издается с 1879Купить журнал

Лев Каменев - Иосифу Сталину: "У меня в уме и в сердце выветрились до дна какие бы то ни было остатки оппозиции..."

Письма ленинского соратника Сталину в самые трагические годы своей жизни

Льва Борисовича Каменева, который в октябре 1917 г. стал первым председателем ВЦИК, то есть формальным главой Советского государства, нарком просвещения А.В. Луначарский считал слишком мягким для революционной эпохи. "Революционный интеллигент", главный спорщик партии, оппозиционер - как только его ни называли. И все потому, что Каменев не боялся высказывать свои мысли и отстаивать свою точку зрения.

Лев Борисович Каменев (1883-1936). 1923 г.

РГАСПИ. Ф. 323. ОП. 1. Д. 8. Л. 23

Лев Борисович Каменев (1883-1936). 1923 г.

У Льва Розенфельда, родившегося в Москве 140 лет назад, 18 июля 1883 г. и с осени 1905-го известного под псевдонимом Каменев, сложилась непростая и насыщенная жизнь1. Он прошел путь от "первого советского президента" до "врага народа", успев побыть председателем Моссовета, заместителем председателя Совнаркома, директором Института Ленина, председателем Совета труда и обороны, наркомом внутренней и внешней торговли, послом СССР в Италии, председателем Главного концессионного комитета при СНК СССР, заведующим известным издательством "Академия" и директором Литературного института им. М. Горького.

В юности Льва дважды исключали из Московского университета, где ему очень хотелось доучиться, но еще больше не терпелось вести революционную агитацию. Знакомство с Лениным в 1902 г. определило его дальнейший большевистский путь. Он был в кругу соратников Ильича, был женат на сестре Троцкого Ольге, сблизился со Сталиным во время сибирской ссылки, а в 1922 г. предлагал его кандидатуру на пост генсека. Однако Каменев не готов был слепо доверять ни Ленину, ни Сталину, ни Троцкому, у него на все было свое мнение.

Он трепетно относился к большевистской партии, но при этом часто шел против ее "генеральной линии". Он яро агитировал за пролетарскую революцию, но был категорически против вооруженного восстания в октябре 1917 г. С легкостью покидал руководящие посты, даже выходил из ЦК партии, а на посту председателя ВЦИК с 26 октября 1917 г. удержался всего две недели, продолжая настаивать на созыве Учредительного собрания и создании коалиционного правительства.

В РГАСПИ хранится множество важных документов Каменева, большинство из них еще дожидаются своей публикации. Ниже приводятся шесть неофициальных писем Каменева Сталину.

Первое из них, телеграмма от 23 июня 1924 г. (док. 1), написано еще в период существования "всесильной тройки" Сталин - Каменев - Зиновьев. В "Правде" в статье Льва Борисовича была допущена опечатка - вместо "Россия нэповская" напечатали "Россия нэпмановская". 17 июня, выступая на курсах секретарей уездных комитетов, Сталин заявил, что ошибка была допущена автором по причине "обычной беззаботности насчет вопросов теории и точных теоретических определений"2. Каменев узнал об этом в Пятигорске на отдыхе, из той же "Правды", которая дословно опубликовала доклад Сталина, и написал ответ.

Письмо от 28 ноября 1928 г. (док. 2) написано уже после завершения политической карьеры Каменева и разрыва с Троцким. Лев Борисович вернулся из калужской ссылки, был восстановлен в партии, но вдруг появилось письмо Троцкого с указанием, что Каменев сожалеет о разрыве с троцкистами и конспиративно встречается с ними3. Боясь вновь оказаться вне партии, Каменев решил написать Сталину.

Письмо от 22 февраля 1933 г. (док. 3) написано в Минусинске, где Каменев отбывал очередную ссылку после обвинения в причастности к делу Союза марксистов-ленинцев во главе с М.Н. Рютиным4 и исключения из партии5. 9 апреля Политбюро, обсудив это письмо, приняло решение вернуть Каменева в Москву.

Письмо от 2 июня 1933 г. (док. 4) написано в связи с нерешенным вопросом о его восстановлении в рядах ВКП(б). 12 декабря 1933 г. Каменев был вновь восстановлен в партии6.

Письмо от 22 июля 1933 г. (док. 5) касалось статьи Каменева "О социализме в одной стране и об экономике СССР", написанной по настоянию Политбюро и опровергавшей его же тезис о невозможности построения социализма в отдельно взятой стране. В обещанном номере "Правды" текст не вышел, и Лев Борисович написал напрямую Сталину. В итоге после редакторских правок статью напечатали 31 июля.

Письмо от 18 декабря 1934 г. (док. 6) написано из ленинградской тюрьмы, в которой Каменев находился после ареста по подозрению в причастности к убийству Кирова. После первого допроса 17 декабря, осознав всю серьезность своего положения, он написал Сталину письмо, которое стало последним в их переписке.

После череды обвинений 25 августа 1936 г. Каменев был расстрелян7. Реабилитировали его только 13 июня 1988 г. - все приговоры были отменены "за отсутствием ... состава преступления"8.

Публикуемые документы хранятся в РГАСПИ (Ф. 17, 323, 558).

Телеграмма Л.Б. Каменева И.В. Сталину и Г.Е. Зиновьеву из Пятигорска. Фото: РГАСПИ. Ф. 323 ОД. 2 Д. 67 Л. 006

№ 1. Телеграмма Л.Б. Каменева И.В. Сталину и Г.Е. Зиновьеву из Пятигорска

23 июня 1924 г.

Москва через ГПУ

ЦК РКП Сталину лично

копия Зиновьеву

Поражен публичным выступлением Сосо с намеками на пренебрежение теорией в нашей узкой среде. Зачем понадобилась эта явная придирка к одному слову в непрочитанной стенограмме? Допустима ли полемика в нашей среде при отсутствии сколько-нибудь серьезных разногласий? Я ведь не могу промолчать после такого резкого и ничем не вызванного нападения. Если это не заранее обдуманный тактический ход, и, если полемика признается нежелательной, я предлагаю от имени Сосо напечатать следующее: "слово нэпмановский вместо нэповский в цитате из Ленина является результатом ошибки стенографа и никаким доказательством пренебрежения к теории служить не может". Недоумеваю, огорчаюсь и жду срочного ответа телеграммой9.

Каменев

РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 2. Д. 67. Л. 6. Подлинник. Автограф Л.Б. Каменева.


Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину о провокациях Л.Д. Троцкого. Фото: РГАСПИ. Ф. 17 ОД. 171 Д. 136 Л. 044

№ 2. Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину о содержании письма Л.Д. Троцкого

29 ноября 1928 г.

т. Сталину

Ув. тов.,

Я слышал, что членам ЦК разослано для сведенья письмо из Алма-Аты от 21 октября за подписью Троцкого10. Я видел это письмо и не считал нужным реагировать на упоминающиеся в нем выдумки относительно моих якобы бесед с какими-то "представителями" Троцкого. Но раз это письмо рассылается членам ЦК (или П.Б. [Политбюро]), я нахожу необходимым заявить товарищам, что изложенный в нем мой разговор и приписанные мне Троцким мнения представляют плод фантазии, подстегнутой политическим раздражением. Приписанные мне слова о Керенском просто глупость, смысл которой даже трудно понять. Троцкий приписывает мне слова: "надо работать вместе (с троцкистами), приходится сожалеть, что произошел разрыв". Я считаю, что разрыв б[ывшей] ленинградской оппозиции с троцкистами был абсолютно правильным. Каждый новый шаг троцкистов подтверждает правильность этого шага. В момент разрыва я считал, что Троцкий отказывается пойти по избранному нами пути подчинения XV съезду, делает "величайшую ошибку своей жизни". Каждое новое политическое выступление Троцкого (между прочим и все политическое содержание письма от 21 октября) подтверждает, что это было именно так. Поэтому только в политическом бреду можно приписать мне хотя бы намек на желание "работать вместе" с троцкистами.

Если письмо Троцкого от 21 октября действительно разослано Секретариатом ЦК, я прошу разослать по тем же адресам и эти мои строки.

  • С ком[мунистическим] приветом
  • Л. Каменев
  • 29.XI.28

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 136. Л. 44-45. Подлинник. Автограф Л.Б. Каменева.


Л.Д. Троцкий, В.И. Ленин и Л.Б. Каменев на трибуне после выступления перед войсками, отправляющимися на фронт против белополяков. 5 мая 1920 г. Фото: РГАСПИ. Ф. 393. ОП. 1. Д. 211

№ 3. Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину из Минусинска

22 февраля 1933 г.

Уважаемый тов. Сталин,

Я обращаюсь к Вам с горячей личной просьбой: помогите мне ликвидировать глупейший период моей жизни, приведший меня на 15-м году пролетарской революции к полному отрыву от партии и советского государства. Глупостью была с самого начала моя попытка бороться с ЦК и с Вами лично, глупостью была солидаризация с Ленинградской оппозицией, сугубой, непростительной глупостью союз с Троцким. Я помню разговор с Вами, кажется, еще в 1925 г., когда Вы сказали мне: "Союз с Троцким погубит всех вас". Вы были правы и здесь, как в десятках других случаев, когда мне казалось, что вы не правы. История страны, партии, всей партийной борьбы и всех принимавших участие в этой борьбе групп показали, что правы были Вы и только Вы. Мне грустно, что я поздно пришел к этому сознанию. Но мне тем легче это сказать, раз я в этом убедился, что никогда я в своей борьбе против ЦК и Вашего руководства не руководился личными мотивами. В старые времена из всего старого руководства Вы были для меня всегда ближе других. Когда мне показалось, что Ваша политическая линия неправильна, что Ваше руководство не возместит партии того, что ей необходимо после смерти Ленина, я открыто выступил против Вас. Так же открыто признаю, что это была коренная ошибка.

Мне, конечно, никогда не приходило в голову и намека на мысль, что Троцкий или Зиновьев могут взять на себя руководство партией. Но я тогда вообще не думал, что среди нас есть человек, который способен подобно Ленину стать средоточием идейного, практического и организационного руководства партией и государством. История показала, что такой человек среди нас был, и партия без больших колебаний и потрясений нашла и указала его в Вашем лице. Сделав здесь основную ошибку, я уже неизбежно стал наворачивать на нее кучу других теоретических, практических, организационных. Ошибки эти завели меня черт знает куда (говорю, конечно, не о географии, а о политике). С одной стороны, у меня нет никаких разногласий с проводимой под Вашим руководством политикой, с другой стороны, я в последние годы создал себе такое положение, что всякий враг партии и Вашего руководства мог возлагать надежды на мое, хотя бы косвенное, сочувствие.

Я искренне хочу положить конец этому периоду моей жизни, встать вновь в ряды товарищей, с которыми начинал свою сознательную жизнь. Помогите мне в этом. Поддержите мою просьбу к ПБ и ЦКК11. Мне кажется, что в рядах товарищей, работающих под Вашим руководством, я еще мог бы пригодиться. Если я потерял ряд драгоценных лет вдали от партии, то они меня и научили кое-чему. Если мне дана будет возможность вновь взяться за работу, смею Вас уверить, и лично, и как руководителя партии, что найдете во мне верного и искреннего работника12. События на Западе и Востоке, нарастание бурной атмосферы превращает сидение в стороне от работы буквально в моральную пытку - прошу Вас еще раз: помогите мне ликвидировать этот период!

  • Л. Каменев
  • 22.II.1933 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 190. Л. 107-107 об. Подлинник. Автограф Л.Б. Каменева.

Группа ссыльных в Туруханском крае. Стоят И.В. Сталин (третий слева), Л.Б. Каменев (пятый слева), Я.М. Свердлов (восьмой слева). Март-июль 1915 г. Фото: РГАКФД. 4-8446

№ 4. Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину о неточности, допущенной в его заявлении в ЦК и ЦКК ВКП(б) от 20 февраля 1933 г.

2 июня 1933 г.

Тов. Сталин!

Извиняюсь, что отнимаю у Вас время, но дело, по которому я к Вам обращаюсь, имеет для меня слишком большое значение.

Тов. Зиновьев передал мне сегодня, что Вы находите одну фразу моего заявления неверной, неточной и даже, быть может, продиктованной задней мыслью. Очень жалею, что не мог лично от Вас услышать сказанное. Действительно, в "заявлении" у меня написано: "Ошибкой была борьба с учением о победе социализма в одной стране, развитым т. Сталиным"13. Благодаря отсутствию в этой фразе имени Ленина может, действительно, создаться впечатление, что Ленин к этому учению отношения не имел, хотя если бы такова была моя мысль, я бы написал, что Сталин не "развил", а "выдвинул" или "обосновал", или "создал" это учение. Но я отнюдь не хотел этого сказать и потому именно употребил слово "развил", т.е. разъяснил, истолковал, применил к данной обстановке учение, которое имелось у Ленина. Мне просто не пришло в голову, что меня можно понять иначе, и потому я не сказал об этом подробнее.

В доказательство, что эта фраза в заявлении не имела никакого другого смысла и является просто результатом недоговоренности и стремления в краткости, я могу, к счастью, сослаться на свою статью, где я стремился подробнее, яснее и точнее сказать то, что в сжатом виде сказано было в "заявлении". Я решительно ничего не знал о том, что эта фраза в "заявлении" возбудила какие бы то ни было сомнения, когда писал свою статью14. А в статье я написал: "Учения о построении социализма в одной стране, развитое и разработанное на основе учения Маркса и Ленина Сталиным"... (последняя колонка статьи, пункт 4). Может быть, я ошибаюсь, но в этих словах сказана моя подлинная мысль, т.е., что учение о возможности победы и построения социализма в одной стране имеется уже в сочинениях Маркса и Ленина, а Вам пришлось его развить, истолковать, применить к конкретной обстановке, т.е. проделать то же, что и по отношению к учению Маркса о государстве и диктатуре сделал Ленин. Эта параллель и приведена в моей статье. Из этого, конечно, вытекает, что выступая против этого учения и я, и Зиновьев, и все другие выступали не против "учения Сталина", а против учения Ленина. Именно это я хотел сказать и, кажется, в статье сказал ясно и полно, а неполная и не вполне ясная формулировка в заявлении есть просто результат стремления к краткости, простое упущение, а не плод какой-нибудь задней мысли.

Хочу Вас, пользуясь случаем, заверить, что вообще никаких задних мыслей, никакой "хитрости" у меня нет. Я привык в серьезных вопросах руководствоваться общими представлениями о ходе развития партии. Когда я был в оппозиции, у меня была определенная, общая концепция развития партии после смерти Ленина. Ей я руководствовался в своих действиях и суждениях. Она была ошибочна, и я ее с задержками, с трудом, но полностью и до конца пересмотрел. Я пришел к другой концепции, которая позволяет мне с известной общей точки зрения смотреть на то, что происходило и происходит в партии. Частично я изложил ее в своей статье и собираюсь излагать дальше еще в ряде статей.

Но меня действительно угнетает мысль, что благодаря долгой отчужденности и борьбе случайные обмолвки, недоговоренности или даже естественные ошибки - результат оторванности от руководящих товарищей и незнания общей обстановки - могут быть поняты в дурную сторону. Именно для избежания этого я при личном свидании просил о такой работе, которая хоть изредка давала возможность контакта с руководящими товарищами. Я с интересом и увлечением работаю в "Академии" и буду работать там с удовольствием и, надеюсь, с пользой, но я боюсь оказаться там вновь на "хуторе", отрезанном от живого общения с партийной мыслью. Я понимаю, как много усилий необходимо мне сделать, чтобы загладить прошлое, я запасся терпением и отнюдь не хочу торопиться. Вы были глубоко правы, сказав, что партия не поймет торопливости. Но терпеливо ожидая, я хотел бы иметь уверенность, что старые товарищи и, не стану скрывать, Вы лично в первую очередь верите, что у меня нет никаких задних мыслей, что Вы имеете во мне верного и преданного сторонника, зрело продумавшего свою линию поведения и готового проводить ее в малом, как и в большом.

Чтобы повторить это еще раз и заявить, что я готов на любой шаг, чтоб подтвердить это на деле, я пишу это письмо. Простите, что отнимаю у Вас время, понимаю, как вы должны быть заняты, но вы видите, вопрос о Вашем доверии ко мне - вопрос для меня серьезнейший.

  • С искренним уважением
  • Л. Каменев
  • 2.VI.33 г.

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 190. Л. 107-107 об. Копия. Машинописный текст.

И.В. Сталин, А.И. Рыков, Л.Б. Каменев и Г.Е. Зиновьев в Кремле. 1925 г. Фото: РГАСПИ. Ф. 422. ОП. 1. Д. 90. Л. 1

№ 5. Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину о статье для газеты "Правда"

22 июля 1933 г.

Дорогой тов. Сталин,

простите за беспокойство, но т. Каганович уехал и, как мне сказали, "надолго", и мне не к кому обратиться и приходится надоедать Вам. А я страшно обеспокоен и обескуражен непоявлением моей статьи "О социализме в одной стране и экономике СССР". Беспокоит меня, конечно, не самый факт ее не напечатания, а мысль о причинах этого. Если она просто неинтересна, не нужна, не ко времени, если просто нет для нее места в "Правде", то это, конечно, ничего. Но меня угнетает мысль, что, быть может, она Вам не понравилась, что Вы сочли ее по существу неверной, или что в ней допущены какие-нибудь серьезные ошибки. Я ведь абсолютно искренне считаю себя целиком солидарным с той политикой и теми принципиальными установками, которые проводит ЦК под Вашим руководством. Только это я и хотел еще раз зафиксировать в этой статье. А непоявление статьи и отсутствие всяких сведений о ее судьбе страшно меня волнует именно с этой точки зрения.

Я не решаюсь просить Вас о свидании, ибо понимаю, как Вы заняты, но прошу Вас хотя бы через секретаря передать мне о судьбе статьи, о причинах ее непоявления. Скажу прямо лично Вам, как старому товарищу: неопределенность положения ужасно мучает, держит нервы в чертовском напряжении, заставляет видеть в простом факте непоявления статьи симптом какого-то недоверия, которое мне теперь особенно тяжело. Очень, очень прошу Вас не оставить меня без ответа хотя бы через секретаря.

Я усердно работаю в "Академии", но на этой работе очень трудно проявить свое подлинное отношение к партии: уж очень отдаленный от живой жизни участок! Прилагаю план наших изданий на 1934 г., взгляните, пожалуйста, хоть мимоходом15.

  • С искренним уважением,
  • Л. Каменев

РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 190. Л. 182. Подлинник. Автограф Л.Б. Каменева.

Вторая жена Каменева Т.И. Глебова, Волик (младший сын Каменева Владимир), И. Глебов (сын Т.И. Глебовой от первого брака) и Л.Б. Каменев. 1932 г. Фото: РГАКФД. 4–31319

№ 6. Письмо Л.Б. Каменева И.В. Сталину о своей невиновности в убийстве С.М. Кирова

18 декабря 1934 г.

Товарищ Сталин,

Пишу Вам в самую трагическую минуту моей жизни и умоляю Вас прочесть это письмо, которое будет, вероятно, последним.

Я не дорожу жизнью, которую так основательно сам испортил за последние 10 лет, но я хочу заявить Вам и всему руководству партии, что я неповинен в той позорной и преступной деятельности, за которую привлечена Ленинградская группа. Это люди, с которыми я с момента возвращения в партию порвал не только политические, но и всякие личные связи, потому что понял и убедился, что это болтуны и политические онанисты. Я был в их рядах (и это величайшая ошибка моей жизни), когда казалось, что нас объединяет какая-то идея и какая-то цель. Когда эта идея была разбита жизнью, люди эти превратились в околопартийных и антипартийных обывателей, живущих политической сплетней и взаимным щекотанием нервов путем якобы политических разговорчиков. Мне это стало ясно еще до поездки в Минусинск, и я стал от них отдаляться не только в политическом, но и в личном отношении. Возвратившись и получив от партии доверие, я порвал с ними всякие личные отношения. С момента возвращения из Минусинска я ни разу не видел ни Бакаева, ни Бакаеву, ни Куклина, ни Залуцкого, ни Наумова, ни Гертика и не говорил с ними ни слова. Евдокимова я видел за все это время один раз, когда он приехал летом на дачу к Зиновьеву, и никаких разговоров с ним не вел. У меня ни разу никто из них не был. Делал я это вполне сознательно, ибо никаких общих интересов у меня с ними не было. Что они делали, чем интересовались, что говорили - меня не интересовало.

Я был вполне удовлетворен той работой, которую дала мне партия (издательство, Институт литературы). Я был счастлив, что Вы и руководство мне в этом доверяют, и целиком все дела и мысли посвящал ей. Откровенно сознаюсь, что я мечтал стать академиком и таким образом после политического краха найти новую и для меня интересную работу, которая заполнила бы конец жизни. На этой работе у меня создался новый круг знакомых, партийных и беспартийных писателей, и все старые связи с ленинградцами порвались. Надо быть сумасшедшим, авантюристом или истериком, чтобы предпочесть той дороге, которую мне открывала партия, и в первую очередь Вы, товарищ Сталин, чтобы предпочесть ей онанистическую болтовню с Гертиком или Куклиным. И вот в тот момент, когда я почувствовал, что действительно возвращаюсь в родной дом, в партию, и что в ней есть для меня уголок плодотворной и всецело захватившей меня работы, эти люди топят меня, припутывая к каким-то своим делам, разговорам и т. п. Клянусь, что я ничего о них не знал, никем из них не интересовался, считал их давно чужими мне, моей работе, моим интересам. Я видел перед собой живое дело, видел, что доверие ко мне партии и Ваше растет, и был искренне счастлив, и ничего другого не желал.

Единственно, с кем не были у меня за последние 3 года порваны личные связи, - это Зиновьев. Я все время чувствовал, что, продолжая встречаться с ним, я делаю ошибку. Теперь я убедился, что это была трагическая ошибка. Порвав все связи с ленинградцами, надо было порвать и встречи с Зиновьевым. Но после возвращения из Минусинска меня связывала с ним не политика (каковой у него, по-моему, никакой и нет), а чисто бытовые условия. У нас была издавна общая дача, там мы встречались неизбежно. В городе я встречался с ним все реже. За всю осень я был у него один раз. Чтобы покончить это положение, я еще летом начал строить себе отдельную дачу по другому шоссе. (Этот факт можно проверить в Союзе писателей.) Этим порвалась бы и та тоненькая нитка, на которой еще держались наши отношения, ибо для меня эти отношения давно уже были в тягость и при несходстве наших характеров, образа жизни, отношения к людям не доставляли ни интереса, ни удовольствия. Но теперь эта тоненькая нить и душит меня! Ибо, если бы не эти проклятые встречи с Зиновьевым, ленинградцы, с которыми я три года не имею никаких отношений, не могли бы даже формально ссылаться на меня и упоминать мое имя в связи со своими делами, делишками и разговорами.

Товарищ Сталин, спасите меня от позора быть втянутым в одно дело с людьми, с которыми я не имею ничего общего, от которых я сознательно отстранился, которые неоднократно ставили меня на край пропасти и теперь подвели к окончательной и позорной гибели. Уверяю Вас - с момента высылки в Минусинск я ни единым делом, словом или помышлением не провинился перед партией и ее руководством! Я действительно полно и искренне пытался загладить свои прошлые грехи. У меня в уме и в сердце выветрились до дна какие бы то ни было остатки оппозиции, фракционного раздражения, тщеславных претензий на какую-то роль в партии, кроме роли верного работника на указанном мне участке. Просмотрите показания ленинградцев, уверен, что и они не смогли привести ни одного факта, ни одного моего слова после минусинской ссылки, которое свидетельствовало бы против моих партийных настроений, - потому что подобных фактов и слов не было и быть не могло, и они их не могли слышать, потому что я с ними не хотел ни видеться, ни разговаривать. Наоборот, в статьях в "Правде" и в "Известиях", в устных выступлениях я всюду отстаивал то, что является моим глубоким убеждением: правильность политики партии, замечательный характер ее руководства, убеждение, что это руководство заслуживает глубокой любви и благодарности, потому что твердой рукой выводит страну из трудностей на путь расцвета.

И вот в тот момент, когда у меня в душе ничего, кроме полной любви к партии и ее руководству, когда, пережив колебания и сомнения, я смело могу сказать, что вынес из всего прошлого величайшее доверие к любому шагу ЦК и каждому Вашему, тов. Сталин, решению, когда передо мной - впервые после нескольких лет отщепенства от партии - открылась дорога к плодотворной работе в рядах партии, - я арестован по делу людей, которые давно стали мне чужими и которые мне отвратительны. Я только что выбрался из грязного болота на чистую дорогу, а эти люди своей клеветой, своей безответственной болтовней обратно тянут меня в свое болото. Я пишу честно, все до конца. Помогите мне, товарищ Сталин, выключите меня из этого чужого мне, позорного и отвратительного дела. Мысль, что я могу быть предан суду по подобному делу рядом с этими людьми, терзает меня величайшей мукой. Тов. Сталин, я уже испытал на себе Вашу глубокую справедливость и беспристрастие. Единственно на них надеюсь я и теперь. Искренно преданный партии и Вам.

  • Л. Каменев
  • 18.XII.34 г.

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 753. Л. 65-69.

Подлинник. Автограф Л.Б. Каменева.

  • 1. Подробнее см.: Кочетова А.С. Лев Каменев: "Я не согласен". М., 2022.
  • 2. РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1144. Л. 28 об-29.
  • 3. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 172. Л. 17-29.
  • 4. Рютин Мартемьян Никитич (1890-1937) - глава радикальной оппозиции Сталину в ВКП(б). Расстрелян.
  • 5. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 188. Л. 114-117.
  • 6. РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 3. Д. 936. Л. 15.
  • 7. РГАСПИ. Ф. 671. Оп 1. Д. 184. Л. 1-20.
  • 8. Реабилитация: как это было. Т. III. Середина 80-х годов - 1991. М., 2004. С. 221.
  • 9. Сталин ответил, что исправлять ошибки должен сам Каменев, и это не придирка, а неправильная формулировка, которая может повлечь за собой "недоразумения и неразбериху". - РГАСПИ. Ф. 323. Оп. 1. Д. 67. Л. 7.
  • 10. Имеется в виду письмо Троцкого с призывом активизировать оппозиционную борьбу против Сталина. - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 172. Л. 17-29.
  • 11. Имеется в виду письмо Каменева в Политбюро и Центральную контрольную комиссию ВКП(б) о восстановлении в партии от 20 февраля 1933 г., опубликованное в "Правде" 18 мая.
  • 12. 15 мая 1933 г. постановлением Секретариата ЦК Каменев был восстановлен в должности заведующего издательством "Академия", в которой работал с 3 мая 1932 г. - РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 114. Д. 348. Л. 123.
  • 13. Имеется в виду заявление Каменева о восстановлении в партии от 20 февраля 1933 г.
  • 14. Имеется в виду статья Каменева "О социализме в одной стране и об экономике СССР".
  • 15. Приложение не публикуется.