Он отпечатал тираж всего в десять экземпляров на собственную пенсию, как раз к своему 90-летнему юбилею. Книга разошлась среди родных, трех сыновей, внуков и правнуков.
Автор книги встретил нас на пороге, предложил выпить за день рождения. Мы пригубили. И узнали, что Куплевахский работал в НКВД. На Дальний Восток он прибыл из Харькова, перед войной, да так и остался здесь. В 1938 году начинал с должности оперуполномоченного "ДальЛага". В 1949 году пошел на повышение - начальником исправительной колонии
6 Петропавловска-Камчатского. В 1952 году "Дальстрою" секретным донесением было приказано начать строительство тоннеля с материка на остров Сахалин. Завершить грандиозный проект не удалось: после смерти Сталина стройку заморозили...
Трудный у нас получился разговор. Большинство наших вопросов Николай Иванович оставлял без ответов. "Не стоит вам знать о лагерной жизни", - так сказал.
"Мне повезло, я за свою жизнь ни на кого руку не поднял, - вспоминает ветеран в своей книге. - Мне рассказывали, как приводили тогда приговоры в исполнение. Ночью вывозили осужденных, ставили на край ямы и расстреливали. Чаще из именного оружия. Как на диковинную охоту, на людей, отправлялись начальники НКВД. А рангом пониже, какие-нибудь служащие просились, записывались, чтобы тоже взяли пострелять. Правда, потом их отпаивали спиртом...".
И еще о том времени: "Послевоенной осенью надо было на сухогруз дрова загрузить для северных поселков - 800 кубов. Это же гора леса, кто ж ее за сутки свернет? Назначили меня старшим. Взял я самых крепких заключенных из лагеря - человек двадцать. Говорю: вот так, ребята, надо баржу загрузить кровь из носу - к вечеру. Поэтому по сорок пять минут работаете, пятнадцать на перекур. И они таскали бревна, прямо как звери. Им доверили дело государственной важности и не стояли над душой с хлыстом или автоматом.
У каждого из них был срок по 25 лет. Измена Родине. А я тогда был беззаветно предан коммунистической партии. Ничего злого и подумать не мог о Сталине".
- Ну так мы жили! Врать не буду, - рассказывает ветеран. - Да, убивали в лагерях. А разве можно было без насилия?
Вот Солженицын пишет, что опера НКВД - сплошь "сволочи и подлецы". Я сам был этим опером. Ну что? Воспитал сыновей, вырастил внуков. С малых лет знал, что такое работа, недоедание, недосыпание. Потому и относился к заключенным... по-человечески. Если сомневаться в жизни, метаться в поисках чего-то лучшего, то считайте, прожили зря. Верить надо... Солженицын тоже сидел. И ведь наверняка знал, что отношение конвоиров, администрации лагеря к заключенным было разным, а в своей книге это упустил. Почему? А написать правду - жизни, наверное, не хватит...
Николай Куплевахский - свидетель ХХ века. Книга его называется: "Весь двадцатый век - дорога моей жизни". О ней бы так никто и не узнал, если бы не наша случайная встреча. Книга-раскаяние? Книга-объяснение для потомков? Дискуссия с Солженицыным? Но нет в ней ни раскаяния, ни оправдания тоталитарной системы. Системы, у которой и сегодня немало апологетов.
Кстати, слова "репрессии" и "тоталитарный режим" Николай Куплевахский слышать не может. Ухо режут.