"Кикиморы", нефопам и детские стульчики: секреты "армейской кладовой" в Донецке
Ангелы и Михалыч
Несмотря на четкую работу армейской кладовой чувствуешь горечь от того, что война вообще пришла в этот город. Донецк, город-миллионник, город роз, стал теперь логистическим центром линии фронта. Здесь не спрашивают, зачем приехал. Просто смотрят: если приехал, значит, нужно.
Круглосуточный вещевой "шведский стол" в тылу. Так называет армейскую кладовую координатор Татьяна Бутрина.
- Это как супермаркет, - говорит она. - Только вместо еды - аптечки, маскировочные сети. Кто-то берет генератор, кто-то лекарства. А кому-то прямо сейчас нужны просто батарейки. Все по необходимости.
Стоит приглядеться и стены сами расскажут, кто приезжал сюда. Пыльные флаги: 22-я гвардейская, башкирский батальон Шаймуратова, "Атлант", "Медведи" - десятки полотнищ висят над кладовой. Каждое - как боевой шрам. Это память о тех, кто заходил сюда не за наградой - за доукомплектованием.
В проходе тесно. Коробки с маркировкой "подарки бойцам" - от вязаных варежек до тактических фонарей по 17 тысяч. На стеллажах наклейка "дооснащение": берцы, тепловизоры, сухпайки. Все можно брать.
Здесь не спрашивают доверенности, не просят подписи, не ищут печать. Такая система держится не на формальностях. Ее основа - доверие, проверенное фронтом. И эта цепочка работает только потому, что в ней нет случайных людей. И за этой четкой схемой прячется простая мысль: в нормальное время всего этого быть не должно: ни складов, ни поставок, ни причин для них.
Чтобы "шведский стол" не пустел, его поддерживают больше тридцати волонтерских групп. Среди них - "Гражданская Помощь Наро-Фоминск", "Михалыч и все все все", "Ангелы Таганрога", фонд "Великое Отечество", "Zа мирное небо" из Уфы. Едут и другие: "Добрый Сова", "СВОиZ61", "Омск-Донбасс". Груз отдают без лишней волокиты - кладовая не место для бумаг.
А вот - Дмитрий Бороздин из Долгопрудного. На собственном стареньком Форде-Рейнджере привез в кладовую одеяла, одежду, мед - все это собрали в подарок фронтовикам жители Подмосковья.
- Машина не новая, - говорит он нам. - Если накроет обстрелом - не жалко.
По ниточкам сшивают страну
У армейской кладовой нет ни таблички, ни геолокации. Адреса нет - но есть Telegram. Это и есть ориентир. Связь с координатором идет по телефону. Татьяна Бутрина стоит у руля, координирует поставки не с планшетом в штабе, а с трубкой у уха, почти без пауз.
- Терпения не хватает, кто-то отдает последнее, а кто-то и не думает помогать, - говорит она. - Надо уже кому-нибудь сверху "топнуть ногой": мол, хватит тянуть врозь, соберитесь! Страна-то одна, или нет? Северные народы - Ханты-Мансийск, Чита, Якутия - такие молодцы, много помогли. А вот Сочи... Шуму много, рекламы еще больше, а помощи... Ну вы поняли.
Telegram-каналы, чаты формируют логистику кладовой, но одни кладут в коробку последнюю крупу, другие считают лайки. А пока в онлайне спорят и репостят, под складом очередная машина. На часах: 18:30. В Telegram прилетело сообщение, и через час у пандуса уже очередь.
В Telegram-канале кладовой мелькают новые посты: "80 ТП военные прибыли. Вода, укрывка - спасибо "Добрый Сова". 35-я бригада ИСБ благодарит за бочки под ГСМ - Ольга, низкий поклон. 137-я: перевязка, коврики, книги по такмеду - все получили. Спасибо "Михалычу" и "Ангелам Таганрога". 201 ВБ: генератор, матрасы, мебель - "Великое Отечество", "Zабота", "Мирное Небо" - спасибо от всей роты. 3-я батарея: генератор на "Койота", бочки под ГСМ - принято. В бой уходим".
Вот так, до глубокой ночи, телефон не смолкает. И пока в цифровом пространстве все еще спорят о единстве, оно давно уже есть - не в словах, а поступках.
- А кстати, Омск очень хорошо помогли! - вспоминает Татьяна с неожиданной теплотой.
В углу кладовой - лохматые силуэты. Зеленые "кикиморы". Не сказочные персонажи, а маскировочные костюмы, в которых снайпер сливается с землей и становится тенью. Их делают вручную женщины из Омска. Шестидесятилетние. С терпением, с аккуратностью, с пониманием для чего все это.
- Они эти нити стирают, сушат, вплетают. Целое дело, - говорит Татьяна. - Называю их "омские кикиморки" и всегда передаю пенсионеркам привет.
За каждым сообщением в Telegram - чья-то бессонная ночь, чья-то нитка в травяном костюме. Даже если на экране страна кажется рассыпанной, как мозаика, здесь, в Донецке, она сшивается по ниточкам. Из сообщений, звонков, списков, коробок и человеческой усталости, которую не видно ни в одном посте.
Детские стульчики для солдат
Звучит абсурдно, но именно обезбол и детские стульчики здесь стали символами. В мирной жизни это просто укол против боли и стул из детской, но на войне это то, что помогает выжить. И в этом весь ужас. Самые обыденные вещи на передовой становятся частью военной машины, где главное не умереть.
Кладовая - не аптека, где на полках витамины и косметика. За стеклянными ампулами - боль, кровь, страх, а в самой аптечке главное жгут, ножницы и, конечно, нефопам. Все остальное потом, если доживешь.
- "Нефопам" используется в качестве альтернативы морфину или в сочетании с ним, - рассказывает нам помощник Главы ДНР генерал-майор Ян Гагин. Он постоянно на передовой и знает, что нужно бойцам. - Иногда такое лекарство даже лучше: не дает раненному "поплыть". Его используют вместо наркотических анальгетиков - в первые минуты после ранения. Препарат не отключает сознание, а дает шанс удержаться в реальности. Иногда это важнее, чем тишина без боли. Но каждый такой раз - это выбор бойца. Или тех, кто рядом. А может, и медиков, если боец уже без сознания.
Детские стульчики - самый странный груз в армейской кладовой. "Кинул в КамАЗ пять штук и все, в блиндаже уже не на земле сидишь, - говорит боец. - Места они почти не занимают, держат вес, не ломаются".
И все-таки горько видеть их здесь. Стулья, сделанные для детских садов, для легких детских ног, теперь поедут на передовую. В блиндажи. Они нужны тем, кто давно не знает, что такое тишина и покой. Война переписывает смысл вещей.
Армейская кладовая стихийна, как сама война. Здесь нет графиков. Нет схем. Все по необходимости, по нужде, по ситуации.
- Едут со всех округов, - говорит координатор. - С Дальнего Востока: Владивосток, Хабаровск, Чита. С южного направления - Ростов, Дагестан, Чечня. Центральный округ - почти вся Россия в центре. А вот группировка "Север" больше не приезжает. Волонтеры вспоминают 155-ю бригаду морской пехоты - раньше заходили на кладовую, когда шли на Угледар. Теперь они под Курском. Там еще тяжело.
За каждым таким "приветом" - невозвратные потери, выгоревшие судьбы, имена, которые уже не откликнутся. "Сумасшедшие мужики. Наши красавчики", - говорят здесь о морпехах. И в этих словах - все. Гордость. Боль. И молчаливое понимание, какой ценой дается все это движение.
И когда снова хлопнет дверь кладовой, и очередной КамАЗ тронется, волонтеры будут знать: где-то там, на передовой, кто-то сядет на детский стульчик, натянет "кикимору" или сделает себе укол нефопама - и пойдет дальше. Ночью в кладовой шелестят только флаги. В этой тишине - надежда, усталость и мысль, от которой не уйти: слишком многое, что никогда не должно было быть частью войны, стало ее обыденностью.