- Ваше "научное" пространство проявилось раньше, чем "единое экономическое", сблизившее Россию, Украину, Белоруссию и Казахстан. Это политический ход?
- Я далек от политики, ни разу не баллотировался в Верховную раду. Я больше четверти века был в Верховном Совете Союза, служил вице-спикером, заседал в парламенте Украинской ССР. Теперь у нас масса партий, они приглашали меня, чтобы украсил их избирательные списки, сделал им паблисити. Я от всего этого отказался и считаю, что поступил правильно. Политика - не та сфера, в которую нужно стремиться.
- Несмотря на это, вам уже поставили памятник в центре Киева.
- Это не памятник, а бюст на родине дважды Героя. Его установили по постановлению Президиума Верховного Совета СССР недалеко от Академии наук. У меня от этого неприятные ощущения. Когда видишь себя в бронзе, кажется, что ты уже отправился в другой мир. Но отказаться от установки бюста не мог - было советское время, выбирать не приходилось.
- Мост Патона в Киеве и улицы Патона в Днепропетровске и Львове вызывают у вас другие ассоциации?
- Конечно. Мост - детище моего отца Евгения Оскаровича. Отец первоначально был известным в мире мостовиком. Он задумал сварной мост через Днепр. Эту, тогда новаторскую, идею пришлось бы пробивать долго, но помог Хрущев, сила у него была большая. Когда мост подходил к завершению, отец от руки написал Никите Сергеевичу письмо, просил назвать сооружение именем Хрущева. Но тот поступил иначе: распорядился присвоить мосту имя Патона. Мост открыли в 53-м, уже без отца, который умер до завершения строительства. Хотя мост был рассчитан на пропуск 10 тысяч автомашин в сутки, выдерживает 86. По нормативам он должен продержаться 80 лет. Но если мы его модернизируем, то проживет все сто.
- К сварному делу вас привлек отец?
- Да. В 41-м году, в первый день войны, я окончил Киевский политех, стал инженером-электриком, это близко к сварке. Позже я перешел в отцовский институт электросварки, стал его директором.
- Вы сумели договориться и с нынешними, и с советскими властями. Ни вы, ни ваша семья не подвергались репрессиям и гонениям?
- Отец все время работал, труд был для него главным в жизни. Вожди понимали: Патон нужен государству.
Я общался с Хрущевым. Он был увлекающейся натурой, технику любил, интересовался мостами и строительством газо- и нефтепроводов. Хрущев благоволил к нашему институту, бывал здесь, вникал в детали и делал предложения. Причем достаточно интересные. Раз он прибыл к нам и говорит: "Надо сделать аппарат, под водой сваривающий корпусы судов". А я, может, не очень тактично ответил: "У нас уже есть такой, работает". Хрущев возмутился: "Ничего вам и предложить нельзя".
Брежнев, по-моему, более человечный был, тоже техникой интересовался, пока не заболел. Потом ему все равно стало. Нами занимался и Юрий Андропов, но он недолго на вершине пробыл, ничего не успел сделать. Хотя именно он ввел звание "Заслуженный изобретатель Советского Союза" (раньше только республиканские были). Мне Андропов вручил изобретательское удостоверение N 1.
Горбачев, объявивший перестройку, ускорение и научно-технический прогресс, тоже приезжал к нам. Он прибыл в Киев через несколько месяцев после восхождения на престол, очень о технике расспрашивал. Но потом произошла трансформация, прогресс, бывший мозговой частью перестройки, заглох.
Сейчас нас не оставляет без внимания Кучма. Он по образованию и роду бывшей службы технарь, был первым заместителем главного конструктора КБ "Южное" в Днепропетровске, стал ракетчиком до мозга костей, генеральным директором объединения "Южмаш". Кучма многое нам предлагает, но он очень перегружен внешней политикой и строительством украинской экономики. Теперь он еще и руководит в СНГ, до техники у него не доходят руки.
- А российский Президент Владимир Путин интересовался вашими разработками?
- Я видел Путина несколько раз, мельком с ним разговаривал. Общался с ним и в Петербурге во время вручения международной премии "Глобальная энергия". Ее придумал наш хороший друг Жорес Иванович Алферов. Я уверен: Путин еще много нужного и полезного сделает для России.
- Виктор Черномырдин называет вас столпом украинской газотранспортной системы. Вы с ним согласны?
- Черномырдина я знаю больше 30 лет, видел, как он прошел весь путь, каким министром был. Вопросы газотранспортной системы он знает не понаслышке, действительно любит технику. Черномырдин участвовал в киевском заседании президиумов украинской и российской академий наук, выступал, рассказывал нам, какие мы хорошие.
- Часть киевских политиков называет украинско-российский газотранспортный консорциум мертворожденной идеей. Вы с ними согласны?
- Я считаю консорциум перспективным. Украинский газопровод - не только труба, это компрессорные станции, хранилища. Украина не просто разрешает газу бежать, на "трубе" работает огромное количество специалистов, они обязаны содержать магистраль в полном порядке, подавать газ высокого качества в Западную Европу. Главным газовым коридором должна быть Украина, хотя не исключаю диверсификации поставок. Это принятая в мире система. Ничего, если будет северный газовый рукав. Южный, "Голубой поток", уже есть, но он плохо работает - не загружен.
- Известный автор Борис Малиновский написал о вас книгу "Академик Борис Патон: Труд на всю жизнь". Она была издана в Украине и России. Малиновского вдохновили слова другого академика - Николая Амосова о том, что славить нужно живых.
- Я очень дружил с Амосовым. Его смерть стала для меня большой потерей. Я недавно открыл мемориальную доску на улице Амосова. Ее сделали возле киевского института Николая Михайловича. Он был мыслитель, ученый, хирург от Бога. И, главное, был бессребреником.
- Амосов говорил, что Украина преувеличивает опасность Чернобыля, что атомные электростанции не так страшны, как о них говорят "зеленые партии".
- Сорок пять процентов всей украинской энергии вырабатывают АЭС. Нам нужно быстро организовать у себя производство топлива и топливных элементов для атомных станций, сделать хранилища ядерных отходов. Возить их в Россию далеко и трудно. Чернобыль, по-моему, сейчас не опасен, но нельзя забывать о том, что было и что может быть. Никто в мире не имел опыта такого серьезного закрытия атомной станции, какое было в Чернобыле. Считалось, что ЧАЭС будет работать, возле нее выстроили "станционный город" Славутич. Теперь его нужно чем-то занять, загрузить. Я предлагаю сделать там наукоград, который нужен и Украине, и России.