- Последнее десятилетие стало периодом благотворного развития науки о народах как культурной общности, - считает директор Института этнологии и антропологии, член-корреспондент РАН Валерий Тишков.
- Валерий Александрович, становление и развитие вашего института приходится на советский период. Он, собственно, и был рожден, чтобы сказку о дружной семье народов сделать былью. Но однажды мы проснулись в другой стране - перессорившихся этносов. В принципе это должно было означать кризис отечественной этнологии. Нет ли здесь противоречия с тем, что вы утверждаете?
- Нет. Институт в советское время был ведущим в изучении этнического разнообразия страны и так называемого "национального вопроса". Этнографы участвовали в проведении политики коренизации - выравнивании развития отсталых окраин. Создано было около 50 новых языков для бесписьменных народов. Воспитывались национальные управленческие кадры, развивалось массовое образование в тех регионах, где подавляющее большинство было безграмотным. Внедрялись различные формы культуры. Этнограф-хореограф Мария Жорницкая, например, поставила первый национальный якутский балет, чем положила начало Театру оперы и балета в Якутии.
После распада СССР институт стали обвинять в соучастии в колониальной политике Москвы, в русификаторстве и прочих злодействах. Хотя вряд ли кто больше ученых института сделал для сохранения знаний о самых разных народах России. Но то, что было заложено для мира, стало запалом для войны. Оказалось, например, что деление на национальные округа, автономные и союзные республики, развитие национальной культуры и образования подготовили базу для национализма и сепаратизма, включая требование о создании собственных национальных государств. Даже для тех, кто не имел государственности никогда.
- Как же этот "пожар способствовал много к украшенью" вашей науки?
- Парадоксально, но ряд факторов даже содействовал буму в этнологии. Люди стали больше интересоваться своими корнями и использовать это в разных целях: не только в утверждении собственного достоинства, но и в приватизации ресурсов, в делении власти территорий и полномочий. На Севере появилось понятие "родовая земля", на Кавказе - "наши горы".
Впервые острая потребность в этнографах проявилась, пожалуй, в 1989 году. Я имею в виду изгнание месхетинских турок из Узбекистана. Помню, как за десять лет до этого институт отчитывался о работе в райкоме партии. Партийное начальство распекало тогдашнего директора академика Бромлея: мол, что вы там мелкотемьем занимаетесь, какими-то месхетинскими турками.
А как только случились погромы в Средней Азии, на нас обрушились запросы - кто такие эти турки, что за культура, каковы обычаи? Потом пошло: Нагорный Карабах - проблема отношений армян и азербайджанцев. Затем некоторые "активисты" из числа народов Севера стали заявлять, что половина территории России принадлежит им. И тогда накопленные нами за предыдущие десятилетия знания стали нужны политикам, дипломатам, преподавателям, экспертам, менеджерам.
Скажем, нефтегазовой компанией осваивается территория в Северном регионе. Менеджерам нужно знать, не встает ли газопровод на пути оленеводческих троп или не сооружается ли нефтяная вышка на исконных пастбищах аборигенов. Этого требуют международные нормы. В советские времена, если надо было построить аэродром на Чукотке или укрупнить населенные пункты, просто выселяли эскимосские села, переносили их к чукчам. Так исчез один из эскимосских языков - сиреникевский.
- А что, тогда у этнологов мнения не спрашивали?
- Мягко говоря, не всегда. Сейчас спрос на "этно" такой, что за последние десять лет мы опубликовали книг больше, чем за предыдущие тридцать. И это не только книги по этнографии. Например, недавно вышли в свет монографии о дедовщине в армии с точки зрения антропологической иерархии и доминирования, о социально-культурных аспектах техногенных катастроф.
Мы стали изучать, как соотносится этнический фактор с предпринимательством, организацией власти, криминалом. Если раньше у нас межэтнических конфликтов не было, а были "неантагонистические противоречия", то теперь приходится иметь дело с ксенофобией, этнической и мигрантской фобиями, экстремизмом. Раньше мы практически не занимались этнополитикой. А сегодня этнологи стали соавторами концепции государственной политики по национальным вопросам, законов о национальной культурной автономии, о коренных и малочисленных народах и пр. Мы участвуем в работе государственных комиссий по миграционной политике, по делам российских соотечественников.
- И в какой степени к вашим доводам прислушиваются политики?
- Вот конкретный пример: вторая чеченская кампания. Мы предложили Президенту Путину перечень мер, как закончить конфликт в республике, где так высок градус этнического самосознания. Один из пунктов, к примеру, содержал рекомендацию - наделить чеченцев властными полномочиями, создать чеченскую милицию, дать ей в руки оружие для наведения порядка на своей земле. Как видим, это было сделано.
- Кстати, о самосознании. Вашему институту - 70 лет, двенадцать из которых вы им руководите, а семь месяцев из них совмещали эту должность с должностью министра по делам национальностей. Тогда именно вы предложили отменить "пятую графу" в паспорте. Как оцениваете эту идею сейчас, в связи с ростом этнического самосознания в стране?
- Уверен, это было одно из значительных событий, которые произошли в России за последние годы. Мы избавились от великой глупости. Ведь только обывателю кажется, что национальность дана человеку от рождения и является его основным атрибутом, как нос, глаза, уши. На самом деле человек становится татарином, якутом, русским, украинцем в процессе воспитания, начиная с языка и близкой среды обитания. Он даже может изменить свою национальность в течение взрослой жизни
Этнология доказала, что у человека есть более сильные и важные связи и чувства групповой принадлежности, чем принадлежность к этнической общности. Паспорт должен фиксировать только гражданско-правовые отношения человека с государством. А гражданство с национальностью ничего общего не имеет. Мы, ученые, ведь в паспорт не заглядываем, когда изучаем тот или иной народ, важна самоидентификация человека. В России, где очень высокая доля смешанных браков и очень давние контакты разных народов и культур, людей с двойной, тройной и даже множественной этнической идентичностью - десятки миллионов.
Большинство россиян не знают, что в советские времена действовал "Список народов СССР". В нем было около ста национальностей, и на его основании записывали национальность в паспорт. В самом факте его существования уже был элемент принуждения. В нынешней ситуации свободного выбора в итоге последней переписи населения возможно появление 25-30 новых российских национальностей и примерно такое же число "подгрупп".
- Кстати, об итогах последней переписи. За что на вас жаловался Шаймиев? Уверял Путина, что вы предлагаете расколоть татарскую нацию.
- Нас вовлекли в острую дискуссию. И в прежние времена, когда был список, о котором я говорил, на этнографов тоже жаловались. Что мы, например, подрываем устои грузинской нации, говоря, что в Грузии проживают еще и сваны, мингрелы, аджарцы. Что сеем раздор среди азербайджанцев, упоминая про лезгин, езидов, талышей. На этот раз на нас пожаловался Шаймиев, что мы зафиксировали как отдельную этническую группу кряшен - крещеных татар. Их долгое время насильно записывали татарами. Но тогда шла консолидация социалистических наций, а теперь что?
Как люди себя идентифицируют, так мы, ученые, и наносим их на этнографическую карту страны. И не мы сеем раздор, а те, кто не хотят признавать их право на самобытность. Это называется дискриминацией. Вот где источник возможных конфликтов. А мы - ученые. И наша высшая инстанция - истина. А истина не бывает угодной или неугодной политикам. Она сама по себе.