Что такое порт-букет?
Быт пушкинского Петербурга. Опыт энциклопедического словаря. А-К. Издательство Ивана Лимбаха. СПб.: 2003.
Даты, цифры, события, биографии, лица, вещи позапрошлого, предположим, века - каких только полезных сведений не обнаружишь в толстеньких томиках энциклопедий, которых нынче выходит все больше. Одного не сыщешь ни в каком словаре - воздуха. Воздуха эпохи. Его неповторимого состава, тех бесчисленных подробностей быта, без знания которых даже в хоженой-перехоженой исследователями пушкинской эпохе, мы по-прежнему чувствуем себя, как в музее. Что выкрикивали на углах мальчишки-разносчики? Обрывок какой газеты трепал на улице ветер? Отчего один прохожий спешил по Невскому с тростью, а другой без? И куда он, кстати, так торопился - в салон Голицыной или Виельгорских? Что можно было купить в городской аптеке? В каких случаях люди обращались в больницы? Какое жалованье получал чиновник четырнадцатого класса? Как выглядели тогдашние дачи? Почему дамы прикрепляли к браслетам букетики живых цветов (порт-букеты)? И что такое контора адресов?
Где узнать, откуда почерпнуть все это? Разве что из работ Юрия Михайловича Лотмана, собственно, и открывшего перед русской наукой дверь в страну бытовой культуры, да из мемуаров, но в итоге все равно это будут только обрывки и крохи. Издательство Ивана Лимбаха выставило перед нами целый пирог из этих и множества других любопытнейших сведений - бесценных для всякого, кто так или иначе соприкасается с первой третью ХIХ века. Книжка - пальчики оближешь.
Бац-бац и вжик-вжик
Артуро Перес-Реверте. Тень орла. ЭКСМО. М.: 2003.
Начало ХIХ века, события войны 1812 года и в центре забавного литературного пустячка от испанского писателя Артуро Переса-Реверте. Автор детективов для интеллектуалов, умелый архитектор сюжетов, славящийся тем, что пишет лишь о предметах, которые досконально изучил, на этот раз Реверте описал полумифическую историю испанского батальона. Пленные испанцы вынуждены были воевать на стороне Наполеона, но поняв, что дело пахнет жареным, решили сдаться русским, и сдались бы - если бы не были "спасены" французскими кавалеристами. Наполеон зовется не иначе, как Недомерок, сражение проходит неподалеку от местечка Сбодунова, французского маршала зовут Бутон. Словом, война - "безобразная свалка", "бац-бац", "вжик-вжик" - описана в "Тени орла" с гашековским юмором, с толстовским отвращением к бессмысленной бойне. С ревертовской легкостью.
Цветы на грани миров
Теория катастроф. Современная японская проза. Иностранка. М.: 2003.
Издательство "Иностранка" продолжает знакомить читателей с современной японской прозой, настойчиво повторяя, что литература Японии это не только Кавабата, Абэ, Мисима и Мураками. Это и - дальше следует перечень незнакомых русскому читателю авторов, по преимуществу тех, кому сейчас от сорока до пятидесяти. Все, кто вошел в "Теорию катастроф", в Японии популярен и именит - у каждого в запасе от одной до нескольких литературных премий. В переводе на русский это их Геласимовы, Вишневецкие, Сорокины, Улицкие и Пелевины.
Плавность и медлительность, ритуальность жестов и точеность линий отличает японские рассказы даже в тех случаях, когда их сюжеты как будто сопротивляются и ритуальности, и утонченности, как в "Принцессе" Эми Ямады, где рассказ ведется от лица уличной потаскушки, или "Совместной собственности" Таэко Коно, в которой муж насилует труп умершей жены.
Мистика, прорывающая обыденность, бытие на грани реальности и грезы - излюбленные темы и Каори Экуни, и Сокю Гэнью (по совместительству еще и самого настоящего буддийского монаха), и Тацуаки Исигуро, и Хикару Окуидзуми, автора одного из самых ярких и таинственных рассказов сборника - о собирателе камней и эхе убийства, которое то и дело отзывается в жизни героя.
Одновременно с "Теорией катастроф" в том же формате и полиграфическом исполнении в издательстве родился и ее поэтический брат - антология современной японской поэзии "Странный ветер". Стихи в свободной форме, танка и хайку, хорошо передающие представления их русских переводчиков об этих жанрах. Понять насколько эти представления адекватны все равно невозможно. Однако полистать книжку тоже не лишне, хотя бы для того, чтобы ощутить принципиальную непереводимость этой литературы и странность, веющего над японскими островами ветра.