Это красиво, потому что - правда

Триумф "Джокера" и "Паразитов" официально утвердил социальный протест в качестве главной темы кино десятилетия. Социальный и, не побоимся этого слова, классовый раскол очевиден даже в тех уголках мира, где его предпочитали не замечать. Ну или почитали неизбежным злом. И даже авангардные Канны, генерирующие смыслы для мейнстрима будущего, не торопятся ставить новые вопросы перед зрителем. Общественный договор нарушен, и искусством этот форс-мажор не отрефлексирован в полной мере.

Парадоксально, но умеренный швед Рубен Эстлунд со своим флегматично скандинавским взглядом на вещи - именно тот, кого не хватало в мозаике радикальных спикеров. В раскрасневшемся (и от злобы, и политически) информационном пространстве на каждого злющего Мишеля Франко с его "Новым порядком" необходим свой Эстлунд, мудро хихикающий над внешней суетой из своего кресла-качалки.

На роскошной туристической яхте путешествуют хозяева жизни: русский олигарх, сколотивший состояние на удобрениях, с женой; престарелая пара торговцев оружием, богатая немка, разбитая инсультом, невзрачный миллионер из сферы IT и еще с десяток малосимпатичных толстосумов. Имена, как и прочие подробности, неважны. Каждый небрежно и схематично прописанный персонаж - лишь функция, демонстрирующая отношение режиссёра к так называемой глобальной элите.

Эта элита, окруженная вышколенным и бесправным персоналом, ведёт праздные разговоры и сорит деньгами. Словом, прожигает жизнь, но делает это так скучно и уныло, что на её фоне даже сибаритство богемы из "Сладкой жизни" кажется осмысленным. В сверкающей золотыми "ролексами" серой массе можно разглядеть случайно затесавшуюся пару моделей: затюканного смазливого паренька Карла и его девушку по имени Яя - роскошную брюнетку с безупречным бронзовым телом, единственная неидеальность которого - длинный шрам на животе, и это не грим. Шрам - последствие аварии, в которую исполнительница роли Шарлби Дин Крик попала детстве. Она тогда лишилась селезёнки и стала особенно уязвимой даже для незначительной инфекции. Прошлым летом Крик умерла от сепсиса, вызванного бактерией. Роль в "Треугольнике печали" стала последней в её жизни.

Впрочем, в какой-то момент оказывается, что главные герои - даже не Яя с Карлом. Центральную роль Эстлунд отводит его величеству Дерьму - апофеозу существования общества потребления. О нём с упоением и благодарностью разглагольствует русский олигарх, оно брызжет из переполненных унитазов в люксовых гальюнах. Дерьмом исходят и сами вершители судеб мира, бессильные перед легкой морской качкой - предвестницей настоящей бури.

Чуть ли не единственный, кому морская болезнь нипочем - алкаш-капитан, да вдобавок ещё и марксист, в исполнении традиционно очаровательного Вуди Харрельсона. Интеллигентам-левакам тоже досталось от Эстлунда. Пока "красные" и "белые" ведут демагогические споры (цитатная дуэль капитана с навозным олигархом - особенное наслаждение), к ним подбираются тёмные (в прямом смысле) народные массы, готовые смести всё со своего пути.

Режиссёр вообще не торопится занимать чью-либо сторону, чем конечно немало разозлит бескомпромиссных интернет-воинов. Будто Соломон из параллельной реальности, он говорит: и ты не прав, и ты, и ты. В социальном треугольнике печали, вершины которого представляют крупный капитал, рабочие и средний класс, надежды автора - разве что на последний.

Впрочем, роли могут легко поменяться. Например, если оказаться на необитаемом острове. Вот уже русский миллиардер цитирует коммунистическую максиму: от каждого по способностям - каждому по потребностям. А бывшая никем и ставшая всем уборщица с удовлетворением примеряет на себя роль начальника и эксплуататора. Неравенство - в природе человека, а справедливость - понятие относительное, намертво вплетенное в контекст. Удел выдающегося программиста, попавшего в джунгли, - прислуживать рукастому клининг-менеджеру.

Разумеется, мы ценим Эстлунда не за эти покрывшиеся тысячелетней пылью сентенции, а за его нежную терпимость к своим персонажам. В отношении к новоиспеченной начальнице от сохи - никакого булгаковского снобизма к "дорвавшимся до власти шариковым". К запутавшемуся в гендерных ролях Карлу - сочувствие (еще бы: поди разберись, почему при провозглашенном равенстве в ресторане должен платить мужчина). Уравновешенная позиция автора удерживает его от очередной фантазии на тему "Повелителя мух". Ироничные пощипывания героев за хипстерские животики прерываются комичными воплями парализованной немки, косплеющей Тимми из South Park. Расслабились? А булыжник пролетариата уже занесён.

Оценка - 4 из 5