И сколько бы ни критиковали процедуру этого выбора разного рода реликтовые институты типа ОБСЕ, российский избиратель не может признать придирки справедливыми. Более того, недоверие к итогам выборов в Государственную Думу - это оскорбление народа, который освобождается от соблазнов коммунизма. Без массового предрасположения к такому освобождению результаты выборов при любых усилиях властей были бы иными.
Победу пропрезидентских сил приписывают некоему административному ресурсу. Но если такой трудно определимый ресурс вообще имел место, то почему он не ослабил коммунистическое господство в Думе, избранной в 1993 и 1996 годах, почему допустил внушительное присутствие коммунистов в последнем перед выборами 2003 года парламенте? Общественный строй России, по большому счету, все это время оставался неизменным. Напрашивается вывод: никакой ресурс - ни СМИ, ни бюрократия, ни даже Президент - не действует без предрасположения избирателей.
В государственной сфере мы расстались с коммунизмом более десяти лет назад. Но одно дело - объявить об этом и другое - покончить с его подавляющим влиянием в массах. Ведь отрицание коммунизма не сводится к прекращению действия знаменитой 6-й статьи советской Конституции. Это отрицание означает конец массового эгалитаризма, преодоление обостренной нацеленности общества на патернализм, коллективного эгоизма с ориентацией на посредственность. Нет нужды перечислять все родимые пятна реального социализма, подлежащие выведению. Уместно лишь добавить, что в определенной мере разрыв России с коммунизмом означает и преодоление отставания от общего хода истории, возврат страны в этот ход без потери идентичности.
Поражение коммунизма в России определяется, конечно, не только уменьшением числа прокоммунистически настроенных депутатов обеих палат, а содержанием, если угодно, идеологией принимаемых этими палатами законов. Понятно, что это уменьшение способствует либерализации законодательства, в первую очередь в области экономики. А у нас любой хозяйственный закон несет и политическую окраску. Утверждать, что это законодательство совершенно, мягко говоря, рано, но ведь и десять лет для становления нового общественного строя - не срок. Но проблема смещается уже в сторону исполнения, а не принятия либеральных законов. Ведь законы, как музыка, существуют лишь тогда, когда их исполняют.
На первых после событий 1993 года выборах в Государственную Думу прокоммунистические антилиберальные силы набрали заметное большинство. Хотя крупнейшей фракцией (78 депутатов) стала гайдаровская - "Выбор России", либеральная общественность сочла это поражением. Начались стенания о гибели демократии, а потомки шестидесятников - "звезды перестройки" - призвали к борьбе против "ельцинского авторитаризма".
Комментарии обозревателей и политологов в то время последовательностью в большинстве своем не отличались. В начале публикаций либеральные реформы объявлялись "воровством", а далее выражалось сожаление, что большинство в Думе захватили прокоммунистические депутаты, которые против этих реформ выступают. При такой "драматургии" статей и выступлений читателям оставалось пожимать плечами.
Собственно фракция КПРФ по численности (45 депутатов) занимала лишь пятое место после "Выбора России", "Новой региональной политики" (67 депутатов), ЛДПР (63 депутата), "Аграрной партии" (55 депутатов). Но следует учесть, что КПРФ отрядила часть своих депутатов в "патриотическую" группу "Российский путь", состоявшую из членов Фронта национального спасения. Кроме того, депутаты "Аграрной партии" и "Демократической партии России" также были союзниками коммунистов. Партия российского единства и согласия (30 депутатов) пыталась выступать в роли центристов, но с малым успехом. Время умеренных политических групп в России после событий 1993 года, в разгар приватизации и борьбы с жесточайшей инфляцией еще не пришло. Так что до единства и согласия было далеко, и идея центризма появилась тогда на свет, чтобы немедленно погибнуть в парламентском болоте, в частности, прямо объявивший себя центристским "Гражданский союз" с треском провалился.
На выборах 1995 года коммунисты количественно упрочили свое положение в Думе. КПРФ получила 22,3 процента голосов избирателей и провела в парламент 99 депутатов по федеральному списку и еще 58 - по одномандатным округам. Другими словами, коммунисты почти утроили свое представительство в Думе по сравнению с 1993 годом. В поддержку проправительственного движения "Наш дом - Россия" высказались 10,13 процента избирателей, то есть, по сути, оно провалилось.
Но победа коммунистов в 1995 году носила уже только тактический характер. Именно в это время экономика страны проходила низшую точку своего спада, а невыплаты заработной платы, пенсий и пособий достигли беспрецедентных масштабов, один вполне умеренный во взглядах российский обозреватель точно определил отношение власти к народу накануне парламентских выборов как "скотское". Однако и в этой социальной яме собственно коммунистический электорат не прирос: КПРФ лишь притянула к себе часть протестных голосов избирателей, разочарованных в ЛДПР, аграриях и "патриотических" движениях. Иначе говоря, стратегически социальная база КПРФ уже не укреплялась, а после дефолта в стране наметился экономический рост, который, продолжаясь сегодня, стал важным фактором стабилизации общественной жизни.
Между тем КПРФ не скрывала намерений через парламентское большинство изменить общественный строй России с конечной целью возвращения советской власти. Но конституционного большинства коммунисты даже вместе с верными союзниками в Думе на выборах 1995 года не получили. Кроме того, КПРФ монополизировала свое положение оппозиционной силы, и протестный и идейный электорат возложил свои надежды только на коммунистов. Оставаясь влиятельной силой в Думе, КПРФ оказалась под пристальным вниманием сильных мира сего и во власти, и в бизнесе. Связанные с этим "соблазны" начали подрывать "монолитное единство и сплоченность" рядов этой партии, вести "верных борцов с антинародным режимом" не в сторону западной социал-демократии, а к коррупционному перерождению.
Как ни удивительно, но Запад на победу коммунистов на выборах 1995 года отозвался сдержанно. Видимо, там, зная о "скотском" отношении российского Правительства к народу, ожидали большего, и поэтому отсутствие парламентского большинства у КПРФ позволило "друзьям России" воспринять очередное "поражение демократии" с некоторым облегчением. Хотя, конечно, и у нас, и у них вновь звучало: реформы "воровские", но большинство в Думе - противники реформ, а это плохо!
Последствия пирровой победы КПРФ 1995 года сказались уже на выборах 1999 года. Коммунисты вновь оказались первыми с 24,29 процента голосов, но в тесном соседстве с невесть откуда появившимся "Единством", за которое проголосовали 23,32 процента избирателей. Выборы 1999 года оказались началом конца коммунистической Думы.
Появление предвыборного движения "Единство" и его успех приписываются исключительно искусству политтехнологов и поддержке тогда уже популярного нынешнего Президента России Владимира Путина. С этими утверждениями нельзя не согласиться. Что касается пресловутого "административного ресурса", то им в предвыборной борьбе власть не пренебрегает в любой демократической стране. Кроме того, предвыборная борьба - это всегда манипуляция общественным мнением. Однако, как уже подтверждено временем, никакая выборная технология не достигнет желаемого результата, если в электорате отсутствует уже упомянутое предрасположение к этому результату.
Как нас учат историки, не книги просветителей вызвали Великую французскую революцию, а, наоборот, эти книги потому и стали читать, что общество было предрасположено к революции, следовательно, к соответствующей пище духовной. В 1999 году у нас революции, к счастью, не случилось, но общество требовало перемен. В экономике и социальной сфере наметились положительные изменения. Однако ни либералы, ни коммунисты, не говоря уже о правительственном "Нашем доме - России", своих обещаний перед избирателями не выполнили. Их программы оказались, так сказать, лишь оборотами речи, они не выполнялись, а только проговаривались.
Движение "Единство" шло на выборы под лозунгами укрепления государства в сочетании со свободной экономикой. При этом практически никаких обещаний не давалось. Программа как таковая отсутствовала - и это был верный ход: избирателей не тешили иллюзией, что их проблемы легко решить на бумаге. А засиженные мухами лидеры коммунистов, записных "патриотов" и надоевших с перестроечных времен "западников" конкуренции с пусть неизвестным, но зато новым "Единством" не выдержали.
После объединения "Единства" с "Отечеством - Всей Россией" и создания мощного центристского блока в Думе хроническое противостояние законодательной и исполнительной власти закончилось. Для государства, Правительство которого проводит в целом либеральный курс, дальнейшее противостояние с прокоммунистической Думой угрожало не только социальными неврозами, но и замедлением реформирования.
Работа центристов в Думе 1999-2003 годов проходила на фоне экономического подъема, накопления золотовалютных запасов, умеренной инфляции. Эта Дума наконец приняла законы - "колкие ежи", до которых депутаты прошлых созывов опасались прикоснуться. Достаточно упомянуть лишь Закон о рыночном обороте земли и Трудовой кодекс. Следует отметить первые "нормативные шаги" к давно назревшим судебной и административной реформам. Перечень можно дополнить и некоторым облегчением налогового бремени, упрощением работы мелкого и среднего бизнеса и проч.
Разумеется, пробелы в законодательстве все еще есть, но стали складываться благоприятные условия для их закрытия. Потому что в стране наступила стабилизация, крепкий тыл внутренней и внешней политики. В части законодательной открылась дорога его дальнейшей либерализации. В части международных отношений после многолетнего стеснения Россия стала прямо заявлять о своих национальных интересах.
Важный вклад в упрочение государства внесла реформа верхней палаты парламента - Совета Федерации, которая из собрания бояр-местников превратилась в деполитизированный орган представителей исполнительной и законодательной власти регионов. Разумеется, эти представители защищают интересы областей и республик, но без того, чтобы рвать страну на части. Теперь государство не напоминает центрифугу, в которой все разлетается по сторонам. Наши поклонники Запада укоряют власть централизацией. Но ведь нынешнее усиление власти порождено не отрицанием демократии, а спасением ее от анархии 90-х годов, от полного распада элементарной правовой дисциплины. Угроза демократии содержалась как раз в анархичности, когда при слабости центральной власти ощущалась острая нехватка демократических институтов, шла люмпенизация масс, а общество охватывало состояние аномии - ценностной шизофрении. Бедный народ - порабощенный народ, поскольку он истощен примитивной борьбой за существование, манипулирование таким обществом не требует усилий.
Сегодня в стране оформился пусть еще молодой, но, безусловно, демократический для реальных российских обстоятельств общественный строй. В нем много недостатков. Но судьба этого строя - только развитие и совершенствование, повернуть историю вспять коммунистам уже не удастся, какие бы камни за пазухой и ножи в голенищах они ни носили. Общество вступило в исторически длительный процесс, при котором реформаторские идеи становятся повседневностью, "рутинизируются". А окончательная "рутинизация" новшеств и есть цель любых реформ.
Результаты последних выборов подтвердили, что народ не принимает крайностей ни слева, ни справа. Коммунисты вошли в новую Думу с провальным показателем в 12,61 процента.
По результатам выборов КПРФ утратила остатки своего влияния в законодательной власти страны. Народ больше не связывает с властью советов улучшение социально-экономического положения. Не доверяет он и братским по западному происхождению КПРФ партиям - "Яблоку" и "Союзу правых сил". Реальность оказалась сильнее идеологий.
КПРФ сегодня переживает кризис, происхождение которого коммунистические лидеры ищут в так называемой "административно-бюрократической атаке" на партию. Но такие атаки не прекращались с 1993 года, тем не менее КПРФ сохраняла единство рядов и действовала политически агрессивно. Вдумчивые аналитики из рядов левых полагают, что кризис в партии объясняется даже не "изменой" принципам - включением в депутатские списки "буржуев", а "бюрократическим перерождением части партийного аппарата". Правда, при этом ни слова не говорится о положительных сдвигах в социальной сфере, экономическом оживлении, патриотической позиции Президента, взгляды которого далеки от большевистских идеалов.
КПРФ остается косной организацией, провозглашает лозунг национализации экономики, возвращения номенклатурной собственности на средства производства, не доверяет профсоюзам, если они ей неподконтрольны. Превращение КПРФ в социал-демократию западного типа невозможно. На эту роль, судя по содержанию предвыборных дебатов, в большей степени подходит "Яблоко". Члены этой партии, в отличие от коммунистов, явно склоняются к "социальному управлению", социализации отдельных правомочий института частной собственности и проч. Что касается "Союза правых сил", то его лидеры часто похожи на западных леваков, которые ведут сегодня губительную для "совокупного Запада" войну с его консервативными ценностями.
Может быть, именно потому, что такого рода ценности окончательно в России не побеждены, а даже воспроизводятся, Запад, прежде всего ЕС, чинит нам препятствия на пути вступления в ВТО, тщательно огораживается "шенгеном", безосновательно критикует наши демократические процедуры и т.п.
Президенту удалось создать широкую коалицию, включающую в том числе выходцев и из левого, и из либерального флангов российской политики. В России складывается общественный строй, который равным образом исключает и "октябрьский переворот", и "пивные путчи".
Между тем неуклонное от выборов к выборам вытеснение коммунистов из органов представительной власти и политической жизни России парадоксальным образом сопровождается дежурными воплями о конце демократии в стране, о наступлении тоталитаризма. К европейскому скепсису мы уже привыкли. Кажется, что политическая риторика ЕС только и сводится к правозащитной эклектике зелено-розовых тонов. Это легко и приятно под военно-экономическим покровительством "политкорректных" США, часть консервативной элиты которых пока еще не потеряла политической жесткости. Европейские же толерантность и политкорректность применяются к кому и чему угодно, но только не к России, которая ведет бой за свою историю.
И невольно возникает вопрос: не является ли бесконечная политика двойных стандартов, которую "совокупный Запад" демонстрирует по отношению к России, так сказать, превращенной формой холодной войны? Более того, этот вопрос заостряется неприятным, но вновь и вновь подтверждаемым суждением: Запад вел и ведет борьбу не с российским коммунизмом, а с Россией, будь в ней монархия, реальный социализм или демократическая республика. Настойчивая актуализация этого суждения Западом не может не породить консервативный отклик в политической элите России, по поводу чего зелено-розовая общественность "стран Запада" с каким-то даже оральным автоматизмом впадает в очередную истерию.
Хотелось бы напомнить, что на пороге перемен в России ни зеленые, ни розовые пальцем о палец не ударили, чтобы ввести эти перемены, скажем, в социал-демократическое русло. Нет, по обыкновению в решении принципиальных вопросов они и здесь уступили дорогу своим правым, которые и посоветовали вести реформы без даже самых слабых социальных амортизаторов. Невидимая рука Адама Смита трудами этих советников стала не рукой Провидения, а видимой рукой карманника. Это, разумеется, оживило коммунистические идеи и позволило КПРФ выйти из грозящего ей небытия, выиграв судебный иск против своего запрета.
Следование "совокупного Запада" геополитическим доктринам прошлого века не может быть оправдано борьбой с коммунизмом. Коммунизма в России не только как властной, но даже просто влиятельной политической силы больше нет.