В окружении литовцев и латышей дело выглядит еще сносно. Андрей Могучий, который вослед за рижанином Алвисом Херманисом с его эффектной, но малоубедительной инсталляцией "Ревизор" показал спектакль "Пьеса, которой нет", единственный поддержал честь питерского театрального оружия. Могучий оказался и впрямь могуч, когда придумал проект, в центре которого оказались личные воспоминания актеров-участников знаменитого в конце 70-х годов спектакля Геннадия Опоркова "Чайка". Он мудро воспользовался театральным предложением Евгения Гришковца и создал для актеров уникальную возможность превратить собственный театральный опыт в факт увлекательного представления, в котором блистательная Эра Зигнашина и другие актеры вспоминают о своей работе с рано умершим режиссером.
Это было, пожалуй, лучшее театральное сочинение Санкт-Петербурга, привезенное "Балтийским домом". В нем, в отличие от всего последующего, был тот непровинциальный статус, который ожидался и от других. Спектакль "Смерть Ильи Ильича", созданный на основе романа Гончарова "Обломов", вызвал горячий интерес московской критики и театральной публики. Во-первых, его режиссер - лауреат премии "Золотая маска" за спектакль "Московский хор" Игорь Коняев. Ученик Льва Додина, он был тем безусловным магнитом, который притягивал многих. К тому же он начал сочинять свой спектакль, вдохновившись пьесой Михаила Угарова "Облом-офф", которая идет с большим успехом на сцене Московского центра драматургии и режиссуры. В результате его усилий от пьесы Угарова осталось настолько мало, что это стало поводом к разбирательству в агентстве авторских прав.
История духовной жизни Ильи Ильича Обломова сегодня кажется одной из самых привлекательных для отечественной интеллигенции. Откровенно почитающий ценности сердечной жизни важнее всякой житейской прагматики, Обломов оказался одним из самых провокативных персонажей классической русской литературы.
Больничная палата - основной художественный образ спектакля. Обломов болен, но какой-то невыносимо-нудной болезнью, в которой он непрестанно декламирует, прижимает руки к сердцу, воздевает их к небесам и терзает сердца московской публики невыносимо неестественным театральным поведением. Те, кто имел сомнительное наслаждение созерцать знаменитого артиста МДТ Петра Семака в этой роли, только диву давались: так напыщенно он декламировал метафизические стенания Ильи Ильича. Остальные актеры - и бравурный Штольц (Валерий Соловьев), и томная Ольга Ильинская (певица Елена Ушакова), и Мать (Регина Лялейките) и, наконец, обломовский слуга Захар (Константин Анисимов) - только добавляли бессмысленности всему этому опусу. К несчастью, слишком ощутимому в Москве, спектаклю не хватает ни юмора, ни легкой, непринужденной естественности, которыми отмечен "Облом-оff" в постановке самого Михаила Угарова. В нем отсутсвует та инфантильно-нежная субстанция, которая извлечена Угаровым из блистательного гончаровского романа как основа собственной инсценировки. Игорь Коняев эту субстанцию проигнорировал. Пригласив из додинского театра яркого и темпераментного Петра Семака, он превратил главного персонажа в какого-то романтического борца за темные идеалы и сомнительные ценности. Напыщенность и театральность - главное послевкусие от игры Семака. Впрочем, в одной сцене, когда он слушает пение, охваченный острым переживанием музыки и любви, кажется, что роль могла быть исполнена отменно... Будь к ней добавлена хоть йота режиссерской ясности. Без этой йоты почти трехчасовое действо кажется набором банальностей, лишенных юмора и театральной изобретательности.
Претендующий на звание культурной российской столицы Петербург показывает в Москве театр глубокой провинции.
Отсутствие юмора вообще представляется существенной особенностью театрального ландшафта Петербурга. Анатолий Праудин, который вот уже несколько лет работает на экспериментальной сцене под "крышей" Балтийского дома, сочинил патетически-занудное действо под названием "Бесприданница". Пьесу Островского о бедных и богатых он попытался перевести в пространство сегодняшнего дня. Его купцы выглядят как продвинутые новые русские - в простых маечках, с нагло-простодушными повадками - спортивные и высокомерные. Молодые и старые, они знают что почем. Анатолий Праудин разворачивает подробную и детальную прелюдию к трагедии бедной бесприданницы. Молодой купец Вася (Юрий Елагин) с удовольствием выпивает водочки, но публично демонстрирует трезвенный образ жизни. На вопрос бедного Карандышева (Сергей Андрейчук), почему чай стоит так дорого, он радостно и нагло смеется вместе с привыкшей к шальным деньгам сворой официантов. Смакуя детали поведения и свойства современных богачей, Праудин тем не менее игнорирует простейшие подробности драматической структуры. Его Карандышев, только что беспокойно расспрашивавший Ларису о ее отношении к Паратову, спокойно проходит мимо него, когда тот впервые появляется в пространстве трагедии.
Но это еще полбеды. Неприятно становится с каждым новым мгновением спектакля, когда деталей становится все меньше, а напряженного и неестественного серьеза - все больше. Лариса (Маргарита Лоскутникова) и Паратов (Владимир Баранов) беседуют так, точно их раз и навсегда ошпарили кипятком - тихо, монотонно и сдавленно. Впрочем, это вполне могло быть обстоятельством московских показов - явно неподготовленных, тяжелых и унизительных для театра. Проект "Балтийский дом в Москве", объявленный и разрекламированный с необыкновенной помпой, на деле оказался большим испытанием и для театров, и для публики.
О спектакле главного режиссера театра "Балтийский дом" Владимира Тыкке по пьесе Николая Коляды "Закулисный роман" стыдливо умолчу. Так пошло играют, пожалуй, лишь в самых захудалых провинциальных театрах.
Собственно, это и есть главное событие фестиваля, известное всем, кто с известной периодичностью посещает город на Неве, претендующий на звание культурной российской столицы, - Петербург показывает в Москве театр глубокой провинции. От этого становится и горько, и тревожно. Впрочем, впереди - литовцы со спектаклем Эймунтаса Някрошюса "Времена года". Ради него, возможно, и стоило затевать весь этот амбициозный проект.