Евгений Писарев о новом мюзикле: Музыка Журбина прекрасна, но тут главное - Бабель

В Петербургском театре музкомедии поставили мюзикл Александра Журбина "Биндюжник и Король" по мотивам произведений Исаака Бабеля. Рассказать о жизни обитателей одесской Молдаванки начала прошлого века взялся худрук столичного Театра им. Пушкина Евгений Писарев. В преддверии премьеры, которая состоится 7, 8 и 9 октября, режиссер рассказал "РГ", чем его заинтриговала эта история.

Евгений Александрович, как случился ваш роман с Петербургской музкомедией - и почему выбор пал именно на "Биндюжника и Короля"?

Евгений Писарев: Мне симпатичен этот театр, знакомство с которым началось с "Бала вампиров". Давно искал возможность хоть какое-то время здесь пожить и поработать в Петербурге. Бросить свой театр надолго не могу - и все же директор музкомедии Юрий Алексеевич Шварцкопф подкупил меня предложением поставить мюзикл Журбина. Давно хочу поставить "Закат" Бабеля, к тому же я получил возможность пригласить драматических артистов. Музыка Александра Борисовича Журбина прекрасна, но в этот раз мне важнее литературная первооснова Бабеля. Чтобы сыграть историю Менделя Крика и его сыновей по-настоящему, артисты должны обладать не только хорошими вокальными данными и пластикой, но и серьезными драматическими способностями. Причем я принципиально против вокализма в этом спектакле и прошу артистов максимально работать речитативом.

Журбин не возмущался?

Евгений Писарев: Нет, он дал мне карт-бланш: я сократил некоторые музыкальные номера. В итоге получился не мюзикл, а драматический спектакль с музыкальными номерами.

А как же знаменитая "Молдаванка, Молдаванка. В перстенечках оборванка"?

Евгений Писарев: Все хиты мы сохранили - и "Молдаванку", и танго Бени Крика "Летела пуля". Но есть ряд песен, которые не влияют на драматургию мюзикла. Например, про полицию и про бандитов. Из трех песен мосье Боярского, продавца готовых платьев и жениха дочки Менделя Крика, я оставил одну. Купюры определяют концепцию спектакля, а меня в этой истории больше всего волнует драма еще жаждущего жить в полную силу отца и его взрослых сыновей. Смена поколений - это всегда болезненно…

Евгений Писарев. Фото: Екатерина Чеснокова/ РИА Новости

Страшно видеть, с какой скоростью время сметает все старое - но еще страшнее, когда жертвой сына становится его отец

На роль старого биндюжника Менделя Крика вы пригласили Олега Андреева, Игоря Мосюка и Владимира Майзингера. Сразу три очень разных артиста на одного персонажа - это не случайность?

Евгений Писарев: Помните, в конце 80-х был фильм Владимира Аленикова "Биндюжник и Король"? Какие там выдающиеся актерские работы - Зиновий Гердт, Татьяна Васильева, Роман Карцев, но самое главное - Армен Джигарханян. Он ведь Менделя Крика играл и в Театре им. Маяковского. Спектакль Андрея Гончарова "Закат" я видел еще школьником, и от этого довлеющего надо мной образа Джигарханяна мне хотелось уйти. Андреев из Театра им. Ленсовета, Мосюк из Александринки, Майзингер из московского Театра им. Пушкина - да, совершенно разные и по возрасту, и по комплекции. Но общее в них то, что нет ничего общего с Арменом Борисовичем. При этом на кастинге все они были очень убедительны. Мне было важно, чтобы они умели петь, чтобы в них была та самая мужская харизма. Наконец, чтобы исполнители роли Менделя Крика были отцами и близко принимали к сердцу историю, рассказанную Бабелем.

Менделю Крику 62 года - по нынешним временам даже не пенсионер. В наше время это вопрос непраздный: кругом, с одной стороны, полные сил "старики", а с другой - желающие власти молодые...

Евгений Писарев: Мой учитель, Олег Павлович Табаков, человек невероятно мощный и, безусловно, властный, часто говорил, глядя на какого-нибудь возрастного артиста или режиссера: "ему пора преподавать". Или "ему уже пора любить природу". При этом ему уже было под 80. Он чувствовал, что имеет право так говорить, потому что обладал огромным потенциалом. В последние годы жизни Олегу Павловичу тяжело было подняться на второй этаж - как-то я протянул ему руку. И Табаков вдруг ударил кулаком по моей руке. Не хотел видеть ни себя нуждающимся в помощи - ни меня пытающимся помочь.

Хотите сказать, что Мендель Крик - такой же?

Евгений Писарев: Да. Один из главных мотивов в мюзикле Журбина - "время идет, дай времени дорогу". И, как говорил Остап Бендер, "победила молодость". Молодые - сильные, наглые, с новым видением, с инновационными умениями - все равно победят. Проблема не только в том, что старость сейчас наступает позже - поколения стали сменяться гораздо быстрее, чем прежде. Мои вчерашние студенты уже не могут найти общий язык с сегодняшними.

Когда я учился, у меня практически не было разрыва с моими педагогами, например, с Аллой Борисовной Покровской. Мне могла нравиться другая музыка, другое кино - но я был в контексте. А сейчас невозможно даже уловить, что нравится нынешним двадцатилетним. Страшно видеть, с какой скоростью время сметает все старое - но еще страшнее, когда жертвой сына становится его отец.

Двадцатипятилетнему Бене Крику никто не мешал организовать свое дело. Беда Менделя Крика не просто в том, что сын готов его отодвинуть. Работал всю жизнь на износ - и упустил своих детей.

Евгений Писарев: Беня Крик - бандит, как говорит Арье Лейб: "Где кончается полиция, там начинается Беня". Не хочу романтизировать бандитизм. Но Бабель не случайно назвал своего молодого героя Беней, то есть Бенционом - "сын льва". У Менделя еще двое детей - нелепая "перезрелая девица 30 лет" Двойра и глуповатый младший сын Левка. Но только Беню с рождения называли "королем". А два льва не могут ужиться вместе, кто-то должен уйти. Беня побеждает и потому, что старый биндюжник позволил себе чувство. То есть стал уязвим.

Вся эта история окрашена одесским колоритом - и от этого спектакль обретает ностальгическую нотку. Чем это близко для вас?

Евгений Писарев: В свое время в "Закате" и "Одесских рассказах" Бабеля меня как раз привлекал колорит, уникальный язык одесситов. А сейчас для меня это лишь антураж, фон для столкновения в семье Менделя Крика. Мне важны здесь истории простых людей, кого называют "солью земли", в жизни которых нет чеховских скрытых смыслов: думаю об одном, имею в виду другое. Нет, говорят, что думают, если конфликт - идут стенка на стенку. Мне кажется, сегодня как раз время страстей Шекспира, а не нюансов Чехова.

У Бабеля над этой "бытовой" историей стоит такой персонаж, как мудрый Арье Лейб. Его роль досталась Сергею Мигицко - мне кажется, это стопроцентное попадание.

У Бабеля над этой "бытовой" историей стоит мудрый Арье Лейб. Его роль досталась Сергею Мигицко - стопроцентное попадание.

Евгений Писарев: Арье Лейб с сочувствием наблюдает за благими и дурными деяниями обитателей Молдаванки. Вспоминает ветхозаветные притчи в тему - и история обретает библейское звучание... И Сергей Григорьевич Мигицко, обладающий такой потрясающей внешностью, с возрастом обрел облик патриарха. К тому же он родом из Одессы, выступал еще и своего рода консультантом - рассказывал о местах, о которых идет речь у Бабеля: какой район какая хулиганская банда "крышевала".

Для чего вам в истории старого влюбленного биндюжника и его сына-бандита понадобилась на сцене потемкинская лестница - та самая, по которой в фильме Эйзенштейна "Броненосец "Потемкин" катится вниз по ступеням детская коляска?

Евгений Писарев: Все свои спектакли я придумываю вместе с выдающимся художником Зиновием Марголиным. И поскольку не хотелось рассказывать эту историю по-бытовому, в комнатах и дворах, то у нас возникла знаменитая потемкинская лестница. Правда, у нас не 200 ступенек, а гораздо меньше и катится не коляска, телега Менделя Крика. К тому же это помогло нам разобраться с темой хора. У Журбина в какие-то моменты вдруг начинает петь хор. А мы хор разбили на индивидуальности - моряк, инвалид, торговка… На этой лестнице хор одесских жителей в какой-то степени превратился в древнегреческий хор, который кого-то жалеет, кого-то осуждает, комментируя происходящее…