"Отработали по Сталинграду". Какие новые слова незаметно вошли в наш язык с началом СВО
Об уместном и неуместном
Ярослав Львович, я слышал, специальная военная операция вмешалась даже в сугубо профессиональную языковую дискуссию филологов…
Ярослав Скворцов: Да, был такой момент. Любопытное наблюдение сделал выступивший на чтениях завкафедрой медийной политики и связей с общественностью МГИМО Петр Меньшиков: с началом СВО в наш язык незаметно вошло слово "работать" в значении "осуществить военную операцию", "совершать боевой вылет", "выполнять задание" и проч. "Артиллерия отработала по выявленным беспилотниками целям противника", - читаем мы в сводках боевых действий.
Но почему "отработала"? Приступила "по часам" или "по звонку" к работе, работу завершила и ушла "на заслуженный отдых" ужинать и спать? Речь же идет не просто о "работе", а об участии в боевых действиях, о жизни и смерти в конце концов. Почему столь эмоционально нейтральный термин? Согласитесь, кощунственно прозвучит фраза "Подольские курсанты достойно отработали осенью 1941 года на подступах к Москве", командование (и потомки) навсегда запомнят "тяжелую работу двадцати восьми панфиловцев", или "Успехом завершилась работа по сдерживанию фашистов в Сталинграде". Это война, это пролитая кровь и погибшие люди. Это ратный подвиг, но никак не "работа".
Возможно, подобный стиль допустим самими участниками СВО или иных вооруженных конфликтов (вспомним ставшую крылатой фразу Магомеда Нурбагандова "Работайте, братья!", произнесенную Героем России перед гибелью от рук боевиков запрещенного на территории РФ "Исламского государства" 10 июля 2016 года). "Мобики" (о призванных в ВС в рамках частичной мобилизации), "передок" (передовая, линия боестолкновения) - лексика особая, не мирная. И в мирной жизни из уст лиц гражданских звучит стилистически странно, зачастую неуместно.
Про свое и чужое
А что думают филологи о возросшем в русском языке числе заимствований из языков других народов?
Ярослав Скворцов: С первым докладом на чтениях традиционно выступила дочь Льва Ивановича, доцент факультета иностранных языков и регионоведения МГУ Ирина Кукурян. Она, в частности, говорила об английских переводах "Евгения Онегина". "Наше все" дает исследователям весьма богатое поле для исследований, в том числе в вопросах "своего" и "чужого".
Вообще языков, в которых лексика ограничивалась бы только исконными словами, на земле нет. Заимствования встречаются в любом языке. Это результат языковых контактов, взаимоотношений народов и государств. При этом процент слов-"пришельцев" в разных языках и в разные исторические периоды неодинаков. Слова, освоенные до конца, становятся незаметными в языке, и их былую чужеродность можно установить лишь специалистам. Так, из греческого языка пришли в русский кровать, бумага, кукла; из арабского - халат, казна, сундук; из тюркских - лошадь, тулуп, аршин; из французского - солдат, котлета, ваза; из польского - коляска, кофта, лекарь.
Уместно вспомнить и о варваризмах - иноязычных словах, употребляющихся для создания местного колорита - при описании чуждых, необычных предметов, явлений, обычаев. Зачастую они вкрапливаются в речь без перевода, как своеобразная инкрустация. Вспомним все в том же "Евгении Онегине" рассуждения о том, что
- В высоком лондонском кругу
- Зовется vulgar. Не могу…
- Люблю я очень это слово,
- Но не могу перевести:
- Оно у нас покамест ново,
- И вряд ли быть ему в чести.
Заметим, что сегодня слово вульгарный, вульгарность перешли в разряд вполне освоенных.
Там было много новых слов
Так стоит ли бороться со словами-пришельцами?
Ярослав Скворцов: Любопытная деталь: в новом электронном словаре, составляемом Институтом русского языка им. Виноградова, только за последнее время появилось более 150 новых слов. Обогащают ли они русскую речь или пополняют ее ненужной терминологией? У филологов нет единой точки зрения. Однако очевидно, что трансформация в языке, который стремительно реагирует на изменения, происходящие в жизни общества, идет двумя путями. Грамматика и синтаксис консервативны и устойчивы, а вот в лексике движение происходит непрерывно. Устаревшие слова забываются, выпадают из употребления практически незаметно для общества, а вхождение в язык новых слов сопровождается бурными дискуссиями. Такая разница в восприятии объясняется природой человека: люди без сожаления отказываются от старых вещей в пользу современных, вместе с этим становятся ненужными и названия предметов. Сами носители языка зачастую не особо рефлексируют о том, что в их жизни и в актуальном словаре нет прялок, баклуш и ямщиков. Новые же слова, особенно заимствованные, всегда заметны, потому что не соответствуют привычному.
Лично я считаю, что в целом, появление новых слов - явление позитивно. Как отмечала на слушаниях ведущий научный сотрудник РАНХиГС, профессор МГУ им. Ломоносова Лидия Малыгина, обычно новыми словами становятся заимствования из иностранных языков, в первую очередь из английского. Новые англицизмы проникают во все сферы жизни, включая СМИ, речи политиков, отражаются в названиях магазинов и даже в описании интимных чувств. Закрепленные в словарях, они помогают языку отражать новые реалии, но поток иностранных слов может "затопить национальный язык", если заимствования не успевают освоиться. Тогда речь становится макаронической, т. е. насыщенной искаженными словами и выражениями, переносимыми из другого языка. Такая речь часто имеет гротескно-шуточный характер. При этом вовсе не любое пополнение языка является его обогащением. Использование чужих слов может наносить ущерб собственному языку и культуре. И в последнее время в новых словарях все чаще вводится замена даже для освоенных иностранных слов.
В поисках живых родников народной речи
Есть мнение, что во времена Древнекиевской Руси отдельных русского, украинского и белорусского языков не существовало: в Киеве и Новгороде, в Рязанской земле и Полоцке говорили по-древнерусски. На древнерусском написаны такие общие для всех восточных славян памятники литературы, как "Слово о полку Игореве", Изборники Святослава 1073 и 1076 гг., "Повесть временных лет", "Русская Правда", новгородские берестяные грамоты и др. Вы согласны?
Ярослав Скворцов: Да, по оценкам ряда авторов, древнерусский язык сложился в VII-VIII веках н.э. на базе восточных диалектов единого до той поры общеславянского языка. Из других его диалектов сформировались южнославянские языки - сербский и хорватский, словенский и македонский, болгарский, а также западнославянские - польский, чешский, словацкий, нижне- и верхнелужицкий (на двух последних говорят сербо-лужичане, издавна живущие в восточных землях современной Германии).
Однако эта точка зрения - не единственная. К примеру, покойный академик РАН Андрей Анатольевич Зализняк еще в 2006 году утверждал: после того, как были систематизированы данные берестяных грамот, нарисовалась совершенно неожиданная с точки зрения лингвистики картина. Выяснилось, что в новгородских грамотах XI-XII вв. количество диалектных особенностей по сравнению с тем, что можно назвать древнерусским стандартом (который представлен в литературных памятниках), не меньше, а гораздо больше, чем в XV в. То есть, движение было прямо противоположное: дерево росло, вовсе не разветвляясь, вместо этого его ветки сходились.
По Зализняку, древненовгородский диалект отчетливо отличался от, скажем, киевского в XI-XII вв, и гораздо меньше отличался от него же 200-300 лет спустя. Сейчас мы прежде всего думаем о трех языках: русском, белорусском и украинском, и предполагаем, что так было всегда. Оказывается, нет: эта территория делилась, но существенно иначе: не на три части, как сейчас, а на две, и эти две части имели географическое деление, совсем не похожее на нынешнее. А именно: отделялся Северо-Запад, т.е. Новгород и Псков. Это очень большая территория, потому что Новгород имел все владения Севера. Все нынешние вологодские, архангельские, пермские земли - это все была Новгородская земля. Плюс часть нынешней Северной Белоруссии. Это был один диалект. А противоположная часть - Юг (будущая Украина), Центр (будущая Россия), Восток (нынешняя Восточная часть Европейской России) - между собой, по-видимому, в достаточной степени единые, составляли вторую часть.
То есть, между Киевской, Черниговской, Рязанской, Смоленской, Ростовской и Суздальской зонами не было различия?
Ярослав Скворцов: Согласно теории Зализняка, это была одна территория, противопоставленная Северо-Западу. Разделение на три языка, очевидно, произошло в XIV-XV вв, во время Литовского государства. Если взглянуть на карте на границу между Московской и Литовской Русью XV в., она будет весьма похожа на границу между Россией и Белоруссией с одной стороны, и Украиной - с другой. Это перекроило древнее деление и создало три новых языка. Так что, весьма вероятно, современный великорусский язык - вещь новая, которую позволило увидеть именно открытие берестяных грамот. Он сформировался не путем классического дерева, а путем сближения между собой двух первоначально довольно сильно отстоявших друг от друга диалектов: северо-западного (новгородско-псковского) и центрально-восточного (ростово-суздальско-рязанско-московского).
Спор очень интересный, но по понятным причинам его, видимо, следует отложить "до лучших времен".
Слова, которых нет в русском языке
С одной стороны, в стране идет борьба с иностранными словами, с другой, в русском языке, при всей его великости и могучести, много слов не хватает. Вот например...
...Куалункуизмо (итальянский)
Состояние, когда ты настолько устал от того, что происходит в политике и обществе, что тебе уже нет ни до чего дела.
…Бэкпфайфенгезихт (немецкий)
Когда у человека лицо, которое будто бы просит, чтобы ты его ударил.
...Баккушан (японский)
Девушка, которая выглядит сзади шикарно, но оказывается страшненькой спереди.
...Боккето (японский)
Смотреть вдаль с отсутствующим видом.
...Куммершпек (немецкий)
Набрать вес в результате переедания на нервной почве.