Кино в Венеции

     Венеция, несомненно, плод человеческого безумия. Гениально построенный город, где нельзя жить, а можно только изумляться, поражаться и ахать. Не случайно легендарный карнавал проходит именно на единственной сухопутной (когда нет разливов) площади Сан-Марко и в лабиринте загадочных, как в фильме ужасов, улочек, где толпам тесно, а маскам просторно. А не менее знаменитый кинофестиваль - все-таки на острове Лидо, который так же похож на Венецию, как Свиблово на Москву.
     До Лидо надо пилить на вапоретто - подобии наших речных трамвайчиков, поднимающих немыслимое фырчанье и большую волну, с которой борются сильно постаревшие за последние полвека гондольеры. Гондольеры на этой работе совсем потеряли зрение от вечно слепящего солнца и все как один в очках. Гондолы причаливают к подъездам отелей, где холл обрывается прямо в воду, и синьориты, по идее, должны, подтянув шлейф, перебраться с каменной тверди на бархатные подушки морской стихии. Но все предпочитают задний выход на узкую улочку и по горбатым мостикам, топать к местным достопримечательностям, которых миллион.
     Фестивальных звезд подвозят не на длинных лимузинах, как в Канне или Берлине, а на катерах прямо к звездной дорожке фестивального дворца. Остальное - как на любом сухопутном фестивале, только бестолковее. Итальянцы все гениальны, как Данте и Россини, и если вы заплутаетесь, то бросят все и пойдут показывать, жестикулируя сразу на всех языках мира, включая китайский. Но, пойдя в указанном направлении, вы все равно окажетесь в очередном тупике.
     И в довершение всех сенсаций этого фестиваля в четверг утром в Венеции началось наводнение. Площадь Сан-Марко практически сравнялась с гладью лагуны, волны свободно захлестывают на тротуар, а пришватрованные у берега гондолы норовят подплыть к знаменитым львам. Таким образом, в дни фестиваля Венеция решила проявить себя во всем блеске.

     С первого взгляда на реальность становится ясно, что долетавшие из Венеции ликующие кличи о возрождении здешнего фестиваля явно преждевременны: фестиваль производит впечатление осажденной крепости, которую обстреливают со всех сторон венецианской лагуны и даже из римского далека. Нововведения директора Морица Де Хадельна, заступившего на этот пост два года назад, принимаются здесь не без агрессивной иронии. Итальянский фестивальный ежедневник Ciak, описав родословное древо швейцарца из Берлина от английского папы, который женился на румынской эмигрантке во Франции, начинает перечень его революционных преобразований со смены красного ковра перед Дворцом фестивалей на голубой и ядовито спрашивает, не означает ли это, что вскоре здесь появятся, как в Берлине, специальные гей-призы. Итальянцы явно не могут простить новоприбывшему его нападки на венецианскую мэрию за ее неразворотливость.
     Война идет. Де Хадельн начал с заявления, что главный враг итальянского кино - итальянцы, что здесь политика слишком влияет на кинематограф и вмешивается во все сферы художественной жизни, но он хочет вернуть фестивалю его былой статус и репутацию. Уже стали очевидны неприязнь к новому директору со стороны как Ватикана, где его считают чуть ли не исчадием ада, так и обиженного Де Хадельном мэра Венеции Паоло Коста. Город предпринял шаги: ликвидированы обычные льготы для гостей и журналистов - скидки на очень дорогой здесь водно-земной транспорт, сокращены дополнительные сеансы в кинозалах.

     60-й Венецианский кинофестиваль открылся новой картиной Вуди Аллена Anything Else, название которой в России переводили буквально: "Что-то еще", но поеживались, потому что ожидали от Аллена какую-нибудь очередную каверзу. И правильно: герой фильма, восходящая звезда молодой литературы Джерри Фэлк, относится к жизни философски: его любимая поговорка - "жизнь не сложней, чем все прочее". От поговорки пришлось отказаться в тот миг, когда он встретил девушку еще более легкого отношения к бытию - оказалось, что жизнь совсем не как все прочее.
     Это романтическая комедия о любви с первого взгляда, которая все прочее отодвигает на сто тридцать пятый план. Поэтому мы ее и назовем, вслед за Алленом, "Все прочее". Джерри играет герой "Американского пирога" Джейсон Биггс, вольнолюбивую Аманду - героиня "Сонной лощины" Кристина Риччи - звезда, к которой большой дамский угодник Вуди Аллен подбирался несколько лет и теперь счастлив, что сумел заманить ее в свою картину. Сама же Риччи считает свою героиню "типичной алленовской девушкой, и если уж вы собрались играть в таком фильме, то нужно играть квинтэссенцию всех предыдущих героинь Аллена".
     Постаревший Аллен очень придирчиво отбирает актеров на роль своего вечного alter ego, т. е. фактически самого себя, но на Биггса запал сразу: "Я его полюбил, как только увидел, - он очень талантлив". Позвал Биггса для встречи, тот пришел ошалевший: "Сам Вуди Аллен!!!" Все свершилось в минуту: "Мы даже не присели, говорили прямо в дверях, Вуди стал рассказывать сюжет и, не закончив, спросил: играть будешь? Я ушел, так и не поняв, роль уже моя или еще нет?" В ходе съемок он тоже до конца не понимал, выгонят его завтра или позволят доиграть, - ироничный Аллен его постоянно поддразнивал, но в итоге признал: "Чудный парень! И сыграл великолепно". "Вуди человек прямой и если сказанет что-нибудь про твою игру, то надо долго себя утешать, пытаясь сформулировать сказанное как-нибудь помягче и попушистей, - жалуется Биггс. - Он всегда надсмехается, и к этому надо привыкнуть. И вообще, лучше, если режиссер честно говорит: ты своей игрой вгоняешь меня в сон, - чем кричит "Отлично!" и потом всю сцену вырезает. По крайней мере в следующем дубле я постараюсь его разбудить. В Вуди есть редкое сочетание двух противоположных качеств: он точно знает, чего хочет, и умеет добиться своего - и при этом дает возможность импровизировать".
     Кроме молодых Биггса и Риччи в картине Аллена впервые снялись звезды старшего поколения Дэнни Де Вито в роли неудачливого литературного агента и Стоккард Чэннинг ("Лев зимой"). Так что типичный для Вуди Аллена абсурдизм в полной мере представлен и в его 34-й по счету режиссерской работе.
     Картина здесь принята очень тепло, но сильный привкус дежа-вю явно подпортил сенсационность первого появления Аллена на давно, но заочно любимом им Венецианском фестивале. До этого Аллен сюда приезжал только на отдых, а кроме того, он принял деятельное участие в восстановлении сгоревшего оперного театра Ла Фениче и сделал Венецию одним из героев мюзикла "Все говорят, что я люблю тебя".