В Москве простятся с разработчиком автоматики для ядерного оружия Героем Труда Юрием Бармаковым

В эти дни коллеги, соратники, ученики отдают последние почести Герою Труда Юрию Николаевичу Бармакову - признанному специалисту в той чувствительной области, которая напрямую связана с надежностью и безопасной эксплуатацией ядерного оружия.

Он умер в Москве на 94-м году жизни и будет похоронен, как сообщили "Российской газете", 15 октября на Троекуровском кладбище.

В коллективе ВНИИ автоматики имени Н.Л. Духова, куда выпускник МИФИ Юра Бармаков пришел летом 1955-го и работал до последнего дня, его смерть назвали невосполнимой утратой. Цитата дословная, но привожу без кавычек, потому что в сказанном нет преувеличения.

"Он проработал во ВНИИА семьдесят лет и стал для нашего предприятия олицетворением целой эпохи", - признают его коллеги и преемники.

Госпремия 1968 года - это за личный вклад 36-летнего инженера Бармакова в коллективную разработку и внедрение первой автоматизированной системы контроля ядерных боеприпасов. А через пятнадцать лет, в 1983-м, уже Ленинской премией отмечено его участие в создании ядерного боеприпаса для стратегической крылатой ракеты воздушного базирования…

С 1987 года по 2008-й - в самый сложный период для российского ОПК - Юрий Николаевич Бармаков был директором ВНИИА, сумел сохранить кадровый, научно-технический потенциал коллектива. При нем получили импульс новые, в том числе гражданские направления работ.

В атомной отрасли его называют крупнейшим специалистом по микроэлектронике и системам автоматизированного проектирования. В Академию наук он не избран, но стал основателем научной школы в области средств контроля ядерных боеприпасов.

А сам Юрий Николаевич, оказавшись в декабре 2024 года гостем "Российской газеты", согласился ответить под камеру на несколько важных тогда и сейчас вопросов. В том числе на такой: "Что испытывают люди Вашей профессии и Вы сами, когда говорят, что атом и наука служат миру?" Мы сохранили и приводим сегодня эту видеозапись.

В дополнение к тому, чем откликнулись и еще отзовутся российские СМИ на кончину выдающегося специалиста и руководителя, добавим столь важные в такой момент личностные интонации и детали.

От первого лица

Юрий Бармаков: Я попал во ВНИИА против моей воли, или Зачем делать то, что хорошо получается у других

- Я активно сопротивлялся тому распределению, которое произошло после окончания МИФИ, - признался Юрий Николаевич в автобиографических заметках-воспоминаниях для отраслевого проекта "Живая история". - Дипломный проект я делал в Институте химической физики в спецсекторе, занимающемся аппаратурой, используемой при атомном взрыве. Например, в дипломном проекте я работал над осциллографом, который использовался при первом подводном ядерном взрыве. Я предпринимал отчаянные попытки остаться в Институте химической физики. Академик Н.Н. Семенов, лауреат Нобелевской премии, тоже хотел, чтобы я остался, даже звонил в Минсредмаш, но небезызвестная и очень уважаемая сотрудница отдела кадров нашего министерства по фамилии Тишкина оставила без внимания его просьбы. И 4 апреля 1955 года я пришел оформляться в отдел кадров завода №25. Я очень переживал из-за трудоустройства. Это был завод, а мне хотелось заниматься исследовательской работой. Судьба меня ожидала какая-то странная. Но буквально в течение первой же недели я встретил здесь людей, с которыми работал в Институте химфизики и которые помогали мне в работе над дипломом. На заводе №25 они консультировали работы по аналогичной тематике: это была разработка осциллографической аппаратуры для проверки и испытаний отдельных узлов и устройств системы автоматики, в первую очередь, блоков автоматики. Поэтому я адаптировался в течение нескольких недель, и оказалось, что тот объем и характер знаний, который у меня накопился за время учебы и работы над дипломом, оказался востребованным…

Ю.Н. Бармаков и Е.Н. Аврорин. Фото: Из архива РФЯЦ-ВНИИТФ.

В середине 50-х годов перед нами стояли невероятно сложные задачи: разработка новых видов аппаратуры, которые до сих пор не разрабатывались, или разработка совершенно новой техники, относительно которой сложилось устойчивое мнение ведущих специалистов страны, что ее разработать просто невозможно. Например, считалось, что нельзя сделать блок автоматики весом меньше 200 кг, поскольку это нарушение физических законов, и в первую очередь - закона сохранения энергии. Но оказалось - можно, и наши специалисты это доказали. Иногда удается что-то сделать, потому что не знаешь, что это невозможно. Но знать, что нельзя, и в то же время браться за эту разработку - здесь надо иметь не только талант, но и элемент здорового авантюризма…

Примерно через год-два начались более активные взаимодействия с разработчиками ядерных боеприпасов. Вначале мы были локализованы вокруг блока автоматики и обеспечивали контроль его параметров. Начиная с 1957-1958 гг. в нашем коллективе начал проявляться некий "глобализм", желание захватить то, что тебе не принадлежит, - в хорошем смысле этого слова. Нам хотелось захватить ту "среду обитания", где можно сделать что-то лучше, больше других, и мы не стеснялись оттереть кого-то локтями. Эту работу нам не очень-то и поручали, просто мы были молоды, деятельны, инициативны, нам хотелось работать, особенно над созданием аппаратуры для контроля боеприпасов и автоматики боеприпасов.

Мы первые в отрасли занялись электроникой, микроэлектроникой, автоматизацией проектирования, надежностью, не говоря уже об электрофизике, физике высоких напряжений, где нам вообще не было равных благодаря уникальному таланту А.А. Бриша.

Все эти достижения стали возможны благодаря умелой кадровой политике и царившему в нашем коллективе духу новаторства, новизны и, по большому счету, пренебрежения большими авторитетами. Самым большим авторитетом для нас были наши знания. Нужно сказать, что те идеи, которые выдвигались у нас в институте в конце 60-х годов, сейчас стали основополагающими в развитии всех боеприпасов и у нас в стране, и в США. Это показывает, что правда была на нашей стороне.

Делегация специалистов-ядерщиков в США. В центре кадра на переднем плане - Ю.Н. Бармаков. Фото: Из архива РФЯЦ-ВНИИТФ.

…Выступление перед аудиторией, когда должны были состояться выборы директора, я помню и сейчас. Оно содержало несколько фундаментальных тезисов, которые должны были быть в основе технической политики института, его развития, расширения функций. Правда, в то время у меня не было никаких мыслей относительно гражданских областей применения нашей техники, все внимание было сосредоточено на оборонке, тематике ядерных боеприпасов…

В 1988-1989 годах под влиянием времени мы поняли, что можно заниматься не только тем, что предписано тематическим планом. Появилось понятие хоздоговоров, появилась возможность дополнительных работ, и все это совпадало с годами перестройки, когда было много шатаний и попыток по разным схемам организовать развитие института… Используя принцип фирмы IBM "Никогда не делай то, что хорошо получается у других", мы отбросили все направления, которые хорошо получались у других: телевизоры, бытовая и вычислительная техника, всякая хозяйственная утварь, и занимались только тем, что другие вообще не делали и где мы являлись монополистами.

…Как раз в это время в обществе активно обсуждался вопрос о кражах ядерного материала, и в связи с этим стал подниматься вопрос о сохранности ядерных материалов. Мы в это дело очень активно "встряли", в середине лета 1993 года состоялась коллегия министерства, где нас назначили головным предприятием по этой проблеме, и у нас довольно быстро сформировалось направление, связанное с аппаратурным обеспечением учета и контроля ядерных материалов.

Ю.Н. Бармаков (крайний слева) с коллегами из ВНИИА и РФЯЦ-ВНИИТФ. Фото: Из архива РФЯЦ-ВНИИТФ.

Направление, связанное с АСУ ТП, возникло аналогично. К середине 93-го мы оказались лидерами в этом направлении, хотя ни опыта, ни особых достижений у нас не было. Мы просто декларировали, что всю жизнь занимались автоматизированной измерительной аппаратурой… В какой-то момент возникла полубезумная идея - а почему бы не купить лицензию? Как она возникла, я даже вспомнить не могу. До нас уже велись какие-то переговоры с "Сименсом" и "Вестингаузом", они очень активно пытались проникнуть на наш рынок, были готовы создать здесь совместные предприятия, это была самая модная в тот момент линия развития экономики. В том, что нас стали активно привлекать к переговорам с представителями этих фирм, величайшая заслуга Льва Дмитриевича Рябева. Он с самого начала считал, что мы просто должны освоить эту область техники. Когда встал вопрос, с какой фирмой работать, мы предложили ведущим мировым фирмам "Сименс" и "Вестингауз" представить нам на рассмотрение лицензионные договора. Переговоры были непростыми и длились несколько месяцев. Вначале они категорически не хотели заключать договора и лоббировали идею совместного предприятия. Действуя на интуитивном уровне, я сразу же сказал, что мы никогда не будем создавать совместное предприятие, потому что есть опасность, что мы потеряем управление, и неизвестно, что получим в результате…

В перспективах развития этого направления нам снова помог разобраться Л.Д. Рябев. Хочу еще раз подчеркнуть, он нам очень верил и помогал по мере сил. Больше всего в жизни я боюсь, что не оправдаю когда-нибудь его доверие…

Мне всегда было интересно работать. Это крупнейшее везение в жизни, это было и раньше, и сейчас: я могу работать, сколько угодно и где угодно. Это для меня не работа, это нормальная жизнь, это и хобби, и отдых одновременно. Я много лет не был в отпуске, но это не насилие, не похвальба. Работа в сочетании с игрой в теннис и горными лыжами позволяет мне чувствовать всю радость жизни!

Модель моего поведения состоит из отдельных деталей, из интуитивного разделения на "важное" и "не важное", на то, чем нужно заниматься и чем не нужно заниматься. На первый взгляд, никакого плана действий на день нет, расписание формируется спонтанно, и тем не менее я каждый день знаю, что нужно делать, почти всегда ранжирую эти дела на несколько слоев, какой-то слой обязательно делаю, какой-то - частично делаю, какой-то не делаю совсем. Из этого и состоит жизнь...