- Михаил Борисович, на презентации книги вы сказали о том, что ваш музей продолжает не только диалог культур, но и спор культур. Ваши немецкие коллеги случайно не воспользовались вашим приездом, чтобы продолжить спор о реституции, о судьбе бременской коллекции, о возвращении полотна Рубенса, оказавшегося в руках российского предпринимателя?
- Разговоров не было, но я плохо понимаю, когда говорят, что случился скандал. Есть сенсация: найдена картина Рубенса "Тарквиний и Лукреция" изумительной красоты, которая считалась пропавшей со времен Второй мировой войны, следов ее нигде не было. Вот что должно приятно взволновать общественное мнение. К сожалению, ни политики, ни журналисты, ни наши, ни германские, так к этому не подходят.
- Здесь пресса пишет о том, что эта тема должна быть затронута Шредером на встрече с Путиным в Екатеринбурге.
- Радоваться прежде всего надо, что миру вернули шедевр, а не подталкивать политиков заниматься не свойственным им делом.
- Тем не менее бурлят эмоции... Скажите, а были ли в российско-немецких отношениях подобные прецеденты?
- Прецеденты были. В Германии нашли фрагмент флорентийской мозаики из Янтарной комнаты, с которой было все ясно: немецкий офицер украл ее у своего государства, которое в свое время украло у России. Момент кражи был всем абсолютно ясен, никакого добросовестного наследования не было. Так вот: вернуть ее могли после нескольких лет переговоров, только заплатив деньги. Никакие немецкие законы не позволяют вернуть то, что украдено во время войны, просто так.
- А международное право не пытается регулировать этот чувствительный для многих народов процесс?
- Не знаю... Это такая абстрактная вещь... После войны в Ираке, после бомбежки Сирии нет никакого международного права. Взывать к Гаагским конвенциям теперь просто не рационально. Есть какие-то законы в каждой из стран, есть переговоры, есть в конце концов суды...
- И какова судьба ждет полотно Рубенса?
- Думаю, что здесь поменьше надо использовать политиков. Сегодня на пресс- конференции на Франкфуртской ярмарке я уже говорил о бизнесе и воспитанности, о цивилизованном использовании произведений искусства в коммерческих целях. Когда мы открыто передаем информацию и говорим всему миру, что обнаружен шедевр, зачем же кидаться и кричать всему миру про русскую мафию? После этого какие могут быть переговоры? Это уже не первый случай, когда кричат, что надо все отдать. Когда начинается борьба против плохих русских, которые что-то делают не так, то ни к чему хорошему это не приводит. Очень плохо, когда об искусстве говорят как о политическом оружии или как о собственности. Нужен нормальный диалог. В данном случае надо разбираться. Есть частное право. Картина взята не из музея, картина была у Геббельса... Будет еще много разговоров. Кстати, когда в Соединенных Штатах нашли сокровища, которые английский офицер украл из Германии, то четыре или пять миллионов долларов заплатила Германия, чтобы вернуть их домой.