Одно из последних интервью Василий Решетников дал историку Михаилу Зиновьеву для его книги, выпущенной мизерным тиражом в 500 экземпляров. "Родина" с согласия автора публикует часть беседы.
«Хотел стать журналистом»
- Василий Васильевич, я читал, что изначально вы не думали стать лётчиком, а хотели заняться журналистикой?
- Да. Я работал в молодёжной областной газете в Днепропетровске, и мне эта работа нравилась. Мне говорили, что где-то есть институты, где есть факультеты журналистики, я очень хотел попасть туда учиться. Но в один из летних дней 1936 года рабфаковским комсомолом был приглашён на медкомиссию для отбора студентов с отличным здоровьем в лётные школы. Вот так я и попал туда, по крайней мере, я один из всего нашего рабфака оказался годен по здоровью для лётной службы. Вот именно тогда я загорелся авиацией.
- Помните, когда первый раз сели за штурвал?
- Ну, конечно! И когда я первый раз поднялся в воздух, особенно, когда сам первый раз полетал один на самолёте, и потом особенно первый полёт на самолёте Р-5, потому что это был боевой самолёт. Тем более, случилось так, что в ходе моего кратковременного полёта вдруг изменилась погода, внезапно вышел холодный фронт на наш аэродром, изменился ветер. И все, кто были в воздухе, а все были с инструкторами, быстренько пошли на посадку и сели. А я один остался в воздухе, и тем более я был единственный, кто был без инструктора. Конечно, на земле была страшная тревога, как я теперь справлюсь, со сменой погоды. Эту панику я почувствовал после посадки. Но сам в воздухе я не тревожился.
«Ночь была паршивой, долго искали цель»
- А свой первый боевой вылет?
- И первый боевой вылет, конечно, помню. Это была Вязьма, достаточно крупный железнодорожный узел. Все пути были забиты вагонами, туда немцы стягивали войска и технику. Там была очень мощная зенитная оборона, а рядом стоял аэродром Двоевка, и там сидел истребительный полк немцев. Так что это была очень опасная цель, тем более что первый раз я совершал вылет днём, без всякой охраны, одиночным самолётом. Но всё прошло благополучно, я вышел на цель, и видимо какая-то внезапность моего появления помешала немцам сориентироваться, и я ушёл.
- Ваши первые боевые вылеты прошли в ходе битвы за Москву?
- Летал я на разные цели. И когда Москва была под опасностью, в том числе. Московская битва же длилась до апреля 1942 года.
А что касается ударов по глубине территории противника, то первым таким ударом стал удар по Ангербург в апреле 1942 года, по месту, где находилась одна из ставок Гитлера "Вольфшанце" ("Волчье логово" или "Волчья яма"). Ночь была паршивой, мы туда вышли и долго искали эти цели, одному казалось, что он нашёл цель в одном месте, другому - в другом, в общем, это был большой разброс наших бомб и боеприпасов. И я не уверен, что мы тогда нанесли какой-то серьёзный ущерб, хотя я видел, что мы скидывали бомбы на видимые цели. Но что это были за цели, мы тогда ещё не очень хорошо ориентировались.
Сталин хотел в годовщину начала войны - 22 июня 1942 года - нанести очередной удар по Берлину. Командующий АДД А.Е. Голованов убедил его в том, что это нужно сделать немного позже. Несмотря на то, что Сталин был этим недоволен, он согласился провести эту операцию в августе - сентябре (в августе ночи длиннее, летчики успевали выполнить задание - Прим. ред.). И эту операцию мы действительно провели. Подвергли ударам Кёнигсберг, Данциг, Штеттин, Берлин, Будапешт, Бухарест: железнодорожные узлы, военно-промышленные объекты, на причале стояли военные корабли.
«Нам простили это хулиганство»
- Во время битвы за Сталинград вы бомбили Берлин. Не в этом ли особенность преимущества Авиации дальнего действия в годы войны?
Да, случилось именно так. Уже шла Сталинградская оборонительная операция, а мы продолжали Берлинскую воздушную операцию. И когда главная задача этой операции была завершена, основные силы бросили на Сталинград. Многие действовали со своих стационарных аэродромов, если их можно так назвать. То есть с аэродромов, на которых базировались наши части. А другие перебазировались поближе к местам боёв вокруг Сталинграда. Так случилось и с нашим полком, мы были в Камышине. И за ночь успевали выполнить не только по два, но и по три-четыре боевых вылета. Даже не за ночь, а за сутки, т.к. мы действовали и днём.
- Правда, что в конце войны вы совершили последний боевой вылет нелегально, высадив лётчика из кабины?
- Это был не самый последний мой боевой вылет. Предпоследний. Да была такая история. Дело в том, что когда я выполнил свой 300-й боевой вылет, то оказалось, что я первый в корпусе, кто сделал 300 боевых вылетов. И на следующий день меня, в общем-то, отстранили от дальнейших полётов на боевые задания. Как было сказано моими командирами: "Пусть он готовит молодых".
Я как-то сговорился с штурманом полка Максимом Алексеевым всё-таки слетать на боевое задание с достаточно сложной целью. Но это ж надо так сделать, чтобы не попасть в опасную обстановку и выйти оттуда целым и невредимым. Поэтому мы не надеялись на согласие командира полка и решили сами решить эту задачу. Дело было ночью, уже пошёл взлёт. Мы подкатили к одному из экипажей, когда он был уже в кабине и готовился запускать моторы для боевого вылета. Мы высадили лётчика и штурмана, сели на их места и под их позывными взлетели и полетели на боевое задание.
Через какое-то время командир полка поинтересовался, куда пропали я и штурман. И ему сказали, что мы пошли вместо другого экипажа на задание. Он, конечно, страшно негодовал, хотел вернуть нас, но его уговорили не делать этого, и мы выполнили боевое задание. Я помню, что мы уложили бомбы на мост. Конечно, можно было усомниться в успешном выполнении нами задания, но один из экипажей после нашей бомбёжки осветил это место, и на фотоснимке было ясно видно, что мост мы повредили изрядно. В общем, нам это дело простили. Такое было хулиганство с нашей стороны. Но что поделать…
«Проучили Покрышкина, чтобы на нас не жаловался»
- Согласны ли вы с утверждением, что лётчики были самым привилегированным армейским классом?
- Конечно да. Более того, нам даже давали в полёт шоколадки.
- Сколько вы спали?
- А у нас с этим особенно не считались. Мы, как правило, работали ночами, сон у нас был, как правило, дневной, очень короткий, прерывистый и неспокойный. Утром прилетел, днём поспал, к вечеру на аэродром, опять в самолёт, опять лететь. Поэтому нам даже выдавали такие шоколадные шарики - колу, шоколад возбуждающий. А потом я нашёл и таблетки фенамина, было такое дело. Потому что часто в воздухе у меня случалась такая штука: идёшь спокойно, до цели далеко, ровный гул мотора, и вдруг меня охватывала дрёма. И я просыпался от того, что в тот момент, когда я засыпал, вдруг обрывался звук мотора и меня это сразу пробуждало. Вот до этого дело доходило. Ну, что поделать…
- В честь вас назвали стратегический бомбардировщик Ту-160. Эти самолёты были приняты на вооружение благодаря вам. Как вы отнеслись к этому?
- Ну, мне это было вначале неприятно, я сказал об этом: "Напрасно вы это сделали, нужно было немного подождать, а потом уже ваше дело". Но поскольку прошло уже много времени, я с этим свыкся и не придаю этому никакого значения.
- Расскажите про случай, когда вы повздорили со знаменитым летчиком Александром Покрышкиным на учениях!
- Это случилось на учениях, которые проводил главком ВМФ Горшков. В учениях участвовала авиация ВМФ, авиация ПВО и Дальняя авиация. Но для авиации ПВО как-то не нашлось определённой задачи, и они просидели без дела. А представителем от неё на учениях был Покрышкин. И он попросил нас - меня и командующего авиацией ВМФ Борзова - сымитировать какой-нибудь полёт, поднять несколько самолётов, чтобы истребители ПВО их атаковали. А мы ответили: "Нет, мы уже налетались, и чего это мы будем ни с того ни с сего это делать". Навстречу ему мы не пошли. Тогда он пожаловался на нас Горшкову. Тот вызвал нас и говорит: "Ну, вы уж, пожалуйста, помогите Александру Ивановичу, поднимите ваши самолёты, пусть он потренируется".
Ну, раз такие указания от главкома, то что делать? И мы с Борзовым отработали такую схему. Я послал своих куда-то в Норвежское море с возвращение обратно, а он своих отправил на север в сторону Северного полюса. В конечном итоге и те, и другие должны были атаковать бухту в Североморске. Ну, вот тут мы решили: "Раз он на нас жалуется, то мы ему тут устроим!" Борзов свой маршрут продлил, а я укоротил. И получилось, что те истребители, которые выпустили на наши самолёты, не застали нас в точке разворота на обратный курс. Одна группа ушла от этой точки дальше и, не встретив её, развернулась и пришла назад. А во втором случае получилось так, что когда истребители пошли навстречу, мы уже были у цели и поражали её. Покрышкин был обескуражен, а мы стояли и приговаривали: "Будешь знать, как на нас в следующий раз жаловаться!"
Василий Васильевич Решетников (23 декабря 1919 - 20 марта 2023) - Герой Советского Союза (Золотая Звезда № 1055, Указ от 27.07.1943). В Красной армии с мая 1936 года. Участник Великой Отечественной войны с декабря 1941 года. Трижды терпел крушения за годы войны. Всего совершил 308 боевых вылетов в глубокий тыл противника. После войны продолжил службу в Дальней авиации. В 1956 году окончил Военную академию Генерального штаба. Служил на различных командных должностях, в 1969-1980 годах был командующим Дальней авиацией. В 1980-1986 - заместитель Главнокомандующего ВВС. С октября 1986 года в отставке в звании генерал-полковника авиации.