На пороге вечного дома
Ей 50 лет, в общем-то, не возраст для любящей женщины, как и 20, и 100 лет, какая разница, если любишь, и еще никто не знает, что это она - Маргарита, и даже романа о мастере, о ее мастере никто не читал, он глубоко запрятан, и появится ли он еще на свет - неизвестно. Но глаза - они видят почему-то именно глаза.
Чехова, Ольга, 36 лет, 27 августа 1904 г., месяц с лишним спустя, как муж ее - Чехов, Антон, 44 года, ушел: "Живу так, как будто ты опять придешь ко мне, посмотришь на меня своими удивительными лучистыми глазами, погладишь меня, назовешь своей собачкой. Голубчик мой, где ты?!.. А все-таки смерти нет". (О. Книппер-Чехова. Воспоминания и статьи.)
Нет смерти, нет. "Масенький, сегодня утром опять видела тебя во сне. Я лежу у себя на кровати, на одеяле разбросаны листы "Белой гвардии" и масса открыток, необычайно красивых, в оранжевых и зеленых тонах. Ты в средней комнате. Тогда я вспомнила, что ведь ты же умер, как же это может быть. И решила быстро зажечь лампу около себя, чтобы проверить. Схватила шнур с вилкой, быстро воткнула в штепсель, но лампа не зажглась. А ты уже шел от окна. И я ясно увидела тебя, твое лицо, твою фигуру, особенный цвет кожи, сияющие глаза, - так ясно, как никогда не бывает во сне. Ты несколько раз поцеловал меня в плечо и спросил: "Тебе хорошо?" Я приподнялась, обняла тебя, прижалась, от тебя шло живое тепло, - я сказала: "Боже, как я счастлива". Ты еще раз поцеловал меня и спросил: "Ты довольна, что я тебе верен?" От счастья я открыла глаза и засмеялась. Было удивительно тепло". Восемь лет спустя, Булгакова Елена, 8 января 1948 г., Москва. (Л. Яновская.)
Что нужно сделать, чтобы заслужить это? И разве заслужить? Может быть, просто везение для двоих - ну, чего не бывает? Или всплеск, марево, случайность в обыкновенной жизни? Разве так бывает? Разве так должно быть всегда? Мы же не знаем, как должно быть. Мы пробираемся, пытаясь нащупать вечность, доказать, что она есть, может быть, почувствовать, и там быть всегда - вместе с теми, кого мы любим. Только - сильно любим. Настолько любим, что наши плоды воображения становятся реальностью. Или не воображения? Может быть, действительно реальностью?
Пока же они пишут. Сегодня ли, полвека ли назад, или уже, страшно сказать, за семь десятков лет, - не важно. Время, время наше - кажется, одно.
Булгакова Елена, 29 июня 1955 г., Москва, 15 лет спустя: "Видела утром сон, что Миша в Риге и прислал мне открытку. Плакала от счастья". (Л. Яновская.) Она ли это писала? Кто ведет наши сны? Кто заставляет выводить вот так, строку за строчкой: "Мне сейчас странно, что я пишу тебе, но мне этого хочется, безумно хочется. И когда я пишу тебе, мне кажется, что ты жив и где-то ждешь моего письма. Дусик мой, милый мой, нежный мой, дай мне сказать тебе ласковые нежные слова, дай мне погладить твои мягкие шелковистые волосы, дай взглянуть в твои добрые, лучистые, ласковые глаза".
Ольга Чехова, 19 августа 1904 г., Москва.
День следующий, 20 августа 1904 г. "Дуся, дуся моя, где ты теперь! В Ялте первое время я тебя чувствовала всюду и везде - в воздухе, в зелени, в шелесте ветра. Во время прогулок мне казалось, что твоя легкая прозрачная фигура с палочкой идет то близко, то далеко от меня, идет, не трогая земли, в голубоватой дымке гор. И сейчас я прямо ощущаю твою голову рядом с моей щекой".
11 сентября 1904 г., три месяца спустя. "Дуся моя, дорогой мой, нежный мой, сколько времени я не болтала с тобой! Трепаная я была, непокойная, такая, какой ты меня не любил. Как бы я сейчас постояла на коленях перед тобой, как бывало, прислонила бы голову к груди твоей, послушала бы твое сердце, а ты бы меня нежно поглаживал - помнишь? Антончик мой, где ты? Неужели мы с тобой никогда не увидимся?! Не может этого быть. У меня такая боль в душе, что не осталось ребенка. Ребенок у меня все бы перетянул, я это чувствую. Как бы ты его любил! Хоть помечтать об этом!"
Вот и все. Мы не знаем, где эти женщины, где те, кого они любили, они есть или их нет, или есть только слова, которые тоже бытие. Но, может быть, они есть. Может быть, мы все есть. Да, там можно жить, там есть тепло и там мы с теми, кого мы любим. Было, есть и будет. Никто этого не знает. А может быть, и знает тот, кто хоть однажды написал вот это: "Слушай беззвучие, - говорила Маргарита мастеру, и песок шуршал под ее босыми ногами, - слушай и наслаждайся тем, чего тебе не давали в жизни, - тишиной. Смотри, вон впереди твой вечный дом, который тебе дали в награду. Я уже вижу венецианское окно и вьющийся виноград, он подымается к самой крыше. Я знаю, что вечером к тебе придут те, кого ты любишь, кем ты интересуешься и кто тебя не встревожит. Они будут тебе играть, они будут петь тебе, ты увидишь, какой свет в комнате, когда горят свечи... Ты будешь засыпать с улыбкой на губах. А прогнать меня ты уже не сможешь. Беречь твой сон буду я".
Мы не знаем, есть ли они и есть ли мы. Будем ли мы, этого никто не знает. Но как же мы желаем, чтобы это было вечно! Вечный дом и тот, кто скажет в нем: "А прогнать меня ты уже не сможешь. Беречь твой сон буду я". Звучит, конечно, как заклинание, и даже странно звучит. Но каждый знает - это может случиться! Мы. Вечный дом. Вместе. И еще - я буду беречь твой сон. Во веки веков.