Они уже давно живут в Иерусалиме. Откуда пошло название этого селения, основанного на волжских берегах еще в ХVIII веке, архивные источники умалчивают. Но существует легенда, согласно которой в стародавние времена через эти края проходили в Святую землю паломники. Очарованные красотой здешней природы, калики перехожие и окрестили благодатную землю библейским именем Иерусалим.
А места здесь и впрямь райские. Грибные леса, карасевые озера, тучные поля уходят за горизонт. Даже прихотливый к высоте географических широт виноград растет. Во всем чувствуется умиротворенность и простор. А ведь всего с десяток лет назад самарский Иерусалим чуть было не исчез с карты матушки-России. К тому времени в селе оставалось лишь несколько ветхих старушек, которые, спасаясь от лютых холодов и неустройства быта, разъезжались на зиму кто куда, побросав свои покосившиеся избенки на произвол бурной стихии и расплодившихся волков. Спасли деревню русскоязычные переселенцы, а вернее, беженцы из соседнего северного Казахстана.
На подъезде к селу первым предстает взору старый барский дом с балюстрадой, высокими окнами и богатой лепниной. Имя последнего здешнего помещика история не сохранила. Зато каким-то чудом уцелела могила управляющего имением Александра Пушкина.
- Строгий хозяин был, - вспоминает старейшая жительница села Александра Николаевна Пивоварова, в просторечии - баба Шура. - Пойдут мужики в лес деревья на дрова рубить - вмиг поймает. И на конюшню. Плетьми пороть. А грибы и ягоды собирать разрешал. Справедливый хозяин был.
- А вы, бабушка, хорошо помните те времена?
- Что вчера было, не помню. А что тогда - как сейчас. Порядок при царе-батюшке был, а потом его не стало. Оттого и все напасти наши.
Баба Шура, которой сейчас доходит 93-й годок от роду, лучше всех помнит иерусалимскую историю за последний век. После Октябрьской революции сельчанам пришлось нелегко. Много вдов, неурожай, голод. В школу бегала вместе с остальной босоногой ребятней в соседние Студенцы: каждый божий день девять километров туда да столько же обратно. После окончания четырех классов пасла коров, повзрослев, пахала на быках землю, сеяла рожь. Много трудилась, радостей видела мало.
- А в 41-м мужа маво в солдаты забрили, - горюнится старушка. - Да так и сгинул на войне, даже весточку не прислал. Мужики тогда в деревне закончились, на фронт все ушли. Вот и поставили меня бригадиром над всеми. А это почитай тридцать дворов. Хоть голоси, а делай. Работу назначай, корми. Хлеб в деревню привозили раз в неделю, за водой на озеро ходили. Собирали лебеду, ягоды, лопухи. Так и выжили.
Сегодня баба Шура тихо доживает свой век в мужнином доме, отстроенном еще в 1917-м. Таком же покосившемся, как и вся ее незамысловатая судьба. Помнит еще старушка, уездный Совет переименовал Иерусалим - слово-то какое поповское - в поселок Восток. Но новое название так в народе и не прижилось. А в перестроечные годы власть вернула исконное, людьми не забытое. Впрочем, кем? Постепенно приходя в запустение, растерявшая в перестроечном лихолетье почти все коренное население деревенька готовилась в бозе почить.
- Когда добрались до Иерусалима и огляделись, нам чуть жутко не стало, - делится воспоминаниями о первых впечатлениях нынешний староста поселка Александр Слободняк. - Кругом заросшие поля, разбитая колея дороги да просевшие избы. А из окошек старухи в платочках жалобно так на нас глядят. Ощущение, как будто на погост попал.
Приехавшим из Семипалатинской области восьми здоровым тридцатилетним мужикам здешнее запустение показалось диким. Припомнились ухоженные поселки поволжских немцев, высланных в Казахстан в годы Великой Отечественной. Каменные дома, дворы с цветочными клумбами, чистые улицы. Ни мата, ни пьяных, ни мордобоя.
- Обидно стало: а чем мы, русские, хуже? - продолжает Слободняк. - Вот и решили: отстроим поселок не хуже. Земля есть, материалы тоже. А каждый из нас на все руки умелец: и каменщик, и шофер, и плотник. На судьбу роптать - дело последнее.
Из семипалатинских степей переселенцы двинулись на Волгу по приглашению руководства Куйбышевской железной дороги, которое задумало создать на депрессивных иерусалимских землях собственное подсобное хозяйство. Условия предложили весьма приемлемые: вот участки, стройматериалы, кой-какая техника. Сами стройте жилье, обустраивайтесь, поднимайте подсобное хозяйство, развивайте производство. Словом, все зависит от вас самих.
Тут дружно начали подтягиваться земляки, утомленные разгулом национализма в соседнем суверенном государстве. Работали, как звери. В июне 93-го заложили фундаменты первых домов, а уже в декабре семьи въехали в новые дома. Постепенно поселок обзавелся водопроводом, газовым отоплением, фельдшерским пунктом и даже школой-трехлеткой, в которой, правда, пока преподает только одна учительница. Самыми ходовыми товарами торгует магазин-вагончик. В мастерской женщины шьют рабочую одежду для железнодорожников. Но главная забота сегодня - наращивать сельхозпроизводство.
- Земля в этих краях при заботе о ней на урожай отзывчивая, - считает агроном Степан Никитко. - Не хуже североказахстанской, а может, и лучше. Прошедший год был очень удачным для зерновых. На отдельных полях собрали до 20 центнеров с гектара.
Когда в губернии стремительно сокращалось поголовье скота, иерусалимцы его наращивали. Коровы, свиньи, даже почти исчезнувшие в Поволжье лошади исправно плодятся в здешнем подсобном хозяйстве. И не оттого, что здешние пастбища лучшие. Просто, испытав на себе пресс казахстанской администрации, переселенцы - беженцы четко уяснили, что работать нужно так же добросовестно, как и немцы, уже покинувшие территорию к югу от пограничной реки Урал. Больше рассчитывать не на кого. Кстати, вино магазин-вагончик принципиально не продает.
- Лет через пять вы вряд ли узнаете наш Иерусалим, - упирая ударением на "наш", грозится староста Слободняк. - Планы у нас огромные. И переработка сырья, и фермы, и школа-десятилетка, и телефон в каждом доме - все будет. Недаром зовемся - "благое место".
Благое? Наверное, это так. Для ветхих старушек, которых взяли под свое заботливое крыло бывшие казахстанцы, уж точно. Даже в их развалюшки пришли газ и вода. Каждой старожилке хозяйство безвозмездно выделяет муку, зерно и корм для скота. За здоровьем приглядывает сестра милосердия.
Даже в расхлябистые дни зимней оттепели Иерусалим выглядит почти респектабельно. Прямая улица - километровый отрезок шоссейной дороги. Просторные дома с резными наличниками в окружении яблоневых садов и огородов. Конечно, лоска немецких сел еще нет. Но будет, и, судя по всему, совсем скоро...