Это тенденция. Уголовное преследование журналистов входит в общественный обиход.
Чем же преступил закон, к примеру, Дмитрий Коровин? Напомним: 24-летний журналист печатно поведал, как создавался завод "Руссобит" - один из крупнейших производителей лазерных дисков. Рассказано было и о том, что в строительстве этого завода принимала участие некая фирма, промышляющая компьютерным пиратством. Выводы, сделанные Коровиным, были таковы: "Если не оказать сопротивления вышеописанной пиратской структуре, за год-полтора она сможет подмять под себя весь рынок. Таким образом в стране останется фактически один-единственный пират, который поставит под контроль все остальные пиратские фирмы и заводы". Упомянутые в статье персонажи потребовали опровержения. Редакция отказала им в этом. Тогда бизнесмены написали заявление в ОВД "Донской" г.Москвы. Так возникло уголовное дело.
Тюремный срок грозит и Максиму Глазунову - заместителю редактора популярной в Красноярске "Сегодняшней газеты". Он подписал в печать номер с "клеветой" на высокое должностное лицо и теперь дает показания следователю. Любопытно, что сам герой публикации зла на газету не держит, даже составил официальное заявление с просьбой прекратить дело. Но следователя вызвали в краевое УВД и приказали "копать" до победного конца.
А в Рязани вообще фантастическая история. Судят заместителя главного редактора "Новой газеты" в этом регионе Михаила Комарова. За то, что героя своей статьи, местного предпринимателя, назвал олигархом, чем нанес ему страшное оскорбление. К услугам следствия, сразу же принявшего обвинительный уклон, тотчас же оказался некий профессор-лингвист. Он и вынес экспертное заключение: "Для характеристики С.Кузнецова (героя публикации. - В.В.) используются слова с неодобрительной оценкой: хозяин, олигарх... Все сказанное дает основание для размышлений о профессиональной этике журналиста, его социальной и профессиональной ответственности за свою работу". Почему "олигарх" и "хозяин" сочтены оскорбительной характеристикой? Я не лингвист и поэтому дам ненаучный ответ: потому что так надо заказчику дела. И, наверное, тем, кто это дело расследует.
Прежде такого не было. Я имею в виду конец 80-х - начало 90-х. В ту пору авторитет прессы в обществе и доверие к ней были чрезвычайно высоки. Попробовал бы кто-нибудь предъявить автору газетной статьи или телесюжета обвинение в клевете с вытекающими отсюда тюремными последствиями - шум поднялся бы до небес. Потому-то и правоохранительные органы не поощряли "кровожадность". Тем, кто считал себя оскорбленным, прокуроры и следователи рекомендовали защищать свою честь и достоинство путем подачи гражданского иска. Так в конце концов легче получить сатисфакцию: любые ложные сведения, коли суд их признает таковыми, подлежат опровержению. В гражданском процессе у истца немало шансов, а в уголовном - практически никаких. Чтобы осудить за клевету, надо доказать, что виновный заведомо сознавал ложность распространяемых им сведений, имел преступный умысел, злонамеренно пытался опорочить. Должны быть установлены и мотивы - месть, зависть, ревность и т.п. Все это малодоказуемо. К тому же гражданин не может нести уголовную ответственность, если сведения, которые он считал правдивыми, оказались ложными. Словом, подобные дела были почти безнадежными, обвинительные приговоры по ним выносились в редчайших случаях. А чтоб за клевету дали срок журналисту, это было вообще немыслимо.
Теперь же суды охотно принимают такие дела к рассмотрению и бестрепетно выносят вердикт: виновен.
Если так пойдет дальше, то в стране утвердится не виданный ни в советские, ни в постперестроечные времена вид цензуры. Это будет цензура судебная. И сопутствующая ей самоцензура, потому что кому же захочется рисковать свободой "ради нескольких строчек в газете". Три года тюрьмы (таков максимальный срок за клевету) - лучшая профилактика острых, принципиальных публикаций, верный залог журналистской беззубости.
Но тут я уже слышу: "А вам не приходило в голову, что заказные дела против журналистов - это адекватный ответ на их заказные статьи? Вы играете без правил и при этом требуете, чтобы с вами играли по правилам. Так не получится". Отчасти - согласен. То, что чиновник, мстя журналисту, может оказать давление на правоохранительные органы, а бизнесмен с той же целью способен подкупить следователя или судью, вполне очевидно. Но с тем, что это адекватный ответ на газетную заказуху, я бы все же поспорил. Тюрьма (причем наша, российская) - это уж слишком. Во всем мире практикуется иной способ наказания информационных киллеров - денежный штраф. И нередко такого размера, что оболганная фирма или частное лицо могут разорить редакцию, довести до сумы (а не до тюрьмы, что в условиях западной, вполне цивилизованной пенитенциарной системы, возможно, было бы гуманнее) всякого продажного борзописца.
Если мы и тут хотим приблизиться к европейским стандартам, то уголовное наказание за публикацию ложных сведений следует заменить денежным взысканием, отражающим меру ущерба, нанесенного чести и достоинству или деловой репутации. Иначе журналистам, еще не потерявшим вкус к честной работе, придется выбирать между свободой слова и просто свободой. И каков будет выбор, я предсказать не берусь.