- Елена Васильевна, вы бы согласились спеть в авангардной опере Леонида Десятникова и Владимира Сорокина, которую заказал этим авторам Большой театр?
- Имена ни о чем не могут сказать. Я должна послушать произведение, прежде чем решить, буду я его исполнять или нет.
- Ваши поклонники уже отлично знают, что вы любите эксперименты. Что нового в мире музыки может открыть для себя оперная певица, спевшая весь мировой оперный репертуар?
- Я полюбила джаз. Я всю жизнь его не понимала, но это потрясающий пласт музыки! Когда я вникла в эти негритянские спиричуэлс - молитвы Господу Богу - а я их слушала сутки напролет с прошлого года, я просто утонула в его глубинах!
- Вы бы согласились спеть природные мессы Пола Уинтера?
- О да! Очень бы хотела! Но жизнь по-своему поворачивается, и неизвестно, куда она тебя бросит.
- А рок-н-ролл?
- Ну, пока, наверное, нет
- Хотя бы слушать его можете?
- Нет, нет. До рок-н-ролла я пока не дошла. А вот так глубинно прочувствовать джаз, каким я его ощущаю, мне понравилось. Думаю, что у меня получится его спеть. Концерт состоится в декабре, рассказывать о нем пока не могу, но с Игорем Бутманом мы уже все обсудили.
- Говорят, вы полюбили дискотеки. Где же можно увидеть Образцову, танцующую до утра?
- Иногда я это проделываю на гастролях, в других странах. Сейчас же мне не до танцев, я еле передвигаю ноги, потому что мой график работы очень жесткий. У меня были гастроли в Японии, откуда я на несколько дней прилетела в Москву, чтобы организовать подготовку к конкурсу и провести занятия с принцем Орловским для "Летучей мыши", потом улетела в Вашингтон на десять дней, репетировать. Прилетела в Петербург, а здесь с десяти утра до полдвенадцатого ночи мы слушаем конкурсантов. После 30 августа вернусь в Вашингтон, на премьеру "Летучей мыши", после чего я на один день слетаю в Москву и оттуда снова умчусь на месяц в Токио, я там преподаю и пою.
- Что вы хотите показать своим знаменитым друзьям в любимом Петербурге?
- Все лучшее: и Петергоф, и Павловск, и Царское Село, и Эрмитаж. Мы поедем также кататься на теплоходе по Неве, по заливу.
- Кто вам больше всего дорог в родном городе?
- Больше всего я люблю ленинградцев, переживших блокаду. Я и сама блокадница, хотя была совсем маленькой во время войны. Люблю этих людей, которые пережили такое горе, они понимают, что такое жизнь, они никогда не сделают зла.
- Культурный центр Елены Образцовой на Невском, 65, тоже открывается не в Москве, где вы живете и работаете, а в Петербурге...
- Потому что этот город меня воспитал, он меня взрастил. Я впитала красоту, архитектуру, культуру, аромат этого потрясающего города. Мне хочется помочь певцам и музыкантам, которые здесь живут.
- Почему вы решили подарить Петербургу памятник Анне Ахматовой?
- Я прочитала ее книги, ее воспоминания, и решила сделать такой подарок городу. Должно быть такое место, куда люди, которые чтят и любят этого поэта, могли бы принести цветы. "А если когда-нибудь в этой стране/Воздвигнуть задумают памятник мне,/Согласье на это даю торжество..." Это будет бронзовый бюст на стене Большого дома, где она стояла, ожидая свиданий с сыном. Я заказала его в Америке скульптору Питеру Шапиро. Когда мне казалось, что он делает что-то не так, начинала его ругать, а он мне отвечал: "А ты что, видела ее?" Мы сделали очень хороший, просто замечательный памятник. И буду счастлива, когда Ахматова встанет там, где хотела.
- Как солистка Большого театра, вы не можете не думать о процессах, которые происходят в его творческом коллективе в последние годы.
- Сейчас очень мало бываю в Большом театре, но считаю, что ему нужны очень хорошие дирижеры, очень хорошие режиссеры. Я бы желала, чтобы наш театр снова воскрес и стал таким, каким он был лет тридцать тому назад.
- В творческой среде очень часто живется нелегко. Можете ли вы дружить с талантливыми соперницами, конкурентками?
- У меня никогда не было никаких конкурентов и никаких соперниц. Я очень уважительно относилась ко всем коллегам и очень их любила и люблю. Никто никогда не займет чужого места, все в жизни занимают только свое, поэтому не надо бояться соперничества. Наоборот, если ты на сцене с большими певцами, ты можешь у них очень многому научиться и еще лучше петь. Дух хорошего соперничества заставляет петь еще лучше.
- Как-то героиня Алисы Фрейндлих - актриса - в одном из спектаклей заявила новому неумелому руководителю коллектива: "Не вижу режиссера!" Существует ли в вашей творческой жизни такая проблема?
- Бывает, тоже не вижу режиссера. Об этом только ему не надо говорить, а нужно сделать на сцене то, что ты хочешь. Раньше с режиссерами, бывало, конфликтовала, а потом поумнела. И всегда делала на сцене то, что хотела.
- Побеждал ваш, более сильный, характер?
- Нет, не характер, а то, что внутри у меня живет, то, что рвется наружу. И оно всегда вырвется так, как я это ощущаю. А вообще-то, когда с режиссером содружество, это гениально, а если насилие, то это очень плохо сказывается на работе и на артистах.
- С кем из режиссеров вам посчастливилось работать в подобном творческом содружестве?
- Счастьем было творить с Дзеффирелли. Чем более велик режиссер, тем больше он дает свободы. Потому что он уважает тебя как личность, как актера.
- Вы участвовали в качестве члена жюри во многих престижных конкурсах. Собственный конкурс - это желание создать школу, удовлетворение творческих амбиций, либо?..
- У меня никаких амбиций никогда не было, и утверждаться мне в мире музыки не надо. Я не страдаю манией величия, потому что от этого меня в юности быстро излечил папа. Когда начинала петь, он сказал: "Никогда не будь примадонной, они все дуры". И я с ним согласна, прожив всю жизнь среди примадонн. Чем больше музыкант, тем он проще. А свой конкурс сделала для того, чтобы привезти сюда лучших музыкантов, чтобы они помогли молодым, которые будут заниматься в моем центре. И все это - для города, для русских людей.
- А дальше? О конкурсантах ведь надо заботиться, как о собственных детях...
- Обязательно! Мы даем им путевку в жизнь, они заключают контракты с нашими и с западными театрами. Я не переживаю, когда наша молодежь уезжает из страны. Все равно они все сюда вернутся, и всю культуру, которую соберут по всему свету, привезут обратно в Россию.
- Нет ли у вас опасения, что ради высоких гонораров, выплачиваемых за рубежом, они будут петь во второсортных театрах?
- Никогда в жизни! Потому что наш конкурс выпускает только высочайших профессионалов!
- Не могу вас не спросить о том, как вы относитесь к популяризации оперной классики, к тому, как это делают Николай Басков, Любовь Казарновская?
- Не люблю, не признаю и считаю, что это вредит оперному искусству.
- А если это талантливо, как у Ванессы Мэй?
- Нет, это плохо.
- Молодежь, которая сегодня черпает культуру в основном в телевизоре и на волнах FM-радиостанций, благодаря, скажем, Баскову знакомится с оперной музыкой.
- У Баскова огромная пиар, но разве он благодаря раскрученности станет лучше петь?
- Как сегодня развивается русская оперная школа и как вы оцениваете ее состояние?
- Вообще-то не признаю никакой школы пения. Есть одна-единственная школа - школа правильного пения. И я, и Монтсеррат Кабалье, и Джоан Сазерленд, и Паваротти, и Доминго - мы все из разных стран, школ, а поем одной школой, живем, как одна семья, ездим по всему свету вместе. И у нас нет разницы в школах. Есть стиль исполнения, и он зависит от того, какая это музыка - немецкая, французская, русская.