399, 400.
- 6. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 т. Т. 10. М.: Художественная литература, 1938. С. 162.
- 7. Аракчеев: свидетельства современников. С. 100.
- 8. Исторический очерк 2-го Кадетского корпуса 1712–1912 гг. В 2 т. Т. 1. СПб.: тип. Тренке и Фюсно, 1912. С. 90.
- 9 Там же. С. 86.
- 10. Аракчеев: свидетельства современников. С. 48.
- 11. Исторический очерк 2-го Кадетского корпуса. С. 91.
- 12. Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I (c 1807–1829 год) / Н. Дубровин, чл.-кор. Имп. Акад. наук. СПб.: тип. Императорской Акад. наук, 1883. С. 380.
- 13. Аракчеев: свидетельства современников. С. 425.
- 14. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 т. Т. 11. М.: Художественная литература, 1940. С. 20.
- 15. Томсинов В.А. Временщик. С. 111.
- 16. Аракчеев: свидетельства современников. С. 309.
- 17. Там же. С. 44.
- 18. Там же. С. 119.
- 19. Письма главнейших деятелей в царствование императора Александра I. С. 382.
- 20. Граф Аракчеев и военные поселения. 1809–1831. СПб.: тип. В.И. Головина, 1871. С. 268.
- 21. Потоцкий П.П. История гвардейской артиллерии. СПб.: тип. В.С. Балашева и К°, 1896. С. 33.
- 22. Томсинов В.А. Временщик. С. 368.
- 23. Граф Аракчеев и военные поселения. С. 301
- 24. Аракчеев: свидетельства современников. С. 181.
- 25. Потоцкий П.П. История гвардейской артиллерии. С. 16.
- 26. Граф Аракчеев и военные поселения. С. 302.
- 27. Безотосный В.М. Россия в наполеоновских войнах 1805–1815 гг. М.: РОССПЭН, 2014. С. 136.
- 28. Великанов В.С. К вопросу об организации и численности русской армии в Нарвском походе 1700 года // Война и оружие: Новые исследования и материалы. Вторая Международная научно-практическая конференция, 18–20 мая 2011 года. Т. 1. СПб: ВИМАИВиВС, 2011. С. 138.
- 29. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 т. Т. 11. С. 48.
- 30. Томсинов В.А. Временщик. С. 179.
- 31. Потоцкий П.П. История гвардейской артиллерии. С. 105.
- 32. Там же. С. 135.
- 33 Там же. С. 132.
- 34 Там же. С. 52, 102–103.