Нас с коллегой любезно согласилась провезти по селам, из которых недавно были выбиты подразделения ВСУ, Евгения Мартынова - донецкий волонтер и внучка известного в этих местах писателя.
- В советское время мой дедушка Анатолий Николаевич Мартынов, краевед, журналист и драматург, написал основанный на документальных событиях роман "Лукоморье". Книга посвящена жителям села Златоустовска и прилегающих населенных пунктов, где находился колхоз-миллионник "Россия", гремевший тогда на всю страну. Дедушка описывал историю переселенцев, приехавших в эти края из других российских губерний, и судьбы их потомков. Роман стал культовой книгой. Кстати, дедушка был против национализма и тяжело переживал, что эта зараза зреет на Украине, - рассказывает Евгения.
Она случайно познакомилась в соцсетях с отцом Сергием из Златоустовки. Священник рассказал, что ее дедушка до сих пор является уважаемым человекам у сельчан. Тогда здесь, на границе с Запорожской областью, еще шли бои и дорога находилась под постоянными обстрелами. Но это не помешало Евгении на дикой скорости, лавируя между воронками, прорваться к местам, описанным в романе деда.
- Я немало поколесила по фронтовым дорогам, но такого не видела. Разбито было все. Постоянно прилетали снаряды, появлялись новые воронки. Но когда я приехала, все опасности позабылись сразу. Знаете, как радушно меня встретили жители? Спрашивали: неужели внучка того самого Мартынова? Плакали от радости. Какие там потрясающие люди! Простые, светлые, добрые, чистые, трудолюбивые! А ведь им пришлось жить под украинской властью, а потом выживать во время боевых действий. Конечно, я чувствую огромную моральную ответственность и не могу не помогать людям, которые сохранили память о моем дедушке, - говорит Евгения.
Она взяла шефство над несколькими селами. Волонтер регулярно привозит сюда лекарства, в которых нуждаются местные жители - в основном одинокие старики. При этом порой приходится сталкиваться с невероятным переплетением судеб.
- Помню, пришел на костылях пожилой человек, плачет и говорит: "Мой покойный отец помогал вашему дедушке собирать материал для романа, а вы теперь помогаете мне". Он подарил мне самое дорогое - папку со стихами и прозой, которые написал его отец под влиянием романа моего дедушки. И оказалось, я знаю эти стихи. Когда работала в донецкой газете, мы их публиковали. Очень талантливые, кстати, произведения. Еще я познакомилась с местным художником, который тоже знал моего дедушку. Сельчанин был прикован к постели, у него нет родных, а все документы сгорели. Два года его выхаживали и кормили сердобольные бабушки. Мне удалось добиться, чтобы художнику восстановили документы. Теперь он получает пенсию. И ведь какая история вышла. У меня уже нет родных дедушек и бабушек, но когда я приехала сюда, то обрела их вон сколько, - улыбается Евгения.
Мы едем по новенькой ровной дороге. Евгения летит на скорости. Такая привычка осталась от волонтерских поездок под обстрелами. Да и сейчас здесь может ударить украинский дрон.
- После отступления ВСУ дорогу отремонтировали очень быстро. Сельчане даже приезжали на экскурсию посмотреть, как трудятся рабочие: во времена Украины ничего подобного здесь не происходило, и для местных это было диво дивное. Да и я сама однажды сильно удивилась. Опаздывала, звоню отцу Сергию, предупреждаю, что не успею. А он спокойно: успеешь, дочь моя. Приезжаю, а дорога уже уложена, я по ней и правда прилетела вовремя.
С отцом Сергием мы встречаемся в храме Златоустовки. Этому относительно молодому красавцу храму повезло: уцелел под обстрелами. Отец Сергий показывает иконы (среди них есть, кстати, и написанные рукой матушки Татьяны, его супруги) и рассказывает, как жилось при украинской власти:
- Такое впечатление, что над целым народом ставили эксперимент по переформатированию сознания. Об этом можно судить хотя бы по тому, как менялись украинские военные. До 2015 - 2016 года среди них было много нормальных людей. Приходили в храм, молились. С некоторыми мы общались. Потом, видимо, им запретили приходить. А в последние годы против православных священников пошла волна негатива, в чем только нас ни обвиняли, запрещали приходить в школы и библиотеки. Появились сторонники раскольнической церкви, которые требовали проводить службы на мове. Видно было, что национальная идеология заменила веру. Да и вообще происходили страшные вещи. Люди пропадали без суда и следствия. Лишь немногие возвращались. У нас была прихожанка, которая ездила в Донецк, пока еще можно было, и там помогала в госпитале раненым. Нацисты арестовали ее. Потом снова появилась в храме, но здоровье у женщины после ареста было подорвано - умерла через полгода. Рассказывала, что ее хотели использовать для обменного фонда, а она не понимала, куда ее будут менять, если живет она здесь.
Россию в этих местах ждали. Заведующий местным клубом Иван Разумный отказался выполнять распоряжение СБУ сбить лепную надпись "Россия" в честь знаменитого колхоза. А советские знамена спрятал в трансформаторную будку с недвусмысленной надписью: "Не влезай - убьет!". Когда же подразделения ВСУ выбили с этой территории, в храм приходили люди, которые хотели помочь российским бойцам. Приносили еду, вещи. А бойцы рассказывали о чудесах, с которыми им приходилось сталкиваться.
- Например, было попадание в блиндаж. Все разнесло, но иконки на полочке не тронуло ни осколками, ни взрывной волной. А в полностью сгоревшем в пожаре волновахском храме уцелела икона Божьей Матери Неопалимая Купина. Не все верят, но так и было, - говорит отец Сергий.
Я киваю. Было. Сам видел, когда приехал в Волноваху, где еще шли боевые действия. Меня тоже тогда поразила нетронутая огнем икона. А отцу Сергию пора. У него напряженный график. Особенно в церковные праздники. Так всегда бывает, когда один священник - на несколько окрестных храмов в разных селах. Службы идут одна за другой.