Кто не знает, напомню: Робертино в 50-х был самой яркой звездой на певческом небосклоне. Крошечный итальянский пацан с ангельским голосом, и его "Яма-а-а-айка!" неслась из каждого советского окна. Потом, правда, ожидания были обмануты: пришла пора ломки голоса, уникальные соловьиные трели сменились вполне средним, без особых достоинств тенором. Ломка - коварная штука. Поэтому мне сейчас заранее страшно за то чудо, которое я увидел, - за Алекса Прайера.
Древо
Здесь много счастливых совпадений. Алекс родился в Лондоне у русской мамы Елены и английского папы Питера. Мама в своем московском детстве пела в хоре Локтева, подпевала Тамаре Синявской во Дворце съездов, училась у Евгения Нестеренко и хотела стать опереточной дивой. Но стала театральным критиком, а потом по приглашению Британского совета уехала в Лондон писать про английский театр и вышла там замуж. А генеалогическую линию ведет от английского рода Бромлеев. Того самого, откуда вышел дед знаменитой балерины и хореографа Натальи Касаткиной - инженер ленинского призыва, строивший Турксиб.
Вторая ветвь рода - Шервуд. Владимир Шервуд был архитектор и строил здание Исторического музея в Москве.
И наконец, Станиславский, Константин Сергеевич. "Не верю", но он был прапрадедом Алекса Прайера. Потому что дедушка Алексовой мамы был побочный сын великого реформатора русской сцены.
Алекс в Лондоне учится в Королевском музыкальном колледже по классу фортепиано, играет Шопена и Шостаковича. Увидев по телевизору искалеченного в иракской войне мальчика, написал песню о мире. Пел и сам - в частности, сыграл Плута в школьном мюзикле "Оливер!". А в конце прошлого года мама услышала, как незнакомый тенор поет из "Травиаты". "Это ты кого поставил?" - спросила она Алекса, решив, что запись. "Это я пою", - невозмутимо ответил тот. Так открылось, что у Алекса - голос.
Жаворонок
Теперь Алексу десять лет, он уже выступал перед слушателями лондонского St John"s Smith Square и Ковент-Гардена, пел с Кентским симфоническим оркестром перед многотысячной аудиторией Лондонской арены Уэмбли, записал клип для Би-би-си, взял призовые места на конкурсах в Кардиффе и Вулвергемптоне.
У него голос необычный. Никаких ангельских песнопений слетевшего с небес светлого отрока. Голос не по-детски мощный, альтовый, но с пока непонятным диапазоном - иногда почти тенор, иногда почти баритон. "Мои любимые певцы? Доминго, Аланья, Бочелли, Флорез. Послушайте, почему в России так популярен этот... Басков? Это же кошмар!". У парня неплохой вкус.
Голос еще не отточен педагогами. В пении (Алекс берет вещи непростые, "взрослые") еще не хватает "дыхалки", и высокие ноты обрываются раньше, чем нужно. Но понимание музыки абсолютное, природное. Поэтому Алекс уверен, что даже если ломка пройдет неудачно, он станет неплохим дирижером. Поет на семи языках, говорит свободно пока на двух - по-английски и по-русски. Хотя пробыл в России две недели. Он стихийный патриот, и с ним даже дрались в английской школе, пытаясь выбить из парня убежденность, что все лучшее - в России.
На диске, который я прослушал, записана неизбежная "Вернись в Сорренто", но есть очень эмоциональная "Гранада", много русских романсов ("На заре ты ее не буди" Варламова, "Колокольчики мои" Буланова, "Жаворонок" Глинки) и еще больше русских песен (разгульная "Живет моя отрада", удалая "Вдоль по Питерской", улетная "Калинка"). На видеозаписи концерта в Тонбридже видно, как многотысячный зал вскочил на ноги, аплодируя после Nessun Dorma - арии Калафа из "Турандот" Пуччини.
По свидетельству лондонской "Таймс", руководитель Королевского Хэмптонского хора Стюарт Уорд считает, что "в мире нет мальчика, который пел бы так, как Алекс Прайер. Для ребенка его голос необычно мощен и глубок. Авторитетный журнал "Опера нау" назвал его феноменом, а журнал "Лайф", восторженно описывая многогранность его природного дара, не удерживается от сравнения с Моцартом.
Амадеус
Новый Моцарт-Лоретти, сидит передо мной в баре Союза кинематографистов, приканчивает апельсиновый сок и, положив нога на ногу, рассказывает:
- ...И вот я пошел поступать в колледж на отделение фортепиано. А там нужен был какой-нибудь второй инструмент. И я решил вместо этого им спеть. Комиссия сначала сидела вот так (он сделал отсутствующий вид), потом вот так (изобразил пробуждение), а когда я запел - они стали подниматься, кофе отставили, а на следующий день пришло письмо, что меня берут...
В его быстрой русской речи английское происхождение выдает только напор на звуках "п" и "б". Говорит тоном человека, уже привыкшего удивлять. Россию считает своей родиной, а себя русским. Русский язык учил с четырех лет, практики у него в этом языке немного, но читает и поет по-русски свободно. А главное, генетически чувствует ритмику и душу русской музыки. Как, впрочем, и испанской, и итальянской, и немецкой. Пел он также "Сердце красавицы склонно к измене...", но взрослые решили, что в его годы это рано.
- Англичане такие зануды - они считают, что в десять вечера мальчик должен не петь, а спать. "Не выходи на бис - надорвешься!" А мне так приятно было петь с оркестром!
- Когда состоялось твое первое выступление?
- Первый серьезный концерт - в декабре 2002 года.
Все для него началось очень рано. Мама Елена впервые повела его на "Спящую красавицу" в Ковент-Гарден в два с половиной года.
- Ты вообще-то помнишь этот спектакль, - это я Алексу.
- Вообще-то нет, - отвечает.- Зато помню, как смотрел "Лебединое озеро".
- Русские постановки лучше, - вставляет мама. - В Англии это больше пантомима, чем танец. Но он сидел не шелохнувшись, и это меня очень удивило. И с тех пор мог танцевать часами, и я начала думать - что же будет с ним дальше. В пять лет повела его на "Аиду". И с той поры он о балете забыл, ходить на него больше не захотел и весь погрузился в оперу.
- Верди стал моим любимым, - гордо подчеркивает Алекс. - И еще Пуччини.
- А дома какую музыку слушаешь?
- Классическую, конечно. Из инструментальной - романтику, модернизм: Шопен, Рахманинов, Чайковский, Мусоргский, Прокофьев, Стравинский. Атональную - это вот еще не очень...
Рыцарь на распутье
- А кроме музыки, тебя что-нибудь интересует?
- Конечно. Зверей очень люблю. У нас на даче маленькая собачечка Дарби, корова, курочки, маленькие цыплята. А еще люблю готовить. Хорошо готовлю пироги - только не русские, а английские, с яблоками. Варенье делаю. Блинчики.
- Он хорошо готовит, - подтверждает мама. - Только потом убирать приходится.
- Вы знаете про ломку голоса? - вдруг интересуется Алекс. - Мне говорят, что после ломки я скорее всего буду басом. А я хочу быть тенором. В крайнем случае - баритоном.
- Надо быть осторожным.
- По идее, не надо петь - но тогда потеряешь технику. И все придется заново. Специалисты говорят: надо петь, но осторожнее с диапазоном. Не форсировать. А Нестеренко сказал: все будет нормально...
Поговорили про Россию.
- Россия, я чувствую, тебе не чужая?
- Я русский!
- Но жить будешь в Лондоне?
- Жить хорошо в Италии - там климат для голоса благоприятный. И в России.
Оба отмечают в Англии агрессию попсы: классика продается все хуже. Алекс снова вспоминает злополучного Баскова:
- Вот такие продаются хорошо - классическая попса. Которую можно петь на стадионах для тех, кто в оперу не ходит. А хорошая музыка не в ходу. Вам Басков, надеюсь, не нравится? - смотрит испытующе.
Английские нравы в области воспитания молодых талантов обоим кажутся странными:
- В Москве дети занимаются музыкой по пять-шесть часов в день, а в Англии час и ни минуты больше, - рассказывает Елена Прайер-Бромлей. - Там считают: из десяти мальчиков только один достигнет каких-то высот, а остальные напрасно потеряют детство. И это, считают, неправильно, чтобы карьеру детям выбирали родители, - ребенок должен развиваться гармонично, и ничего ему навязывать не надо. Алексу музыка в радость, это его выбор, он занимается много и с удовольствием - а я все равно слышу: мол, эксплуатируют ребенка! Американцы другие - там такие вещи понимают. А лучше всего музыкальное образование дают в России.
Прелюдия славы
Был такой фильм - "Прелюдия славы". Про гениального мальчика-музыканта Роберто Бенци. Он продирижировал "Прелюдами" Листа и стал всемирно знаменит. Это сюжет самоигральный: все плачут счастливыми слезами и беспрерывно крутят полюбившуюся музыку. Потом из мальчика вышел известный дирижер, он стоял за пультом парижской Гранд-опера и нью-йоркской Мет. Это я к тому, что и сказки иногда сбываются. В эти дни в Суздале проходит музыкальный лагерь "Новые имена" - молодые таланты посещают мастер-классы выдающихся российских педагогов, а вечерами показывают свое мастерство. Среди них Алекс Прайер, и от того, кто и как его будет учить, и как убережет от соблазнов, и как, сохранив в нем счастливое детство, проведет его через все опасности возраста, зависит, выйдет ли из нового Лоретти новый Доминго.