Англичанка Машка и Буденный
Герой Социалистического Труда Нина Гавриловна Корсунова живет на окраине Ростова. Квартира напоминает муравейник: на тридцати "квадратах" - семь человек. Многочисленная родня уселась на диванах, на табуретках и даже на полу, чтобы послушать, как бабушка будет рассказывать о своей молодости. В комнате сразу стало темно и душно. Нина Гавриловна виновато посматривает на своих близких - как будто это из-за нее любимым людям приходится жить в тесноте.
А ведь когда-то гордо стояла она на трибуне с самим маршалом Буденным.
Всю жизнь проработала Корсунова на свиноферме, которая находилась при конезаводе. Нина выхаживала маленьких поросят. С семнадцати лет и до самой пенсии. А в двадцать четыре года стала Героем Социалистического Труда.
- Мы тогда добились больших привесов поросят. Вот нас с подругой, тоже свинаркой Раей Максимовой, и сделали героями, - рассказывает Нина Гавриловна. - Мы знали, что к нам на конезавод приедет по этому случаю сам Буденный. Специально готовили лошадей - показать знаменитому революционному маршалу наш знаменитый выезд.
В тот день я с утра погладила белую косынку, надела туфельки и костюм, что папа мне сшил. И пошла на ипподром. Народу собралось столько, что яблоку упасть негде было. Я поднялась на трибуну, тут грохнула музыка, Буденный начал что-то мне говорить, кажется, благодарил за труд. Из-за этой музыки я ничего толком не расслышала. Ну и волновалась, конечно, сильно. Звезду на лацкан пиджака сам Семен Михайлович мне и привесил.
Я вспоминаю те времена с теплым чувством. Я всех своих свинок любила, а особенно свинью английской породы Машку. У нее за два тура рождалось 25 поросят. Хотела я показать Буденному свою Машку, но он не поехал. Мне кажется, он лошадьми интересовался больше.
Когда-то почетное звание не принесло Нине Гавриловне никаких материальных благ. И по прежним, и по нынешним законам у их семьи должна быть квартира побольше, да как-то все не досуг властям заняться проблемами семьи Корсуновых.
- Я никогда ничего для себя не просила, - говорит Нина Гавриловна, - а тут внучку жалко стало, что ютится она вместе со мной, старой бабкой, в такой тесноте. Неужели не заработала я у государства хоть маленькую комнатушку?
На старости лет решила Нина Гавриловна написать письмо самому Президенту Владимиру Путину. На очередь их все-таки поставили. Теперь Корсунова - где-то в четвертой сотне. И нет у этой очереди ни конца, ни края.
Воевода на Елисейских полях
С Иваном Афанасьевичем Воеводой мы встретились около памятника Ленину. Здесь по обыкновению в Ростове собираются коммунисты. Вот и в это воскресенье они говорили речи, размахивали флагами. На происходящее вокруг Иван Афанасьевич смотрел беззлобно, беспечально.
- Не скучаете по старым временам? - спрашиваю я.
- Вот уж не скучаю совсем, - усмехается в усы мой собеседник.
- Опутали тогда людей лозунгами, как сетью, а как деньги платить за труд - слабо. Правда, на меня никогда призывы не действовали. Я просто с детства привык работать до седьмого пота.
Первый дом Иван Афанасьевич поставил вместе с отцом - исполнилось ему десять лет, а трудился по-взрослому. То был, конечно, не дом, а так - хибарка. Как слепили ее, вдруг стали лопаться стекла. Причина простая: под фундаментом находился плавучий грунт. Но бабушка испугалась страшно, увидела в этом знак, запричитала - не к добру это, не к добру. Много она молилась, крестилась, в церкви свечки ставила, а не вымолила у Бога ничего хорошего - началась война. В Ростов пришли немцы.
- У матери пятеро детей, я старший. Как выжили, рассказывать не буду - это только мое, - через паузу говорит Иван Афанасьевич. - Скажу только, что не умер никто, и я горжусь этим.
Когда наши освободили город, мама отправила Ивана в школу учиться. Но скоро стало ясно, что учеба не для него. Надо было идти работать, иначе с голоду бы все сдохли. По рабочей карточке тогда давали 500 граммов хлеба.
- Нам очень нужны были эти граммы, да только как ее получить, эту карточку, ведь из-за возраста меня не брали никуда, - продолжает свой рассказ Иван Воевода. - И вот как-то прослышал я, что знаменитый мастер заводских печей Сергей Акимович Галкин ищет себе пацаненка на подмогу. Я как-то пришелся ему, и он меня к себе взял. Работали так - привяжет меня дед Галкин за ногу, и я осторожно ползу в печь, и лампочку с собой тащу. Посмотрю, что там, в жерле печи, а потом дед за веревку тащит меня из трубы. Намесим мы с ним глины, замажем дыры, и стоит та печка еще несколько лет. А ведь мне тогда всего 14 лет было.
Когда жизнь наладилась, его - уже сорокалетнего мужика все-таки отправили в вечернюю школу. Сидел он на уроках, спал безбожно, учителя говорили: "Тихо, ребята, пусть Иван Афанасьевич отдохнет". А однажды на математике в класс зашел директор с цветами и сказал:
- Все, Воевода, хватит с наукой бодаться, тебе дали звезду Героя Социалистического Труда. Я, помню, подумал тогда: "И так ни дня, ни ночи покоя, что ж дальше-то будет?"
Стал Иван Афанасьевич еще и депутатом горсовета, при этом от стройки никто его не освободил. Летом люди идут на Дон купаться, а у него другие заботы - то крыша у кого-то прохудилась, то канализацию прорвало. Людям помогал, как мог.
- Однажды мне даже взятку предлагали, вязанку вяленой рыбы, я рассердился страшно и не взял, конечно, - смеется мой собеседник. - Так что выгоды от этого не было никакой. Я часто думал, зачем все это, может, легче работать как все, чтобы, не дай Бог, не перетрудиться?
Потом настали времена, когда стало Воеводе стыдно признаваться, что он Герой Социалистического Труда. В ответ можно было услышать: "Знаем мы, какие вы герои - кому-нести-чего-куда!" И ведь это говорили люди, ради которых он бегал по конторам, пытаясь помочь! Такое злобное было время.
Иван Афанасьевич смотрит на памятник Владимиру Ильичу.
- У меня тоже, как и у него, бюстов этих - тьма! Художники нас тогда и лепили, и рисовали, будто оголтелые. Видно, у них по героям план был. Только ни в одном из них я себя ни разу не угадал. Потом все эти бюсты, вымпелы и портреты выдурили у меня ПТУшники, сначала они их передавали из группы в группу за хорошую учебу, а потом, подозреваю, сдали в металлолом. Но я не жалею, что мне эти бюсты?
Как-то раз послали Воеводу в Париж, местных коммунистов проведывать. Вышел он ночью на Елисейские поля - а там светло как днем. И тогда Иван Афанасьевич решил - вот чтобы у нас так было, стоит пупок рвать.
- Ну, мы и рвали. Пол-Ростова я построил вот этими руками, - говорит мне этот рабочий человек, манерами напоминающий русского дворянина.
"Красный обувщик" стал сэконд-хэндом
Алла Сергеевна Позняк сосредоточенно обирает веточку облепихи. Мелкие золотистые ягоды кладет в эмалированную кастрюльку. Проворные руки так и мелькают.
- Я не привыкла без дела сидеть, - говорит она, - с молодости поняла, что надо шибко шевелиться. Девчонкой я мечтала пойти в артель "Красный обувщик", вот такие тогда были у нас мечты. Однажды ко мне прибежали подруги после работы: "Иди завтра в артель, будет тебе место". Вот так в семнадцать лет и попала я на Ростовский обувной завод. Первый раз ужаснулась - запах резинового клея и кожи ударил в нос, гудят машины. Но ничего, притерпелась, да так и осталась на заводе. Здесь я нашла и своего мужа. Мы работали рядом, а друг друга не замечали. Потом он как-то раз приболел, и профком направил меня к нему - проведать. Выдали мне три рубля, я купила ему конфеты "Каракум" и яблоки. А через полгода я вышла за него замуж. Родилась наша дочь, подросла и тоже пошла на завод.
Без малого сто лет проработала фамильная династия Позняковых на обувной фабрике. Сорок два из них - стаж заготовщика верха обуви Аллы Позняк. В 1986 году ей присвоили звание Героя Социалистического Труда. Однажды пришла она домой после работы, а ее встречает муж, глаза на мокром месте.
- Аллочка, - говорит, - ты теперь Герой Социалистического Труда. Только что по радио передали.
А ведь он сердечник, ему волноваться нельзя было. Только после этого жизнь у Аллы Сергеевны еще сложнее стала.
- Быть Героем Социалистического Труда было, конечно, почетно, - рассказывает Алла Сергеевна. - Но все по-разному шли по жизни. Кто-то "бронзовел". А кто-то трудился как все, только чуть больше остальных. А наша семья и так-то работала на износ.
Недавно решила Алла Сергеевна наведаться туда, где был некогда цех артели "Красный обувщик". Идет и видит издалека, что на двери висит большой плакат. А на нем от руки стихи:
В сэконд-хэнде все равны.
Люди добрые видны.
Всех оденем и обуем,
Лишь бы не было войны!
- Смешные стихи, но мне стало грустно, - говорит моя собеседница. - В передовом цехе, где трудились самые боевые девчонки, расположился магазин подержанных вещей, привезенных из заморских краев.
Зашла она туда: вот здесь был ее стол, стояла ее машина, тут портреты передовиков висели. А теперь потрепанная одежда на вешалках. Алла Сергеевна не выдержала, расплакалась. Продавщицы подошли: "Что с Вами? Вам плохо?"
- Нет, просто тут моя жизнь прошла...